Пятница, 14 октября
21:25. Мне нужно работать над документами, но я никак не могу сосредоточиться, и не только потому, что я опрометчиво купила во вьетнамском кафе уцененный салат (и почему я такая смелая, что не боюсь умереть от диареи? Но трусиха, когда дело доходит до личных отношений?).
В моей голове безостановочно пульсировала мысль: если я не могу стать партнером, что тогда делать? Что останется в моей жизни?
В чем тогда был смысл все эти годы питаться дешевой вьетнамской едой и глушить кофе и «Ред Булл» – обычно не одновременно, хотя и такое бывало? И в том, чтобы не брать заслуженный отпуск ради того, чтобы продемонстрировать, насколько я загружена работой, даже когда это не соответствовало действительности? В чем был смысл сидеть, как дура, на работе безвылазно? И что мне это дало, кроме целого шкафа сумок, которые я не успевала носить, и мешков под глазами?
В меня не верил даже мой начальник и покровитель.
Мон не особо верил в концепцию отдыха, не говоря уже об отпуске. Он всегда работал.
Дверь была приоткрыта, так что я проскользнула внутрь, чтобы оглядеться, – мне стало любопытно, ведь я никогда раньше не проводила там дольше пары минут за раз, и всегда заходила лишь для получения рабочих инструкций. Я включила антикварную медную лампу на столе и осторожно села в его кресло, как будто боялась, что он может выскочить из тени и сказать что-нибудь в своем лаконичном стиле, например – бу!
Офис Мона представлял собой образчик минимализма. За его спиной находились полки с книгами от видных деятелей разных сфер юриспруденции, как местных, так и международных. Две картины в рамах были японскими ксилографиями, изображавшими одиноких мужчин за работой. Его стол был демонстративно пуст, не считая пары любимых наград – безвкусных стекляшек, которые должны были сообщить миру о его ценности. Никаких фотографий семьи, ни одной личной вещи, несмотря на то, что именно здесь он проводил большую часть времени и наверняка именно здесь чувствовал себя дома. И дело не в том, что он скрытный. Вид кабинета отражал то, каким он был: женат на работе, все остальное на втором плане. И он любил свою работу.
Мне представилась жуткая картина похорон Мона и как все присутствующие там были нашими коллегами, а что хуже – никто не плакал. Почему-то именно мне поручили сказать надгробную речь о жизни Мона, а я только и смогла, что зачитать список дел, в которых он одержал триумф над своими оппонентами, тем самым осчастливив и обогатив своих клиентов.
Неужели я действительно хотела закончить как он, при этом на работе, которая мне даже не особо-то и нравилась?
Я подумала было спросить Эрика, но знала, что он ответит: что жизнь состоит из компромиссов и что сначала он тоже не хотел заниматься семейным бизнесом, а теперь они вросли друг в друга, и он смог принять свой путь и примириться с тем, что унаследовал.
Часть VПоследний настоящий человек
Глава 51
Суббота, 15 октября
Навестила Мона в больнице. Он спал, что явно хороший знак. Я не придумала, что ему подарить, так что написала в открытке, что «ВизВэр» снова на мази. Усман мне утром сообщил эту новость.
Еще я принесла ему скучнейшую подборку статей от скучнейшего американского эксперта по конституционному праву, чтобы у него под рукой было легкое чтиво.
А теперь я займусь тем, что выправлю курс собственного корабля.
Первое, что мне кажется важным, – это волевым условием перестать пить. Неприятно это признавать, но я пила слишком много. Нужно перестать использовать алкоголь (в таких количествах) и Angry Birds/Candy Crush в качестве успокоительных. Злоупотребление алкоголем и играми на телефоне не дает мне добиться ясности ума, которая так необходима для определения и понимания истинной причины (или причин) моих проблем, ну и их последующего решения, если верить статье, которая мне сегодня попалась на сайте про душевное здоровье.
Ладно, может, и не стоит сваливать мобильные игры в одну кучу с алкоголем. Например, игра Angry Birds развивает навыки решения проблем и зрительно-моторную координацию. Это важно для поддержания мозга в хорошей форме, в отличие от алкоголя, который его только разрушает.
О чем это я. Главное – осознанно завершить отношения с Эриком, о чем я мучительно думала последние несколько ночей, потому что понимаю, насколько он хороший человек и какой безоблачной могла бы быть наша совместная жизнь. Но это была бы жизнь без неожиданностей, открытий и, конечно, без борьбы, а без всего этого жизнь теряет вкус. Выбрать Эрика – это как для русалочки Ариэль навсегда остаться в подводном царстве, а не пытаться понять, как жить с людьми. Выбрать Эрика – это изучать медицину, когда я интересуюсь фармацевтикой, как бы странно ни звучала эта аналогия. Выбрать Эрика – это не выбрать Себя.
Вот так я решила. С ясным взглядом и полной уверенностью. Теперь, определившись насчет Эрика, я почувствовала умиротворение. Впрочем, мне внушала ужас мысль о том, что эти новости еще предстоит ему сообщить.
Мы с ним встретились в «Ле До», в том самым ресторане, где впервые ужинали вдвоем (назвать это «первым свиданием» язык не поворачивается, слишком уж подростковое понятие, которые не применишь к Эрику). Я не позволила ему заехать за мной, чтобы встретиться на месте.
