Культурная политика Льва X также была продолжением идей и начинаний Юлия II. Он продолжил грандиозное строительство нового здания собора Святого Петра, поручив его, после смерти Браманте, сначала Рафаэлю, своему любимому художнику, затем – Антонио да Сангалло Младшему. Лев X утвердил программу росписи папских покоев, принятую при Юлии II, и Рафаэль с мастерской возобновил работу. Двор Виллы Бельведере с его Antiquario по-прежнему оставался центром Ватикана, и античные коллекции Ватикана пополнялись. Идея Roma Aeterna, единства Рима христианского и Рима языческого, при Льве X сохраняла свое значение. Впрочем, во время его правления она приобрела несколько иной оттенок. Джованни Медичи, как и все его семейство, был сластолюбив и склонен к роскоши. Ему приписывается фраза, сказанная сразу после избрания своему кузену Джулио, в будущем – папе Клименту VII: Poiché Dio ci ha dato il Papato, godiamocelo [Поскольку Господь сделал нас Папой, то давайте наслаждаться (ит.)]. Характерно, что если любимым художником Юлия II был Микеланджело, то Лев X предпочитал Рафаэля. Лоджия Рафаэля, великий цикл фресок, созданный по прямому заказу Льва X, лучше всего передает дух его правления. В росписях Лоджии Рафаэля, так же как и в росписи потолка Сикстинской капеллы, рассказывается история человечества, данная в неразрывной последовательности от первых шагов Адама до Воскресения Иисуса Христа. В том и другом случае основные сцены посвящены событиям Ветхого Завета, предвосхищающим пришествие. На Новый Завет у Микеланджело прямо указывают фигуры предков Иисуса, помещенные в люнеттах, у Рафаэля сцены из евангельской истории естественно продолжают историю ветхозаветную. В этом нет ничего принципиально нового, подобных циклов было множество, но и Микеланджело, и Рафаэль в Библию вплетают античность. У Микеланджело античность олицетворяют прекрасные обнаженные юноши, держащие в руках гирлянды желудей, намекающих в одно и то же время и на герб семейства делла Ровере, и на символику золотого века. У Рафаэля античность, означенная множеством орнаментов, выстроенных по принципу древнеримских гротесков, окружает библейские сцены причудливым плетением языческих мотивов. И Микеланджело, и Рафаэль представляют Античность как царство красоты, но для Микеланджело важна ее трагическая героика, для Рафаэля – радостная гармония. Гедонист Лев X недаром избрал Рафаэля.
Продолжая посредством дипломатических интриг утверждать роль Папской области, Лев X достиг некоторого равновесия сил на полуострове и утвердил власть своего семейства во Флоренции. Правление Льва X – зенит Высокого Ренессанса, и Рафаэль с учениками воплотил в своих фресках дух римской, имперской роскоши, определявший стиль жизни нового папы. Рим наслаждался спокойствием и богатством, но ситуация становилась все сложнее. Папа был далеко не безупречен, и недоброжелатели папской власти, которых всегда было множество, получали новые поводы для ее обличения. Критика в адрес Рима, никогда не стихавшая, усилилась. Лев X истощил казну, тратя огромные деньги на строительство собора Святого Петра, поддержание армии, различные художественные проекты, и на благотворительность в том числе. Про благотворительную деятельность никто не вспоминал, зато все обсуждали его пиры и различные причуды. Возмущение, искусно подогреваемое врагами папы, росло, и авторитет Рима зашатался. Папа Лев X, всегда нуждавшийся в деньгах, широко развернул торговлю индульгенциями, то есть официально выданными церковью документами, освобождающими от наказания за грехи. Торговля привела к многочисленным злоупотреблениям, вызвавшим всеобщее негодование. Мартин Лютер, католический священник, посетивший в юности Рим, используя недовольство курией, выступил с провозглашением полного освобождения церкви от папской власти.
«Диспут доктора Мартина Лютера, касающийся покаяния и индульгенций», вывешенный в 1517 году на двери церкви в Виттенберге, породил необратимые последствия. Германия взорвалась. Папский престол попытался трактовать виттенбергское выступление как очередную ересь, но вскоре стало ясно, что лютеранство представляет не какое-то локальное движение, с которым при усилии можно будет справиться. Лютера поддержали многие немецкие князья, что привело к резкому расколу, разделившему Европу, до того мыслившуюся как единое целое с одним единым духовным центром в Риме. Подняла голову Реформация, угрожавшая существованию института папства. Виттенберг был за Альпами, не близко, но Рим лихорадило, и в последние годы Льву X было не до наслаждений.
Неожиданная смерть папы в 1521 году привела курию в смятение, и, желая как-то поправить положение, кардиналы выбрали фламандца Адриана Буйенса, принявшего имя Адриан VI. Одной из причин его избрания была близость к испанскому престолу, на помощь которого Ватикан рассчитывал, а с его личными качествами курия связывала надежды на внутренние реформы, способные спасти Ватикан от угрозы внешней, то есть от Реформации. Новый папа, родившийся в бедности, имел незапятнанную репутацию, его характер был прям и прост, а строгость его жизни и нрава импонировала критикам излишеств последних правлений. Привлекало даже то, что до своего избрания Адриан VI никогда в Риме не был и, следовательно, не имел любимцев.
