По-моему, на одном только нашем этаже обитает порядка двух сотен человек. Все, похоже, когда-то жили в другой части мира. И я даже не осмеливаюсь ничего комментировать. Мне непонятно, где здесь выставлены на всеобщее обозрение произведения искусства, а где обычный мусор. В одной комнате на потолке висят губки для посуды. Хотя есть и ужасно красивая картина-граффити, созданная несколькими художниками, – с синими великанами и роботами и девицей в космическом комбинезоне. Мне хотелось бы отправить ее фотографию тебе.
Мне нравится царящее здесь настроение, пускай я и чувствую себя самым незаметным существом в истории человечества. Это даже приятно. Никто не таращится на меня. У многих парики, даже без рака.
Я пишу тебе, попивая фруктовое вино прямо из пластиковой бутылки. Оно такое сладкое, что обжигает горло. Я не понимала, насколько оно крепкое, пока одна девица не уговорила меня сделать мне макияж. Тогда я закрыла глаза, чтобы она наложила мне тени, и у меня сразу закружилась голова. У них с подружкой феминистский лесбийский театр, и завтра намечено представление, которое должно в прямом эфире транслироваться в Берлин. Я не поняла, в чем там суть, но они ужасно важничали, когда рассказывали о нем.
Пожалуй, пить алкоголь не лучшая в мире идея, но я чувствую себя настолько хорошо, что он не принесет мне особого вреда. Тело мягкое и приятное, и такое ощущение, словно все в итоге наладится.
Мне надо, пользуясь случаем, признаться тебе в одном деле, поскольку иначе я никогда не осмелюсь (а я ведь обещала быть честной с тобой). По-моему, я что-то чувствую к Симону. И уже какое-то время, но не хотела признаваться в этом ни тебе, ни самой себе. Это так неловко. Мне кажется, все началось еще тогда, когда мы встретились в первый раз на причале. Или когда мы с Тильдой увидели его в школьном коридоре, в наши первые недели в гимназии.
Ужасно быть влюбленной и одновременно ждать, что мир вот-вот погибнет. Меня захлестывает масса самых противоречивых эмоций. Кажется, я могу взорваться в любой момент. Порой у меня возникает ощущение, словно он чувствует ко мне нечто похожее, но это, скорее всего, только плод моего воображения. Он по-прежнему любит Тильду. Я просто стала одной из составляющих невероятно сложной смеси, в которую раньше входили Аманда, Юханнес, Тильда и Симон, о чем я уже писала тебе.
Наверное, странно, что меня не мучает совесть, речь же идет о бывшем парне моей подруги. Но ведь она сама желала ему найти кого-то, кто соответствовал бы его желаниям.
Это не играет никакой роли. Все равно между нами ничего не произойдет.
Мне надо убираться отсюда, пока они не заинтересовались, чем я занимаюсь. К тому же утомительно постоянно зажмуривать один глаз, но иначе я не вижу, что пишу.
Мне нравится Юханнес. И я ему, кажется, тоже. И это самое худшее.
В идеале мне нужно узнать, чем он занимался в тот вечер, не спрашивая напрямую. Симон возненавидит меня, если поймет, в чем дело.
P.S. Буддисты явно верят в инопланетян. В результате реинкарнации я, возможно, стану твоим сыном или домашним животным. Последи за этим.
Люсинда. Привет, мой дорогой друг! Сейчас ты, наконец, познакомишься с Симоном.
Симон. Привет!
Люсинда. И с Юханнесом.
Юханнес. Привет, привет!
Люсинда. Расскажи, где мы находимся.
Юханнес. Это место называется залив Винтервикен.
Люсинда. Я пьяна в первый раз в моей жизни.
Юханнес. Неужели впервые?
Люсинда. Ага!
Симон. Выпьем!
Люсинда. Выпьем!
Юханнес. Выпьем!
(Пауза.)
Юханнес. Что мы должны сказать?
Люсинда. Просто что-нибудь.
Юханнес. По-твоему, нас кто-нибудь слушает?
Люсинда. Я не знаю.
Симон. Мы ведь слушаем.
Юханнес. О'кей. Абсолютно серьезно тогда. Как здорово, что вы здесь.
Симон. Присоединяюсь. Мне это было очень нужно.
Люсинда. Мне тоже. Здесь чертовски приятно, Юханнес.
(Пауза.)
Люсинда. Как думаешь, ты перебрался бы в Стокгольм, если бы не Фоксуорт?
Юханнес. Я ждал, когда окончу гимназию. Так я планировал.
(Пауза.)
Юханнес. И все не получилось бы таким же образом. Я снимал бы угол у какой-нибудь старушки в Эстермальме или жил бы один где-то в пригороде. И был бы другим, поскольку мое окружение выглядело бы совсем иначе. Оно ведь влияет, не так ли? Хотя откуда нам знать?
Симон. Угу.
Юханнес. Нас ведь не заботит масса вещей, которые, пожалуй, никогда не произойдут.
Симон. У меня еще хватает причин для беспокойства.
Люсинда. У меня тоже.
Юханнес. А у меня нет. Если бы я раньше знал, что все так закончится, меня меньше всего волновало бы мнение других людей.
