– Вы с ума спятили! – заявила Мария Черная. – На нас напал этот треклятый конклав, он грозится стереть нас с лица земли, а вы говорите, что выход в том, чтобы отказаться от помощи человеческой расы! Нет, это форменное безумие!
Украдкой оглядев сидевших за столом членов совета, я понял, что мы с Джейн остались вдвоем. Точь-в-точь как она и предполагала. Даже Манфред Трухильо, знавший ситуацию намного лучше всех остальных, был обескуражен нашим предложением объявить себя независимыми. Вновь образовалась сплоченная группа, настроенная против нас.
– Мы останемся не одни, – убеждал я. – Если мы станем независимыми, нам помогут обиняне.
– Тогда уж точно не о чем волноваться! – язвительно бросила Черная. – Иноземцы объединились, чтобы нас убить, но нам нечего бояться, потому что нас спасут другие иноземцы, которых вы приручили. Может, и спасут – пока не решат, что лучше им скооперироваться с другими нелюдями.
– Вы не совсем верно оцениваете обинян, – вставил я.
– Но ведь их нисколько не интересует наша колония, – вступил Ли Чен. – Их тревожит лишь судьба вашей дочери. Если с ней, не дай бог, что-нибудь случится, где мы после этого окажемся? У обинян больше не будет причин помогать нам. И мы окажемся в полной изоляции от Союза колоний.
– Мы уже изолированы от Союза колоний, – возразил я. – Нападениям подвергаются все планеты союза. ССК уже вступили в бой. И Союз колоний уже выстроил приоритеты своей обороны. Мы в их число не попали. Мы свою роль уже сыграли.
– Но ведь это всего лишь ваши слова, – рассудительно заметил Чен. – Теперь, когда нам разрешили включить ЭЗК, мы вновь получаем новости. И в них не говорится ни слова ни о чем подобном.
– Его слова могу подтвердить я, – сказал Трухильо. – Скажу честно, я не готов прямо сейчас подписывать декларацию о независимости, но Перри не лжет. Союз колоний определил для себя свои важные, не очень важные и совсем не важные объекты, и мы замыкаем список последней группы.
– Я не хочу сказать, что мы не верим вашим словам, – уточнил Чен. – Но сами подумайте: к чему вы нас призываете? Вы просите нас рискнуть всем – абсолютно всем! – положившись лишь на ваше слово.
– Допустим, мы решимся на это… И что тогда? – спросил Лол Гербер, заменивший в совете Хайрама Йодера. – Мы останемся в одиночестве. Если Союз колоний уцелеет, нам придется вымаливать у него прощение за мятеж. Если СК падет, то мы останемся одни из всей человеческой расы и сможем только уповать на милость иных существ. Неужели можно надеяться на то, что они станут долго защищать нас чуть ли не от всего космоса, стремящегося извести нас полностью? И разве можем мы с чистой совестью просить, чтобы обиняне ради нас поставили под угрозу свое собственное существование? Союз колоний – это человечество. К которому мы принадлежим, как бы там ни было.
– Это не все человечество, – сказал я. – Есть еще Земля.
– Которую Союз колоний задвинул в какой-то дальний угол, – пренебрежительно бросила Черная. – От нее нам точно не будет никакой помощи.
Я вздохнул:
– Мне ясно, к чему идет. Я сам попросил совет проголосовать по моему предложению, и мы с Джейн подчинимся вашему решению. Но я прошу вас хорошо подумать. Не позволяйте своему предубеждению против обинян, – я взглянул на Марию Черную, – или чувству патриотизма заставить вас забыть о том, что сейчас идет война, мы находимся на самой передней линии и не имеем ровно никакой надежды на поддержку из дома. Мы брошены на произвол судьбы. И только нам решать, что предпринять, чтобы уцелеть, потому что никто другой за нас этого не сделает.
– Перри, вы никогда еще не были таким мрачным, – заметила Марта Пиро.
– Наверное, никогда еще дела не были настолько погаными, – ответил я. – Ну ладно. Давайте голосовать.
Я проголосовал за независимость. Джейн воздержалась – по давней традиции мы располагали только одним голосом на двоих. Все остальные члены совета проголосовали за то, чтобы остаться в Союзе колоний.
С формальной точки зрения во внимание следовало принять только мой голос. Опять же с формальной точки зрения, призывая к отделению от СК, я совершал государственную измену. Так что не исключено, что несогласные оказали мне благодеяние.
– Что ж, – подвел итог я, – мы остаемся колонией.
Почти все присутствующие заулыбались.
– И что нам теперь делать? – спросила Мария Черная.
– Я думаю, – ответил я. – Можете мне поверить, я думаю.
Планета Бонита вполне соответствовала своему названию, данному в честь красивой, стремительной и очень вкусной земной океанской рыбы. Она представляла собой прекрасное место с богатым животным и растительным миром, подходящим по своей генетической организации для потребления человеком. Бониту заселили пятнадцать лет назад, и эта довольно молодая колония уже вполне окрепла. На Бониту напали дтрутцы, раса, амбиции которой явно превышали ее мыслительные способности. Впрочем, в том столкновении Союз колоний одержал решительную победу: три крейсера ССК, базировавшиеся в районе Бониты, быстро разобрались с десантными силами дтрутцев. Часть кораблей нападавших уничтожили в самом начале боя, остальных же, сделавших безнадежную попытку уйти на дистанцию скачка и скрыться, наши крейсеры без труда догнали и расстреляли с короткой дистанции ракетами с наружных установок. Авантюра дтрутцев закончилась плачевно.
