тичной чувственности с христианской аскезой, «Пелики с ласточкой» и прозы Григория Богослова, так что замысел «Христа Минервы» вторит той двойственности совмещения Минервы и Марии, что содержится в названии церкви. Вряд ли Микеланджело это подразумевал, но обнаженный «Христос Минервы» встает в ряд гениальных произведений молодого Микеланджело: нагота олицетворяющего Флоренцию Давида, нагота героев в «Битве при Кашине», нагота загадочного кордебалета в «Тондо Дони», нагота юношей с желудями на потолке Капелла Систина. Античность во всех этих произведениях, посвященных, кроме «Битвы при Кашине», библейским темам, играла огромную роль.
В дальнейшем нагота Иисуса стала idea fix Микеланджело. Христос предстает обнаженным на рисунках «Набросок для Распятия» в Каза Буонарроти, «Воскресение» в Королевской библиотеке в Виндзоре, «Распятие» в Британском музее, «Распятом Христе между Богоматерью и Никодимом» Лувра. Фреска «Страшный суд» в Капелла Систина завершает Ренессанс: центральный герой, Христос-Судия, Христос Последнего Дня практически наг. На упомянутых рисунках, как и на фреске, нагота Иисуса аполлонически прекрасна. Последняя работа Микеланджело и, наверное, самая великая скульптура Нового времени, резко от них отличается. В «Пьета Ронданини» тело мертвого Спасителя поражает своей готической худобой: полностью обнаженный Иисус в «Пьета Ронданини» столь же болезненно худ, как и на «Распятии Святого Духа». Деревянная скульптура из Сан Спирито оказывается генетически близкой к последней гениальной работе Микеланджело. Сопоставление распятия, столь непохожее на ранние работы, с «Пьета Ронданини» подтверждает его авторство с очевидностью документа.
Неудачное ли произведение «Христос Минервы»? «Пьета Ронданини» – завещание Микеланджело. Это произведение можно воспринимать как объяснение ухода Пико делла Мирандолы в монастырь, как признание того, что примирение Античности и христианства невозможно. Быть может, в конце жизни Микеланджело и сам признал бы свое произведение для Санта Мария сопра Минерва неудачным, но в таком случае весь Высокий Ренессанс – сплошная неудача. «Христос Минервы» – гениальное произведение, так что удачно оно или нет, неважно. Это произведение преобразило христологию: ранее, в Богочеловеке, чтобы показать человеческое, подчеркивали его страдательную слабость. Микеланджело явил новый образ Христа: не страстотерпец-ботаник, но герой-супермен. Его современники это оценили. Понтормо и Бронзино были в восхищении; это доказывают их флорентийские работы, рисунки к росписям в Сан Лоренцо первого и большие алтарные картины «Воскресение Христа» в Сантиссима Аннунциата и «Сошествие Христа во ад» в Санта Кроче второго. Себастьяно дель Пьомбо сказал, что колени Христа Минервы стоят целого Рима. Красивая фраза, высказывание уже не художника Ренессанса, а художника маньеризма. Впечатления от статуи в Санта Мария сопра Минерва определили «Бичевание Христа» Себастьяно в капелле церкви Сан Пьетро ин Монторио, прекраснейшего произведения позднего Ренессанса. Через Себастьяно «Христос Минервы» повлиял на Караваджо, на гениальное «Бичевание Христа» в Музео ди Каподимонте. Понтормо, Бронзино, Себастьяно, Караваджо – всё это очень большие художники, их мнение не менее ценно, чем отзывы перечисленных литераторов, не говоря уже об искусствоведах. «Христос Минервы» не неудачен, а неудачлив: его вытащили из ниши, на которую он был рассчитан, нацепили на него бронзовые трусы, да вдобавок еще и растиражировали во множестве все более слабых копий. Искусствоведческая критика этого творения Микеланджело, достигшая пика в начале прошлого столетия, к его концу пошла на убыль. Но общее мнение упорствует.
Память о Минерве и Григорий Богослов связывают эту церковь с Грецией и Афинами, память о Катерине Сиенской и Микеланджело – с Тосканой и Флоренцией. Сиена и Флоренция, два великих тосканских города, враждовали на протяжении столетий, пока герцог Козимо I Медичи не разгромил окончательно Сиенскую республику в 1559 году, захватив ее владения и превратив герцогство Флорентийское, образовавшееся после окончательного диктата Медичи, в герцогство Тосканское. Уничтожив независимость Сиены, герцог флорентинцев и сиенцев, всегда друг друга ненавидевших, объединил, но не примирил. Примирить их уж ничто не сможет, они и сейчас друг друга терпеть не могут. Если они в чем-то и сходятся, так это в почитании святой Катерины, равно любимой в обоих городах. В Санта Мария сопра Минерва, центре культа Катерины Сиенской в Риме, флорентинцы сиенцев как-то даже и оттеснили. У церкви даже вид флорентийский: задумана как Санта Мария Новелла, а доделана в стиле Брунеллески. Из-за любви к Катерине два главных папы, родившиеся во Флоренции, оба – Медичи, Лев X и Климент VII, завещали себя похоронить в Санта Мария сопра Минерва. Здесь же похоронен фра Беато Анджелико. Fra – сокращение frate, брат: этот художник был доминиканским монахом и имел столь чудесный характер, что его прозвали fra Beato Angelico, Ангельски Блаженный брат, еще при жизни. При рождении его называли Гвидо ди Пьетро, в постриге он принял имя Джованни, по месту рождения был прозван да Фьезоле. Дабы узаконить прозвище брата Джованни, Beato Angelico, доминиканские монахи еще в начале XX века попросили Ватикан о его беатификации, но просьба их была удовлетворена лишь в 1984 году папой Иоанном Павлом II. 18 февраля этого года на торжественной мессе в Санта Мария сопра Минерва фра Джованни да Фьезоле был официально провозглашен блаженным и небесным заступником всех художников, после чего уже имел полное право на величание Блаженный. Могила его, украшенная прекрасной мраморной плитой с его изображением в доминиканской рясе, находится около главного алтаря. Считается, что фигуру высек Исайя да Пиза, автор также и саркофага Катерины Сиенской.
