Старик попытался почистить туфли о траву, потер рукав пиджака. А затем махнул рукой – кардинально улучшить свой внешний вид не получалось.
– Да и ты выглядишь не лучше, – проговорил Масудов, разглядывая Ларина.
– И могу себе это позволить.
В самом деле. На Ларине все еще была надета униформа работника имения Глотова – синий комбинезон без эмблем. Грязь на нем и даже рваная дырка смотрелись вполне естественно.
– Выгляжу как сантехник или гастарбайтер, отлучившийся со стройки за бутылкой. Спиртного мне, конечно, не продадут, но я и не претендую.
Ларин вытащил из-под кустов пару пластиковых ящиков из-под бутылок и предложил Масудову присесть.
У стационарного пылесоса на заправке торчал серый неброский внедорожник. Его владелец не спеша чистил салон и время от времени поглядывал на живописную парочку из-под очков. Над шоссе пролетел вертолет ГИБДД. Летел низко, неторопливо повторяя изгибы трассы.
– Надеюсь, это не по нашу душу, – сказал старик, провожая винтокрылую машину броской расцветки взглядом.
– Пока есть время, я принесу чего-нибудь поесть. А вы ждите меня здесь.
Ахмед Ходжа опустился на ящик и подпер голову руками; он сидел, покачиваясь, и о чем-то усиленно думал. Ларин подошел к кафе. Покидавшая стеклянную дверь дамочка брезгливо глянула на него.
– Извините за вид, – пробурчал Ларин, – но мне только сигарет купить. Мы тут асфальт кладем, ямочный ремонт производим, – и улыбнулся обворожительной улыбкой.
Сработало, дамочка даже уступила ему дорогу.
В баре было немноголюдно. Люди подолгу не задерживались, все-таки посетители – шоферы и пассажиры – не отдыхать сюда приехали. Бармен глянул на Ларина.
– В грязной одежде не обслуживаем.
– Я на работе, асфальт укладываю и сидеть у вас не собираюсь, – вновь улыбнулся Андрей, но на этот раз уже дружеской улыбкой. – Мне с собой два крепких кофе и пирожки какие-нибудь.
– С мясом, творогом или повидлом? – смягчился работник стойки.
Андрей тут же припомнил, что мусульмане не едят свинину, и попросил дать ему с творогом. Над стойкой светился телевизор, был включен какой-то музыкальный канал. На экран никто не глядел. Ларин вопросительно посмотрел на бармена и взял в руки пульт. Бармен у кофеварки пожал плечами, мол, если надо – щелкайте.
Андрей прошелся по каналам и остановился, когда в углу экрана появился логотип европейских новостей. Видеоряд шел «без комментариев». Показывали обезлюдевший рынок в Ульяновской области, перевернутые прилавки, сожженные киоски, между которыми бродили мрачные стражи порядка. Затем строчка «без комментариев» исчезла, показали стихийный митинг на площади перед зданием мэрии. Толпа была четко разделена милицией на две части: местные жители и приезжие кавказцы. На ступеньках рядом с мэром выступал президент той самой проблемной автономии, обращался ко всем сразу – эмоционально махал левой рукой, а правую то и дело наполеоновским жестом засовывал в прорезь пиджака. Диктор за кадром, гнусавым голосом пытаясь докопаться до разума слушателей, с придыханием сообщал, что президенту удалось уговорами вразумить толпу и прекратить кровопролитие. Мол, он обратился к старейшинам, оставшимся на родине, и те призвали своих отправившихся на заработки в Россию соплеменников к прощению. Комментатор отпустил в адрес президента несколько кучерявых комплиментов, назвав его чуть ли не спасителем нации и одним из ведущих политиков Российской Федерации. Ну, а потом прозвучало заявление, что из Ульяновской области президент автономии направится в Москву, где примет участие в масштабной конференции «Неделимая Россия. Проблемы Северного Кавказа».
– На конференцию приглашены ведущие политики страны, представители Совета безопасности, отечественные и зарубежные дипломаты, журналисты... – продолжил за кадром диктор.
Ларин только зубами скрипнул. Насколько он знал, в службе европейских новостей было железное правило – все более-менее важные информационные сообщения обязательно подкреплялись видеорядом, к тому же в выпусках допускались только информационные сообщения, без оценок, которые предстояло делать зрителю самому. Оба этих правила были грубо нарушены. Наверняка в русской редакции канала кому-то очень хорошо заплатили, чтобы в эфир вышел сильно подправленный и дополненный отсебятиной текст, прославляющий невменяемого президента, а не дословный перевод с английского оригинала.
– Ваш кофе и ваши пирожки, – прозвучал голос бармена.
– Спасибо, – Ларин щелкнул кнопкой на пульте, вернув на экран выпуск музыкального канала, сунул теплый бумажный пакет за пазуху и с двумя пластиковыми чашками, наполненными кофе, вышел на улицу.
– Похоже, что мы опаздываем, – пробормотал он, направляясь к выезду.
Ахмед Ходжа по-прежнему сидел, подперев голову руками. Он лишь кивнул, когда Андрей поставил перед ним чашку горячего кофе и разорвал пакет с пирожками.
– Угощайтесь.
– Кто эта женщина? – Ахмед кивнул куда-то вдаль, явно имея в виду Машу.
