The bright sun was extinguish'd, and the stars
Did wander darkling in the eternal space
Rayless, and pathless, and the icy earth
Swung blind and blackening in the moonless air.[6]
– Тот, кто его оставил, наверняка даже не знал, кем была Тильда, – говорит Люсинда.
Я машинально фотографирую записку, но думаю, что она права. Стихотворение не имеет никакого отношения к Тильде. Оно касается нас всех. Это попытка возвести нашу смерть в ранг чего-то романтического и прекрасного.
Я нахожу несколько посланий от старых одноклассников Тильды, с которыми мне никогда не приходилось встречаться, и от учителя, написавшего «нет дыма без огня». Под букетом с неровно оборванными стеблями блестит металл. Кто-то нарвал шалфей и кентрантусы где-то на клумбе. Лиловые и розовые цветы стали коричневыми и поблекли. Под ними лежит кучка медалей с лентами разных цветов.
– Клуб получал их за победу в эстафетах, в которой Тильда тоже участвовала, – говорит Люсинда и протягивает награды мне.
Металл холодный. Я вижу имена, пытаюсь вспомнить, смотрел ли я эти соревнования, но все бассейны для меня одинаковы.
Только в эстафете пловцы выступают вместе, как настоящая команда, и я как наяву вижу перед собой Тильду. Как ее тело продавливает воду, а открытый рот хватает воздух, прежде чем лицо снова исчезает под поверхностью.
– Никакой записки, – говорю я.
– В ней нет необходимости. Они были у Томми. Но он абсолютно правильно отдает их Тильде. Именно благодаря ей мы одержали столько побед.
Я возвращаю медали на асфальт. Они еле слышно звенят, касаясь друг друга.
– Тебе нравилось? – спрашиваю я.
– Что?
– Плавать.
Она молчит несколько секунд.
– Я любила это больше всего на свете.
Она поднимается.
– Могу я спросить насчет твоей болезни? – интересуюсь я.
– Конечно.
Я иду вслед за ней к сетчатому ограждению. Сейчас мне видно, что оно украшено бумажными цветами. Я принял их за мусор. Они прикреплены проволокой, но уже сильно пострадали от дождя и ветра.
– Ты привыкла к мысли, что должна умереть? – спрашиваю я.
– Да.
Люсинда снимает один светло-желтый бумажный цветок, фотографирует его и прикрепляет обратно к ограде.
– Значит, к этому можно привыкнуть, – говорю я.
– Есть разница. Я болела, и мне уже было наплевать на себя.
– Но, по-твоему, у тебя есть преимущество? По сравнению со всеми нами?
Люсинда поворачивается ко мне:
– Я пропустила так много всего, что даже не знаю, у кого из нас преимущество.
– Извини. Я не имел в виду…
– Я знаю. Но все получилось точно, как написала Тильда. Мы с ней были послушными девочками, всегда поступали, как нам было велено. Мы считали, что наша настоящая жизнь начнется потом. И посмотри на нас сейчас.
Люсинда вытирает слезы под солнечными очками. Она тяжело дышит.
– Извини.
– Тебе не за что просить прощения. Но у меня нет никаких мудрых советов из мира онкобольных, которые могли бы облегчить оставшуюся жизнь.
Она начинает копаться среди игрушек. Я поднимаю погасшую свечу. К ней скотчем прикреплен клочок бумаги с сердечком. Саит неровным почерком написал на нем свое имя. Но он также находился на вечеринке, когда я туда пришел.
– Я узнаю его, – говорит Люсинда.
Она держит перед собой тигренка с большими лапами, длинными усами и огромными глазами из синего стекла. Я никогда не видел его прежде. Люсинда фотографирует зверушку. Кажется, что тигренок улыбается в камеру своим полуоткрытым ртом.
Мы уже почти все посмотрели. Я вздрагиваю, когда порыв ветра залезает мне под куртку. Люсинда встает. Смотрит на меня.
– Черт! – говорит она и хватается рукой за лоб.
Я успеваю подхватить ее, прежде чем она падает.
Я потеряла сознание в Hoppe. Возможно, причиной стал самый обычный перепад давлений. Я выпрямилась слишком резко. И спала чересчур мало.
Симон привез меня назад и высадил за квартал до дома, поскольку папа не должен видеть нас вместе. В данный момент я чувствую себя как обычно, за исключением того, что до сих пор стыжусь произошедшего.
Вернувшись домой, я услышала рождественскую музыку. Такая обычно играет в магазинах весь декабрь и наверняка до смерти надоедает тамошним работникам. На бюро в прихожей стояли несколько уродливых тряпичных Санта Клаусов, сделанных мною в школе, когда я была маленькой. Я прошла на кухню, где сидели папа и Миранда и пили безалкогольный глинтвейн. Повсюду были Санты. Горела гирлянда. Я не знаю, как объяснить тебе, насколько странно смотрятся висящие на окне рождественские звезды на фоне еще зеленого сада.
Миранда ходила в подвал и принесла оттуда коробку с рождественскими украшениями. Еще нашла вино и пряности в кладовке. Мне становится интересно, сколь долго у нее созревал данный план.