Фра Беато Анджелико около 1553 года приехал в Рим по приглашению доминиканского конвента Санта Мария ин Кампо Марцио специально для росписи кьостро, внутреннего двора, монастыря и работы в только что отстроенной церкви. Естественно, что монахи выбрали своего собрата, к тому времени прославившегося на всю Италию и считавшегося одним из лучших живописцев. Фра Анджелико в 1455 году неожиданно скончался в возрасте шестидесяти лет, не успев закончить ни росписи, ни большую картину «Благовещение» для алтаря. После перестроек росписи и картина пропали, сейчас в Санта Мария сопра Минерва нет ни одного его произведения, но зато есть росписи другого флорентинца, Филиппино Липпи, родившегося вскоре после смерти фра Анджелико. Его отец, фра Филиппо Липпи, был несколько моложе Гвидо ди Пьетро, но оба принадлежали к одному поколению. Фра Филиппо был своего рода Doppelgänger, «двойник», фра Беато, но они часто работали вместе, как, например, при росписях Дуомо в Прато и Палаццо деи Приори в Перудже, к середине XV века став самыми почитаемыми художниками во Флоренции. Фра Филиппо закончил и оставшееся после смерти фра Анджелико незавершенным тондо с «Поклонением волхвов», написанное для Козимо Медичи, прозванного иль Веккио, Старшим, так как с него началось процветание и возвышение этой фамилии. «Поклонение волхвов», результат сотрудничества фра Беато и фра Филиппо, оказалось в Вашингтоне и называется «Тондо Кук» по имени одного из его владельцев; это тондо, признанное самым прекрасным флорентийским произведением середины Кватроченто, одно из наиболее мастерских решений многофигурных композиций, вписанных в круг. Шедевр, совместно созданный фра Беато и фра Филиппо оказал огромное влияние на флорентийскую живопись, став источником вдохновения и Беноццо Гоццоли, и Доменико Гирландайо, и Боттичелли.
Фра Беато с фра Филиппо, будучи двойниками, в то же время и антиподы. Как о том свидетельствует словечко «фра» перед его именем, Филиппо Липпи, как и Анджелико, постригся в монахи. В отличие от фра Анджелико, изолировавшего себя в келье монастыря Сан Марко как от радостей, так и невзгод мирской жизни, Филиппо Липпи хотя и стал монахом, но от жизни вкусил сполна. Вазари рассказывает, что в монахи он пошел не по желанию, а по бедности. Став в детстве круглым сиротой, он был отдан монахам ордена кармелитов воспитывавшей его теткой. Монахи быстро распознали его талант, так как он не хотел учиться, но все время рисовал, и в дальнейшем монастырь его не особо сковывал. Он семнадцати лет от роду снимал рясу и смело отправлялся разгуливать за монастырскими стенами. Однажды, катаясь на лодке с приятелями по морю, Филиппо попал в плен к пиратам-мусульманам, отвезшим его в Берберию. Освободился благодаря своему искусству, мусульман, прежде никогда ничего подобного не видевших, поразившему. Рассказ про плен в Берберии остается на совести Вазари, так как не поддержан никакими документами, но есть много других свидетельств бесшабашности художника, путавшегося в деньгах, долгах, любовницах и заказчиках.
Другая скандальная история, рассказанная Вазари, несомненна, так как найдены прямые ей подтверждения в архивах. В 1452 году фра Филиппо приехал в Прато для работы над большим заказом, фресками в Капелла Маджоре в Сан Стефано, главном соборе этого города, посвященном историям жизни святых Иоанна Крестителя и Стефана. Фра Беато как раз отказался от этого заказа по причине занятости в Риме. Заказ был важен, поэтому от своего ордена фра Филиппо даже получил в Прато должность капеллана в монастыре Санта Маргерита. Там он увидел юную Лукрецию Бути, только что постригшуюся в монахини, и влюбился. Вазари рассказывает следующее: «Фра Филиппо, заглядевшись на Лукрецию (так звали девушку, отличавшуюся величайшей красотой и обаянием), так обошел монахинь, что добился у них разрешения написать ее портрет, чтобы поместить его в виде фигуры Богоматери в заказанную ими картину. И, влюбившись в нее по этому случаю еще пуще прежнего, он после этого всеми правдами и неправдами добился того, что похитил Лукрецию у монашек и увел ее в тот самый день, когда она пошла смотреть на перенесение пояса Богоматери – чтимой реликвии этого города».
Пояс этот, оказавшийся в соборе в Прато, Дева Мария вручила Фоме неверующему. Она явилась ему в Индии, где Фома находился, проповедуя Бога Истинного по распоряжению Сына Ее Иисуса, чтобы сообщить ему о Своей смерти, потому что он пропустил Ее похороны, на которых присутствовали все остальные апостолы. Вручив пояс, Богоматерь наказала Фоме вернуться в Иерусалим и объявить остальным ученикам Его, что вознесена Она на небо не только духом, но и телом. Фра Филиппо посвятил этому событию прекрасную картину «Мадонна делла Чинтола», «Мадонна Пояса», находящуюся в Музео ди Прато. Она интересна как одна из ступеней в развитии темы о Непорочном зачатии Девы Марии, столь важном для католиков.