А Катька где? – Мертва, мертва!
Простреленная голова!
Что Катька, рада? – Ни гу-гу…
Лежи ты, падаль, на снегу!
Революцьонный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Катьку жалко, Рому тоже жалко. Забавная перекличка Рима первого и Рима четвертого. У Блока в «Двенадцати» застреленная Катька – погибший петербургский Серебряный век; рисунок Ксанто, соединивший в единое целое мотивы, заимствованные у двух последователей Рафаэля, Джулио Романо и Россо Фиорентино, двух разных, но прекрасных художников римского золотого века, говорит о его, римского золотого века, гибели.
Глава третьяСанта Мария cопра Минерва. Греки и французы
Мария и Минерва. – Про детей девственниц. – Основание Санта Мария сопра Минерва. – Письмо Григория Богослова, каннибализм и ласточка. – Афинское студенчество: Григорий Богослов, Василий Великий, Юлиан Отступник. – «Письмо 92, обращенное к архонту Келевсию» и «Пелика с ласточкой». – «Портрет графа А. Д. Гурьева» Энгра и французский стиль поведения в Италии. – Закладка фундамента Санта Мария сопра Минерва. – Бонифаций VII в аду у Данте и в преисподней у Рабле
Базилика Санта Мария сопра Минерва и обелиск Элефанте делла Минерва © ronen.simian / shutterstock.com
Общим местом стало утверждение, что в Риме готики практически не было. Это считают своим долгом сообщить все гиды, повествующие о церкви Санта Мария сопра Минерва, Святая Мария над Минервой, оговариваясь, что это здание чуть ли не единственный пример. Название церкви отнюдь не готично: оно единственное в Риме, да и, кажется, в мире, сопрягает Богоматерь и языческое божество. Предлог sopra, «над», ставя Святую Марию выше Минервы, в то же время и сопоставляет обеих, тут же обнаруживая родство Девы с языческой богиней и чуть ли не зависимость от нее. Минерва-Афина и Веста-Гестия – два образца нравственности среди олимпийских женщин. Минерва не только девственна, но и целомудренна. Диана-Артемида тоже безмужница, но нет в ней ни целостности, ни мудрости, одна жесточайшая мизандрия, то есть ненависть к мужчинам. К тому же Дианова невинность скомпрометирована, с одной стороны, лесбийскими наклонностями, а с другой – аферой с усыпленным Эндимионом, с которым она непонятно чем ночами занималась. Минерва, как и Дева Мария, мизандрии была лишена, она была мужчине наставницей, охранительницей и спутницей и вкалывала с ним наравне. Минерва, встав в названии церкви рядом с Пречистой Девой, как будто передает ей свои функции девственницы, мудрицы и воительницы. Древняя богиня войны оказывается предтечей Царицы Небесной. Что ж, в этом есть смысл: Мария девственна, мудра и при всей присущей ей кротости много воевала, помогая христианам разгромить еретиков и неверных, как то, например, было при Бяла Гора, в сухопутной битве католиков и протестантов, или в морской при Лепанто – католиков против турок. В честь сухопутной победы Богоматери Воительницы в Риме и Праге построены очень похожие по архитектуре церкви: Санта Мария делла Витториа в первом и костел Пани Марии Витежне во втором. Названия также одинаковые, значат «Мария Победы» по-итальянски и по-чешски. Паоло Веронезе, увековечив морскую победу Царицы Небесной в картине из Галлерие делл’Аккадемиа, изобразил Деву Марию обозревающей с облаков, подобно адмиралу, свой флот, состоящий из галер Священной лиги, и отдающей приказания своему штабу, составленному из святых Петра, Иакова, Юстины и Марка. Впрочем, Богородица вмешивалась не только в сражения, защищающие веру, но и в стычки христиан с христианами, что известно по истории о Чуде от иконы Знамение, помогшей православным новгородцам разгромить православных суздальцев.
