– Вы были правы. Из всех правительств, из всех народов вселенной, из всех разумных рас Союз колоний, безусловно, больше всех заботится о нас. О людях. Но я сначала сомневался, а потом уверился в том, что он плохо справляется со своей работой. Посудите сами: как Союз колоний обошелся с нами в истории с Роаноком? Обманул нас насчет цели колонизации. Обманул насчет намерения конклава. Вынудил принять участие в военной операции, следствием которой могла стать гибель всего СК. А после этого правительство решило принести нас в жертву ради спасения человечества. Но ведь ни на одном из миров, составляющих владения человечества, так и не узнали об этой истории, верно? Союз колоний управляет при помощи контроля над коммуникациями. Цензуры информации. Теперь, когда Роанок выжил, Союз колоний и не подумает рассказывать о том, как все было на самом деле. Никто, кроме высших чиновников СК, даже не знает о существовании конклава. До сих пор не знает.
– Союз колоний считает, что необходимо действовать именно так, – отозвался Райбики.
– Я знаю. И они всегда считали, что необходимо действовать именно так, а не иначе. Вы ведь, как и я, прибыли с Земли, генерал. Вы отлично помните, как мало мы знали о том, что ждет нас здесь. Мы почти ничего не знали о Союзе колоний. В армию, о которой не знали ровным счетом ничего, о чьих целях не имели ни малейшего представления, мы записались только потому, что не хотели умирать дома старыми и одинокими. Мы знали, что нас каким-то образом снова сделают молодыми, и этой приманки хватило. Так мы оказались здесь. И это основная тактика Союза колоний. Говорить ровно столько, сколько нужно, чтобы достигнуть цели. И ни слова сверх того.
– Я не всегда соглашался с методами Союза колоний, – осторожно вставил Райбики. – Вы знаете, что я возражал против решения СК бросить Роанок на произвол судьбы. Но все-таки я вас никак не пойму. Если бы конклав узнал о наших планах насчет Роанока, случилась бы беда. Перри, ведь конклав стремится загнать человечество в клетку. И не отказался от этого намерения. Если мы откажемся от борьбы, оставшуюся вселенную поделят без нас. Человечество погибнет.
– Вы путаете человечество с Союзом колоний, – возразил я. – Конклав загоняет Союз колоний в клетку, потому что СК отказывается присоединиться к нему. Но ведь Союз – это еще не все человечество.
– Не вижу разницы, – бросил Райбики.
– Возможно.
Я указал на изогнутое окно палубы.
– Когда вы прибыли, то, конечно, заметили другие суда.
– Конечно, – кивнул Райбики. – Я не стал их пересчитывать, но думаю, что их четыреста двенадцать.
– Вы почти угадали. Четыреста тринадцать, включая это. Которому, кстати, я дал название «Роанок».
– Замечательно! Нападение этого флота на нашу следующую колонию будет окрашено цветом мрачной иронии.
– Значит, Союз колоний все еще намерен продолжать колонизацию?
– Я не собираюсь разговаривать об этом с вами.
– Когда… или, вернее, если корабли конклава и Союза колоний снова вступят в сражение, мой корабль не примет в нем участия, – сказал я. – Это торговое судно. Как и все остальные суда этой армады. Каждое судно везет товары той расы, к которой принадлежит. Вы должны понимать, что это было нелегко организовать. Пришлось потратить на убеждения несколько месяцев, прежде чем все расы согласились участвовать в этом плане. Генералу Гау пришлось выкрутить множество рук или что там у кого есть. Некоторые расы с куда большей готовностью соглашаются отправить в пространство вооруженный до зубов крейсер, чем грузовое судно, заполненное мирными товарами.
– Если уж конклав не смог убедить Союз колоний присоединиться к себе, угрожая громадным военным флотом, то уж торговый флот его точно не напугает, – хмыкнул Райбики.
– Я думаю, тут вы правы на сто процентов.
Я поднял ЭЗК.
– Джейн, можно входить в скачок.
– Что?! – изумился Райбики. – Что, черт возьми, вы творите?
– Я ведь сказал вам, что объясняю свою позицию.
«Роанок» дрейфовал в пространстве достаточно далеко от любой массы, которая могла бы сказаться на действии его скачкового двигателя. Джейн дала команды, и двигатель включился. Мы пробили пространство-время и выскочили где-то невообразимо далеко от места старта.
С обзорной палубы разница не сразу бросилась в глаза. Только что мы смотрели на одну россыпь звезд, а в следующую секунду перед нами открылась другая. Но очень скоро мы начали различать в ней знакомые узоры.
– Вот, смотрите, – сказал я, взглянув на генерала. – Орион. Телец. Персей. Кассиопея.
– О мой бог… – чуть слышно проговорил Райбики.
«Роанок» начал поворот, и звезды стали постепенно уходить из поля зрения; им на смену пришел огромный шар планеты, светившийся голубым, зеленым и белым цветами.
– Добро пожаловать домой, генерал.
– Земля… – пробормотал Райбики, после чего утратил дар речи и лишь смотрел и смотрел на мир, с которым когда-то расстался навсегда.