Бутылка винтажного шампанского уже охлаждалась в ведерке, а рядом стояла дюжина красных роз. Эрик потягивал из бокала свое любимое красное бургундское. Я села рядом и отказалась от меню, когда мне его предложили: я не останусь тут надолго.
– Ну, вот мы и здесь, – сказал он.
Я прикусила губу и промолчала; я буквально не могла выговорить ни слова, так сильно сжалась моя че– люсть.
– Кажется, я уже знаю ответ, – сказал Эрик после нескольких минут неловкого молчания. Его тон звучал холодно, а на лице не было никаких эмоций.
Я подвинула к нему коробочку с красивым, излишне роскошным кольцом.
– Прости, Эрик. Я просто… Не могу. Прости меня, пожалуйста. – Я посмотрела на него и отвела взгляд. Слова звучали так пусто в сравнении с тем, как глубоко они его задевали.
Он положил коробочку в карман и чуть грустно улыбнулся.
– Все хорошо. Я понял, что именно ты скажешь, как только ты предложила встретиться в общественном месте. Я тебя знаю.
– Я так хотела согласиться, – сказала я, чувствуя себя все хуже. – Но это было бы большой ошибкой. Ты прекрасный человек, просто не мой. Мне так жаль, Эрик. – Я попыталась вернуть ему книгу Чарльза Бу– ковски.
Он поморщился и подвинул ее обратно ко мне.
– Пожалуйста, оставь ее себе – это подарок. Так будет лучше, правда. Я знал, что так, скорее всего, и будет, когда ты замешкалась с ответом в момент предложения. Когда женщина говорит, что ей нужно подумать над ответом на предложение руки и сердца… Очевидно, шансы невелики.
– Почему же ты тогда согласился подождать?
Он взял меня за руку и сжал ее.
– Наверное, хотел использовать возможность изменить твое решение, переубедить тебя. – Он поднял мою руку к губам и поцеловал, а потом нежно опустил обратно на стол. – Прощай, Андреа.
– Прощай, Эрик.
Мне требовалась вся моя сила воли, чтобы не расплакаться от его расстроенного взгляда. Я встала и ушла, но сначала оплатила счет за наш столик (сумма за его вино и неоткупоренную бутылку шампанского получилась астрономическая). Это не демонстрация силы, но это было правильным поступком.
Глава 52
Суббота, 12 ноября
Сегодня у Валери тот самый день!
Я собиралась с энтузиазмом заключенного, который шел в концлагерь. Эта свадьба обещает быть шикарной, но не заснуть бы там. Подружки Валери – скучнейшие тай-тай, которых настолько одомашнила их предсказуемая жизнь, полная комфорта и роскоши, что теперь эмоции у них вызывало только потребление люксовых товаров или появление на обложке того или иного светского издания. Надежда у меня оставалась лишь на то, что друзья Ральфа Кана окажутся буйными алкоголиками, профессиональными клоунами или же обворожительными интеллектуалами.
Друзья Ральфа…
Кровь отхлынула от лица. Я и забыла, что Эрик Дэн будет на этой свадьбе!
Я поразмыслила, не спрыгнуть ли мне с небоскреба, но потом вернулась в реальность и вздохнула. Я же в какой-то момент все равно его увижу, так что почему бы не сейчас, в культурной обстановке и обществе пятисот персонажей светской хроники. Хотела бы я быть как Чувак из «Большого Лебовски» – с дзеном японского ветерка, наполненного валиумом.
Ко времени прибытия в «Фулертон» я так сильно вспотела, что боялась, как бы пот не был виден на золотистом кружеве моего любимого (да и единственного) вечернего платья «Валентино», винтажного, случайно найденного в бутике лондонского района Челси. Но можно было не переживать, так как внимание от любых пятен пота отвлекало невероятное количество украшений на гостях (а эти воспаленные эго прямо-таки светились в темноте). К тому же освещение было милосердным. Я осушила пару бокалов винтажного шампанского, с сожалением прерывая свой сезон трезвости (точнее, неделю трезвости). Мне сразу стало лучше. Так что ко времени прибытия Линды без спутника (Джейсона приглашали, но он простудился) я уже была в заметно приподнятом настроении. Как обычно, она сияла: ее обтягивающее темно-бордовое платье силуэта «русалка» выгодно оттеняло белизну кожи и иссиня-черные волосы. Сегодня вечером ей не придется танцевать одной, это уж точно.
Она обняла меня, как только увидела, и сказала:
– Слава богу, у меня есть запасной дезодорант. Пойдем со мной.
Я посмотрела на ее сумочку размером с пачку сигарет и спросила:
– Как…
– Лучше не задавай слишком много вопросов, – только и ответила она загадочно.
Через пятнадцать минут она уже привела меня в порядок, а коктейль подходил к концу. Нас проводили к столу, что располагался прямо рядом с невестой. Я мысленно поблагодарила Валери, внимательную несмотря на свою общую легкомысленность; она позаботилась об изменениях в рассадке, чтобы мы с Эриком больше не сидели за одним столом. Но я была в компании Линдочки, так что все не так плохо. За столом я знала только ее да еще двух женщин с девичника Валери, но те были слишком увлечены болтовней со своими партнерами и светской беседой с более важными гостями, чем я.