– Мне захотелось еще раз отпраздновать Рождество, – заявила она, а я не осмелилась смотреть на папу – знала, что кто-то из нас разрыдается в противном случае, и, скорее всего, эту буду я.
Моя младшая сестренка обожает Рождество. Конечно, его обожает большинство детей, однако она любит этот праздник не только из-за подарков, но также из-за еды, и всевозможных атрибутов и веселых рождественских песен.
Папа нашел банку анчоусов в холодильнике и приготовил «Искушение Янссона», пока мы с Мирандой наряжали пластмассовую елку. И меня на самом деле охватило рождественское настроение, особенно когда на улице стемнело. Сидя за столом, мы посмотрели «Дональда Дака и его друзей» на Youtube, и папа, как обычно, рассказал, что в его детстве сия программа считалась самой важной в Рождество, «поскольку тогда почти никогда не показывали мультики по телевизору, и у нас было только два канала, и никакого Интернета не существовало, и вы так не выдержали бы ни дня». Этот его монолог является неотъемлемой частью нашей собственной рождественской традиции. Но сейчас нам пришлось выслушать его в последний раз. Потом мы посмотрели фильм под названием «Один дома», и я старалась выглядеть веселой ради Миранды. Она же хохотала чуть ли не до тошноты каждый раз, когда ворам доставалось по заслугам.
Я слишком мало пишу о моей сестре. Но она, в любом случае, ужасно для меня важна. Мне очень хотелось бы, чтобы она тоже писала в TellUs и ты смог бы познакомиться с ней. А может, она уже этим занимается. Для нее типично не рассказывать о таких вещах ни мне, ни папе. Проверь, может тебе удастся найти ее истории.
Мы очень разные с ней. Миранда всегда считалась «философом», но это никогда не мешало ей иметь массу друзей. Интересно, кем она стала бы, если бы начала учиться в средней школе. Это тот возраст, когда все может произойти неимоверно быстро. Мы оказывались в новых классах в совсем новых для нас ролях. Отношения между нами менялись каждый день, друзья становились врагами за одну ночь. Я часто радовалась, что у меня было плавание, ведь я могла сфокусироваться на нем. Мы смотрели на невидимую войну, постоянно бушевавшую в школьных коридорах. Мало кто обращал на нас внимание. Но у Миранды не было бы такой отдушины.
Мы с Симоном ничего не нашли в Hoppe, но собираемся продолжать поиски. Как только я встретилась с ним, мои сомнения исчезли. Странно, насколько мужественней ты становишься, когда у тебя появляется напарник.
Интересно, как повлияло на меня то, что я так долго находилась в одиночестве? Стала ли я трусихой? Тебе трудно ответить на данный вопрос. Ты знаком со мной не столь долго и знаешь лишь крошечную часть меня. По отдельным сообщениям никого нельзя узнать целиком и полностью. Даже если бы я точно записывала каждую мою мысль. Даже если бы мы встречались. Будь ты тоже человеком.
Завтра утром Симон должен увидеться с Каролин. Возможно, он сможет выяснить что-нибудь новое о Тильде и почему она злилась на Томми.
А после обеда, когда мы уже будем знать результат его разговора с ней, я встречусь с Томми в городе. Я обещала Симону предложить ему для этого какое-то общественное место. На всякий случай. Забавно, правда? Я избегала центра, поскольку не хотела никому попадаться на глаза, но сейчас мне надо идти именно туда, чтобы находиться на виду.
Если это ни к чему не приведет, мы свяжемся с дилером Тильды. Я уже придумала, что мне сказать ему или ей. Однако, надеюсь, это не понадобится.
Мне надо попытаться заснуть. Я поспала какое-то время после фильма, всего полчаса или около того, но когда я проснулась, простыня была мокрой от пота. Это могло произойти с кем угодно. И вовсе не обязательно означает что-то плохое. Но именно так я успокаивала себя, когда только заболела и отказывалась понять, что настоящая беда стучалась в дверь.
P.S. Если верить маме Симона Стине, на пороге смерти все стремятся облегчить душу. Я считала себя не из таких. Но разве сама не занимаюсь тем же самым, когда рассказываю тебе мои тайны? Даже если пишу тому, кого, скорее всего, не существует в действительности?
Р.P.S. Из-за нашего «рождественского праздника» я затосковала по зиме. Хотя сама ненавижу холод. Сейчас мне ужасно не хватает снега, когда все покрыто красивым, белым, пушистым ковром. Мне хочется услышать, как он скрипит под ногами.
Значит, план был таков: а) встретиться с Томми в людном месте; б) сделать это после того, как Симон поговорит с Каролин. Однако Томми позвонил сегодня утром и сказал, что у него не будет возможности увидеться после обеда. Он якобы случайно оказался в наших краях и хотел заехать на машине и забрать меня.
В моем представлении, здесь, в TellUs, я выгляжу довольно умной и красноречивой, но, когда меня застают врасплох, мой мозг, кажется, отключается на несколько секунд. И это в лучшем случае. Порой потом еще долго отказывается работать. Как, например, произошло после звонка Томми. Я не смогла придумать никакой причины для отказа. В итоге промямлила «да».