Эта агрессия получила известность не из-за успешных действий нашего флота и не из-за невероятной бездарности нападавших, а из-за своей неожиданности. Дтрутцы не входили в конклав; как и Союз колоний, они издавна предпочитали самостоятельность любым альянсам. Запрет на развитие колонизации был обращен против них так же, как и против СК.
И все же они напали на нас. По космосу все шире распространялись вести о том, что Союз колоний втянут в смертельную войну с членами конклава, а это означало возможность захватить кое-какие сравнительно мелкие человеческие колонии, пока ССК заняты в другом конце вселенной. Союзу колоний наносились раны, кровь широко растекалась в воде, и ее вкус привлекал из глубин мелкую рыбешку.
– Мы пришли за вашей дочерью, – сообщил мне Хикори.
– Прошу прощения…
Несмотря на всю напряженность момента, я не мог сдержать ухмылку.
– Наше правительство решило, что нападение на Роанок и его гибель неизбежны, – пояснил Хикори.
– Вот те раз.
– Мы с Дикори оба сожалеем о таком развитии событий. – Хикори слегка подался вперед для большей убедительности. – И что мы не можем помочь вам предотвратить беду.
– Что ж, спасибо, – сказал я, надеясь, что это прозвучало не слишком фальшиво.
Очевидно, мне удалось прикинуться искренним.
– Нам запрещено вмешиваться в ход событий или предлагать вам помощь, но мы решили, что убрать Зои из-под удара будет возможно, – продолжал Хикори. – Мы запросили для нее и для нас транспортное судно; оно уже вышло сюда. Мы решили сообщить об этих планах, потому что она – ваша дочь, а также потому, что мы добились разрешения вывезти вас и Джейн, если вы пожелаете.
– Получается, что мы втроем сможем ускользнуть из мясорубки?
Хикори кивнул.
– А как насчет всех остальных?
– У нас нет разрешения вывозить кого-нибудь другого, – ответил он.
– Но ведь отсутствие разрешения не означает, что вы не можете взять кого-то еще, верно? – спросил я. – Неужели вы откажете, если Зои захочет взять свою лучшую подругу Гретхен? И почему вам кажется, что Зои согласится уехать, если мы с Джейн останемся здесь?
– Вы собираетесь остаться? – уточнил Хикори.
– Конечно.
– Вы погибнете.
– Возможно, – согласился я, – хотя я сейчас занимаюсь поиском путей, которые позволили бы избежать этого. Но, как бы там ни было, наше место на Роаноке. Мы никуда не полетим отсюда, и я подозреваю, что вам будет непросто убедить Зои уехать без нас или без ее друзей.
– Она согласится уехать, если вы ей прикажете, – сказал Хикори.
Я улыбнулся, наклонился к ЭЗК и послал Зои сообщение с просьбой немедленно прийти ко мне в кабинет.
Она вбежала через несколько минут.
– Хикори и Дикори хотят, чтобы ты покинула Роанок, – сказал я.
– А ты и мама полетите? – спросила Зои.
– Нет, – ответил я.
– Тогда пусть они катятся ко всем чертям, – заявила Зои, взглянув в упор на Хикори.
Я развел руками и тоже повернулся к Хикори:
– Я же вам говорил.
– Вы не приказали ей улететь.
– Зои, ты должна улететь с Роанока, – твердо повторил я.
– Плевала я на тебя, девяностолетний папаша, – сказала Зои с улыбкой, но в то же время совершенно серьезно, и добавила, повернувшись к обинянам: – И на вас обоих я тоже плевала. И, раз уж дело дошло до этого, плевала я на то, кем вы меня считаете и что обо мне думаете. Если хотите защищать меня, защищайте людей, которые мне дороги. Защищайте эту колонию.
– Мы не можем, – ответил Хикори. – Нам это запретили.
– В таком случае у вас возникла проблема.
Зои больше не улыбалась, ее глаза метали молнии.
– Потому что я никуда не улетаю. И вы никогда, никогда меня не уговорите!
Она вылетела как ураган, громко хлопнув дверью.
– Ну, видите, все прошло точно так, как я и ожидал, – констатировал я.
– Вы не приложили всех сил для того, чтобы убедить ее, – заметил Хикори.
Я, прищурившись, взглянул на него снизу вверх:
– Вы считаете меня неискренним?
– Да.
Выражение его лица было еще более непроницаемо, чем обычно, но я не сомневался, что это далось ему с очень большим трудом; наверняка он испытывал сейчас такое эмоциональное напряжение, что довольно скоро ему пришлось бы выключить имплантат. Это было заметно и по все более усложнявшемуся построению фраз.
– Вы правы, – согласился я. – Я говорил неискренне.
– Но почему? – спросил Хикори, и я поразился, уловив в его голосе жалобные нотки. – Вы же погубили своего ребенка, ребенка Чарльза Бутэна.
– Она пока еще жива. Как и мы с вами. И вся эта колония.