– Моя жена, – после короткого раздумья не слишком уверенно проговорил Ларин.
– На таких ни один вменяемый разумный человек не женится, – резонно заметил Масудов. – Даже не каждый мужик решится стрелять из гранатомета.
– В любом случае, можете ей доверять, как и мне, – посоветовал Ларин.
– По чьему приказу вы освобождали меня? Если официальной власти, то почему мы продолжаем прятаться?
Старик задал бы еще несколько справедливых в его положении вопросов, но Андрей остановил его.
– Я не могу сказать всего. С одной стороны, я представляю федеральную власть, и в то же время – нет. Я не могу пойти к ней сам. Но моя цель – не допустить того, чтобы ваш бывший хозяин стал имамом всего Северного Кавказа. Наши цели по-прежнему совпадают? – Ларин рисковал, но следовало убедить старика, что его освободитель не просто с неба свалился и наделен какими-то полномочиями.
Масудов поднял голову, хлебнул кофе.
– Если ты знаешь и об этом, – он вновь подчеркнуто перешел на «ты», что наверняка было знаком доверия, – значит, Рамзан тут ни при чем.
– Какой такой Рамзан?
– Мальчишка с автоматом в нашей машине. Племянник Тангаева. Долго объяснять, но он хотел и был обязан помочь мне бежать.
– Теперь ясно, почему он не выстрелил в меня и даже не прострелил нам колеса. Так к кому вы ехали в Москву?
– К вашему президенту, – спокойно проговорил Масудов. – Ты должен устроить мне встречу с ним. Я должен предупредить его.
Ларин вознес глаза к небу:
– Вы думаете, это так просто? Мы что, возьмем такси и подъедем к Спасским воротам? И нас пропустят? Да нас просто расстреляют из автоматов, если мы не остановимся за сотню метров. Кто-нибудь двумя-тремя уровнями пониже вас не устроит?
– У меня был номер его телефона. Я ему звонил, он не ответил. А теперь я не помню номера, – проговорил Ахмед Ходжа, и это уже показалось Ларину чуть ли не полным бредом.
– Ладно, допустим, вы даже встретитесь с ним. У вас есть доказательства, документы?
– Сейчас нет. Есть только слова, но они могут предотвратить теракты и введение должности имама.
– Надеюсь… – В голосе Ларина этой самой надежды как раз и не чувствовалось.
Из-под красочного навеса заправки выехали добитые «Жугули»; передние крылья были разного цвета и совсем не сочетались с местами проржавевшим кузовом. Фыркая мотором, машина подкатила к бордюру. Из-за руля выбралась Маша и махнула рукой.
– Вот это за нами. Может, разумные мужчины на таких и не женятся, но польза от нее есть. Это несомненно. Допивайте кофе, – и Ларин поднялся.
Ахмед Ходжа даже в его сегодняшнем положении соблюдал достоинство. Он мелкими глотками, не торопясь, допивал кофе. За это время Маша успела объясниться с Лариным:
– Машина на ходу, и это главное.
Андрей проговорил тоном инспектора ГИБДД:
– Резина «лысая», как мое колено. Фары, мало того, что треснуты, так в них еще и присутствует посторонняя жидкость, не предусмотренная техническими условиями, – ржавая дождевая вода. И гремит ваша машина, как колхозная сноповязалка.
– Зато сертификат о прохождении техосмотра в полном порядке, – ухмыльнулась Маша, похлопывая стопочкой документов по ладони. – Настоящее московское джихад-такси.
– Ты при нем такими словами не бросайся, – покосился Ларин на Масудова, который уже комкал, запихивал пластиковые чашки в пакет, чтобы отнести их в урну. – Украла вместе с документами?
– Купила. На этот раз закон почти не нарушала. Вон счастливый владелец. Вернее, осчастливленный мной.
Маша показала на моложавого азиата, который размашисто шагал от заправки к автобусной остановке и на ходу мусолил-пересчитывал пачечку сине-зеленых тысячных купюр. Завидев Машу в компании крепко сложенного Ларина, он мгновенно сориентировался – сунул деньги в карман и чуть ли не бегом направился туда, где было людно, к магазину при заправке.
– Твои деньги? Боится, что я заберу? – усмехнулся Ларин.
– А ты страшно выглядишь, есть чего бояться. Его машина в лучшем случае полтысячи зеленых стоит, а я ему штуку дала. Все его обязательства – заявить об угоне не раньше завтрашнего утра.
– И не побоялся, что деньги фальшивые втюхиваешь?
– Я же их при нем с банкомата сняла. Вот теперь у нас есть и машина, и техпаспорт. Никто ни к чему не придерется.
– ГИБДД – не самое страшное в нашем случае. Будет куда страшнее, если двигатель заглохнет и не заведется.
– Значит, не будем глушить, – усмехнулась Маша и распахнула дверцу перед подошедшим к ним Ахмедом Ходжой.
Все трое уселись в машину. «Жигули» тронулись с места. Видневшийся на горизонте город приближался. Ларин покосился через плечо на Масудова. Ему не хотелось выглядеть перед стариком растерянным, дать понять ему, что точного плана на ближайшую перспективу не существует.
– Уважаемый Ахмед Ходжа предлагает организовать ему встречу с президентом. Честно говоря, не представляю себе, как это можно сделать, – проговорил Андрей.