С точки зрения нехитрого марксистского религиоведения, провозглашающего преемственность религий, название церкви, учитывая преемственность в делах, читается как утверждение, что Мария – вторая Минерва. Одно из главных чудес христианской религии – рождение девственницей ребенка – практически не имеет прецедентов. Дети, конечно, рождались от чего угодно, то от ветра, то от зернышка граната, но родившие даже таким прихотливым способом уже девственницами не считались и в качестве девственниц не почитались. Здесь, как ни странно, именно Минерва может быть с Марией сопоставлена, хотя главная ипостась Пречистой – Мать, Минервы же – Дева. Впрочем, один миф дает возможность говорить о Минерве как о предшественнице Марии. Это миф об Эрихтонии, считавшемся ее сыном. Статус матери богиня обрела в результате нелепейшей случайности: хромой Вулкан-Гефест вдруг внезапно воспылал к ней страстью. Ковыляя за богиней-девственницей, от него убегавшей и ему сопротивлявшейся, он возбудился до такой степени, что кончил ей прямо на бедро. Отпрыснул и успокоился, вернулся к кузне и Венере, а Минерва, отделавшись от его навязчивости, брезгливо стерла овечьей шерстью сперму и закопала клок в землю. Произошло все в Аттике, Минервой любимой, и она, несмотря на то что все случившееся ей было отвратительно, из любопытства на это место вернулась. Тут Горгоноубийца обнаружила, что семя, пролитое на нее, не пропало. От закопанного клока Земля понесла и разродилась младенцем. Современная психиатрия ставит Минерве диагноз: сексуальная аверсия, то есть полное неприятие половых сношений, – но этот недуг не мешал наличию у богини материнского чувства, запрятанного глубоко под эгидой. Материнское чувство в сердце Минервы при виде маленького голого мальчика на голой земле, несмотря на некоторую, мягко говоря, его странность – богиня Гея-Земля, суррогатная мать, наградила новорожденного змеями вместо ног, – а может быть и даже именно этой странностью и подхлестнутое, вдруг заныло-заскребло и прорвалось сквозь горгонину эгиду. Минерва прижала к груди Гефестова уродливого отпрыска, а он ей в ответ улыбнулся и задрыгал змеями-ножками. Согласно некоторым, внушающим уважение авторам, у нее даже появилось молоко, так что она сама выкормила младенца. Богиня назвала змееножку Эрихтонием, и он стал первым в мире автохтонным (αὐτός, «сам», и χθών, «земля») афинянином. В дальнейшем она, как мать, приняла в его судьбе материнское участие, и сама его воспитывала. Мальчик, конечно же, несмотря на дефект, вырос умницей, придумал упряжь и квадригу. Минерва его полюбила, сделала царем Афин – он далекий, но прямой предок Тезея, – и очень хотела дать ему бессмертие, коего Эрихтоний и удостоился. Он, будучи превращен в созвездие Возничего, сияет в небе по ночам до сих пор.
Пока гид устно и письменно талдычит перед фасадом Санта Мария сопра Минерва о готике, в голову лезут размышления именно о противоречивости сопоставления язычества и христианства в названии церкви и о том, что оба варианта, как Мария – вторая Минерва, так и Минерва – первая Мария, кощунственны до невозможности. Гиды обычно упоминают, что странная связь римского христианства с язычеством в названии объясняется тем, что церковь построена на месте Темпио ди Минерва Халкидика, то есть храма Минервы с Халкидонского полуострова. До недавних пор именно так и считалось, однако теперь установлено, что хотя храм и находился поблизости, но не его остатки лежат в основании Санта Мария сопра Минерва. Для объяснения sopra сегодня предлагается другая гипотеза: в основание храма были положены осколки разбитой греческой по происхождению статуи Минервы из этого храма, привезенной в Рим как трофей и давшей храму название. Об этом есть смутные упоминания в средневековых хрониках.
Современное здание церкви по римским меркам не старое, его фундамент был заложен только в конце XIII века. Монастырь, к которому она принадлежит, возник значительно раньше. По преданию, он был основан в 750 году греческими монахами, бежавшими во время правления императоров-иконоборцев Льва III и Константина V из Константинополя в Рим, прихватив с собой множество реликвий. Когда беглый караван проходил по городу, мулы, нагруженные священными предметами, в том числе и останками Григория Назианзина, почитаемого в православии как Григорий Богослов, внезапно как вкопанные остановились именно на этом месте, напротив Темпио ди Минерва Халкидика. Монахи, вообще-то, направлялись на окраину Рима. Кампо Марцио, тогда самый обитаемый и застроенный район Рима, они намеревались проехать, но мулы отказались дальше двигаться. Несмотря на понукания и побои, они стояли как вкопанные, так что весть об этом разлетелась по Риму. Папа Захарий, упоминающийся, как и нынешний Франциск, без номера, так как больше под таким именем пап не имеется, и последний грек среди римских пап, пришел взглянуть своими глазами на то, что происходит. Мулы его впечатлили и убедили.
Византийцы, тогда еще пребывавшие в единении с римской церковью, с легкостью получили разрешение на окончательное уничтожение храма Минервы и на строительство на его месте своей обители именно здесь, уже тогда – самом центре Рима. Первый монастырь, именуемый Санта Мария ин Кампо Марцио, был посвящен Деве Марии и Григорию Назианзину, что теснейшим образом связано. Григорий Богослов первым ввел в литургию величание Марии Θεοτόκος, то есть Богородицей, хотя в Священном Писании этого слова нет. Григорий также сказал: «Кто не исповедует Марию Богородицей, тот чужд Богу» – так что он с полным основанием считается основоположником мариологии, особого раздела теологии, по своей важности сравнимого с христологией. Останки этого святого мужа, столь много сделавшего для почитания Богородицы, должны были покоиться именно в монастыре, Марии посвященном. Тогда же была воздвигнута и маленькая часовенка в честь Девы Марии, к которой привязалось «сопра Минерва» – в ее основание греческие монахи и накрошили статую Минервы Халкидской. Прибывших из Константинополя монахов обычно называют василианами (базилианами в итальянской транскрипции, basiliani), что не совсем верно. Монахи были последователями Василия Великого, но в Греции не существовало понятия «орден». Особенно много греческих монахов, бежавших от иконоборц