Результаты не заставили себя ждать. Адриан VI тут же закрыл наглухо вход во двор Браманте, а в папских покоях убрал с глаз долой все языческие статуи. В дальнейшем он планировал уничтожить Antiquario и сбить потолок Сикстинской капеллы, ибо нагота была ему оскорбительна. Идея Roma Aeterna папе-фламандцу была чужда, и будущее собрания Ватикана оказалось под угрозой. Папа Адриан VI умер спустя год с небольшим после своего избрания, не успев осуществить задуманного. Смерть папы стала радостью для Рима, ибо римляне Адриана VI, чужака и варвара, ненавидели. Итальянские кардиналы решили, что реформистская политика, подобная курсу Адриана VI, для них страшнее внешней угрозы, исходящей из далекой Германии, поэтому избрали двоюродного брата Льва X, Джулио Медичи, воссевшего на папский престол под именем Климент VII. Новый папа продолжал дело кузена, утверждая блеск Рима и интригуя в пользу интересов Медичи в Тоскане, и все, казалось, шло по-прежнему, как при Льве X. Римляне вздохнули с облегчением, но опасности теперь подстерегали Рим на каждом шагу. Святой престол продолжал стремительно терять свой авторитет, никакие дипломатические хитрости уже не помогали, и перед лицом своих врагов, готовых физически с ним расправиться, папа оказался беззащитен. Когда Климент VII рассорился с Карлом V, императором Священной Римской империи, то, пользуясь этим, императорские наемники в 1527 году вошли в Папскую область, осадили Рим и вскоре приступом взяли город. Жестокое разграбление, последовавшее вслед за штурмом, в истории получило название Sacco di Roma.
Бедствие, постигшее папский город, современники восприняли по-разному. Многие посчитали его преступлением, сравнивая его с нашествием варваров, но многие и злорадствовали, считая его заслуженным наказанием за грехи римской курии. Сторонники и противники Рима были едины в одном: вся Европа восприняла Sacco di Roma как кару Господню. Огромные материальные потери, постигшие Рим, были несравнимы с моральным ущербом, нанесенным престижу Святого престола убеждением, что гнев Божий вызвал сам папа. Клименту VII удалось сохранить власть над Папской областью и даже выпутаться из кризиса, урегулировав свои отношения с императором, но стремлениям Юлия II утвердить Папскую область как самостоятельную военно-политическую силу на европейской арене был положен конец. Стало очевидно, что Рим не способен претендовать на объединение под своей эгидой всех государств Апеннинского полуострова, и политика Святого престола уже не могла быть прежней.
Климент VII после Sacco di Roma прожил еще семь лет, правя Римом. Внешне вкусы его правления совпадали со вкусами Льва X, он продолжал коллекционировать античность, однако двор Виллы Бельведере уже перестал восприниматься как царство искусства.
Папы, следовавшие за Климентом VII, стали относиться к собранию древних статуй как к обыкновенному набору красивых предметов, предназначенному декорировать принадлежавшие им помещения. Целостность Antiquario delle Statue была нарушена, и знаменитые скульптуры все время переносились с места на место. Ренессанс пошел на убыль, и идея Roma Aeterna должна была подвергнуться изменениям.
Наступление новой эпохи обозначил шедевр, сейчас являющийся главной гордостью Музеев Ватикана наравне с потолком Сикстинской капеллы и росписями Рафаэля. Это фреска «Страшный суд». Клименту VII первому пришло в голову украсить алтарную стену Сикстинской капеллы росписью и заказать ее Микеланджело. Договоренность была достигнута, но как только художник прибыл из Флоренции для заключения контракта, Климент VII умер. Избранный после него Павел III подтвердил заказ, и в течение нескольких лет Микеланджело создавал грандиозную фреску, повествующую о последнем дне земного существования, когда «времени уже не будет». Если нет времени, то нет и Roma Aeterna. В вечности, наступившей после конца истории, Вечный город перестает существовать.
Произведение Микеланджело предугадало Контрреформацию, положившую конец идее слитности Древнего мира и мира современного в единое целое, определившей Ренессанс. Симптоматично, что в 1540 году, то есть во время работы Микеланджело над «Страшным судом», папа Павел III подтверждает учреждение ордена Общества Иисуса, основанного Игнатием Лойолой, члены которого будут именоваться иезуитами и станут главными идеологами Контрреформации. Что может быть общего у Микеланджело и Игнатия Лойолы? Однако и ренессансный художник, воспитанный на поклонении Античности, и основатель организации, стремившейся вычистить из идеи папства малейшие намеки на язычество, жили в Апостольском дворце практически одновременно.
Федерико Дзери назвал искусство Контрреформации l’arte senza tempo, «искусство без времени», очень точно охарактеризовав не только произведения мастеров этого времени, но и общее настроение католицизма второй половины XVI века. Новый дух Ватикана воплотился в личности Игнатия Лойолы. Он, когда-то ведший жизнь Дон Жуана, прошел сквозь страдания, был близок к гибели и, разорвав с прошлым, обратился на новый путь. Написанная Игнатием Лойолой книга «Духовные упражнения», одобренная Ватиканом в 1548 году, призывает к преображению через покаяние. Идеи основоположника ордена Общества Иисуса определили политику Святого престола: папство времени Контрреформации, отвергая ренессансный период как греховное заблуждение, отказывается от прямой манифестации единства Античности и христианства. Идея Roma Aeterna, на этом единстве основанная, подверглась кардинальному пересмотру.