– Вы были не правы, генерал, – сказал я после долгой паузы.
Райбики потребовалось несколько секунд, чтобы стряхнуть с себя задумчивость.
– Что? – вскинув голову, спросил он. – В чем я был не прав?
– Когда говорили о Ковентри, – пояснил я. – Я посмотрел эту историю. Да, британцы знали, что следует ожидать массовой бомбардировки. Тут вы не ошиблись. Но они не знали, где она должна случиться. Британцы не приносили Ковентри в жертву. И у Союза колоний не было никакой необходимости настойчиво стараться принести в жертву Роанок.
– Зачем мы прилетели сюда? – спросил Райбики.
– Вы сказали еще одну вещь, генерал: что Союз колоний никогда не присоединится к конклаву. Но, возможно, Земле это показалось бы соблазнительным.
– Вы собираетесь включить Землю в конклав? – изумился Райбики.
– Нет, – ответил я. – Мы лишь собираемся предложить ей выбор. Мы хотим преподнести Земле подарки от всех миров конклава. И потом я хочу предложить ей свой собственный подарок.
– Ваш подарок?
– Правду, – пояснил я. – Все, что мне известно. О Союзе колоний, и о конклаве, и о том, что случается с нами, когда мы расстаемся со своим родным миром и выходим во вселенную. Генерал, своими мирами Союз колоний волен управлять, как сочтет нужным. Но этот мир имеет право принять собственное решение. Человечество и Союз колоний больше не должны восприниматься как синонимы. Во всяком случае, после нынешнего дня.
Райбики ошалело уставился на меня.
– У вас нет таких полномочий, – заявил он. – Вы не можете принимать решение за всех этих людей.
– Полномочий у меня действительно нет, – согласился я. – А вот право – есть.
– Вы не ведаете, что творите, – пробормотал Райбики.
– Мне кажется, что, напротив, ведаю: я переделываю мир.
В панорамном окне появился еще один корабль, прибывший вслед за нами. Я посмотрел на ЭЗК; посреди экрана крутился небольшой шарик – Земля. А вокруг него стали возникать светящиеся точки – по одной, попарно, группами и созвездиями. И когда собрались все, они начали передавать приветственные сообщения на всех человеческих языках, о существовании которых нам удалось узнать. А следом за приветствиями хлынул поток никак не зашифрованной информации о сотнях лет развития народов, населяющих различные миры, и достижениях их науки и техники. Правда – в той мере, в какой она была мне доступна. Мой подарок миру, который некогда был моим домом и станет, как я надеялся, им вновь.
16
С первого взгляда я его не узнал. Прежде всего потому, что в последний раз мы виделись в совсем другом месте. То, что я в этот момент находился на лестнице палаты представителей США, само по себе было удивительно, но куда удивительнее было встретить его там. К тому же он выглядел сейчас несколько старше, чем я его запомнил. И кожа у него была не зеленого цвета.
– Генерал Сциллард! – окликнул его я. – Вот это сюрприз!
– На то и рассчитано, – ответил он.
– Вы отлично выглядите.
– Да, пожалуй, – согласился Сциллард. – Теперь, когда Союз колоний начал переговоры с человеческими правительствами здесь, на Земле, мы обнаружили среди множества всяких других вещей, что политики не хотят воспринимать нас всерьез, если мы являемся к ним в своем обычном виде.
– Да, зеленым здесь приходится нелегко, – кивнул я.
– Вы правы. И потому я решил стать немного постарше и порозовее. Вроде бы от этого есть толк.
– Надеюсь, вы не сказали им, что вам по возрасту еще нельзя иметь водительские права, – пошутил я.
– Не вижу необходимости волновать их больше необходимого, – в тон мне ответил Сциллард. – У вас найдется немного времени? Я хотел бы кое-что вам сказать.
– На сегодня с конгрессменами покончено. Так что время у меня есть.
Сциллард демонстративно огляделся.
– Что-то я не вижу вокруг вас толпы репортеров.
– Ах, вы об этом. Так ведь сегодня генерал Гау выступает перед сенатским комитетом по разведке. А я встречался всего лишь с сельскохозяйственной подкомиссией конгресса. Там стоит всего только одна телекамера, обслуживающая весь журналистский корпус. За мной уже несколько месяцев никто не бегает: представители чужих рас куда интереснее.
– Так проходит мирская слава, – философски изрек Сциллард.
– Меня это нисколько не расстраивает. Первое время было даже приятно видеть свою физиономию на обложках журналов, но это быстро приедается. Не хотите прогуляться по городу?
– С удовольствием.
И мы отправились в сторону Эспланады[11]. На нас время от времени поглядывали – хотя журналисты действительно утратили ко мне интерес, но меня все еще продолжали узнавать на улицах. К счастью, обитатели округа Колумбия гордились своей привычкой к засилью в городе известных политиков, к числу которых теперь относился и я (предполагаю, что благодаря недостатку по-настоящему выдающихся личностей), и потому не слишком пристально разглядывали встречных.
– Позвольте задать вам вопрос, генерал. Что привело вас сюда?