Люсинда. Хотя мы всегда это знали. Что все когда-нибудь закончится.
(Пауза.)
Люсинда. Все говорят, что мы живем только один раз, но мы и умираем тоже лишь однажды.
Юханнес. Точно. (Смех.) Поэтому с данной точки зрения появление кометы ничего не меняет.
(Пауза.)
Юханнес. Хотя я с удовольствием пожил бы подольше.
Люсинда. Ты останешься здесь до шестнадцатого?
Юханнес. Да. Я так думаю. Они стали моей семьей.
Люсинда. Ты сошелся с кем-то из них?
Юханнес. Я не знаю, как это назвать. Мы… все…
Люсинда. Вы одна семья? Это инцест? (Смех.)
Юханнес. Что-то вроде того. (Смех.)
Симон. Я сказал как-то Тильде, что у нас могли бы быть открытые отношения. Но, думаю, меня бы это не устроило.
Юханнес. Я тоже не знаю, устроило ли бы меня такое в другой ситуации. Это же нечто иное. Я не знаю. Сейчас все изменилось. Просто мы так живем.
(Пауза.)
Юханнес. Жаль, что я переехал сюда только пару недель назад. Я и представить не мог, что успею свыкнуться с определенными вещами. Но, похоже, время теперь ведет себя как-то иначе, правда? Чувства тоже, все как бы сжалось, поскольку скоро конец.
Симон. По-моему, я понимаю, что ты имеешь в виду.
Юханнес. Хорошо. (Смех.) А то до тебя обычно долго доходит.
(Пауза.)
Люсинда. Пойду искупаюсь.
Как прекрасно! – кричит Люсинда. – Идите сюда!
В воде она совсем другое существо, прямо как Тильда. Она громко смеется пару раз. Ныряет. Появляется на поверхности снова.
Я тоже смеюсь.
Мы с Юханнесом по-прежнему сидим на одеяле, расстеленном на самом конце мыса. Он курит сигарету, и при каждой затяжке его лицо появляется из темноты. От «Офиса красок» до залива Винтервикен рукой подать, но по пути мир, которому скоро предстоит исчезнуть, представляется с разных сторон. Высотки тянутся к небу с покрытого лесом холма, расположенного с другой стороны озера. Красивые старые деревянные дома прячутся под автострадами, поднятыми над землей высокими столбами. Старая фабрика по производству динамита превратилась в идиллическое кафе, которое сейчас стоит пустым, но, в любом случае, не пострадало от вандалов. Теннисные корты тянутся вдоль садовых участков.
Над нами светит последняя полная луна. Рядом блестит вода. Мы отделились от остальных, как только дошли до берега, и продолжили путь сюда. Мне еще слышно музыку с той стороны.
Я так рад, что нахожусь здесь – сейчас – с Юханнесом и Люсиндой.
– Ты думал о том, что на Луне останутся следы, когда мы исчезнем? – спрашиваю я.
Юханнес поворачивает лицо к небу:
– Нет. Но сейчас буду думать об этом каждый раз, когда на нее смотрю.
– Люсинда мне это сказала.
Юханнес кивает. Стряхивает пепел на траву.
– Знаешь, – говорит он. – Она мне нравится. Но немного странно ее здесь видеть.
– Почему?
Он делает новую затяжку. Косится на меня:
– Забудь.
– Нет, – говорю я. – Что ты имеешь в виду?
– Я, конечно, не возражал против ее приезда.
Но я не знал, что ты в нее влюблен.
Я удивленно таращусь на него:
– Чего?
– Все нормально, – быстро продолжает Юханнес. – Я просто… ты же знаешь о моих чувствах к тебе. И я не лукавил, мне удалось справиться с этим. И все равно кажется немного странным видеть вас вместе вот так.
– Мы не вместе. В смысле, я не влюблен.
Юханнес смеется:
– Я видел, как вы смотрите друг на друга.
Я качаю головой. Хотя с трудом сдерживаюсь, чтобы не спросить: «Как? Она так же смотрит на меня?»
– Мы просто друзья, – говорю я.
– Мы с тобой тоже были друзьями, – ухмыляется Юханнес. – Ты понятия не имел, что я чувствовал, не так ли?
– Да. Я думал, ты избегал меня, потому что я тебе надоел.
– А я думал, что это слишком бросалось в глаза.
Юханнес улыбается еще шире. Он делает последнюю затяжку и гасит сигарету. Я смотрю на Люсинду, которая плывет в блестящей, как зеркало, воде.
Почему, собственно, она поехала со мной?
Что она чувствует?
Что чувствую я?
Я к ней неравнодушен. И мне это известно. Но, может, я просто пытаюсь заполнить пустое пространство, оставшееся после Тильды? Или мой старый страх оказаться в одиночестве снова дал о себе знать?
– Люсинда очень многое для меня сделала, – говорю я. – Она единственная, кроме тебя, поверила мне. Я не хочу ничего разрушить.
– Всего лишь неделя осталась, – отвечает Юханнес и закуривает новую сигарету. – Ты, пожалуй, разрушишь больше, ничего не делая.
Вдалеке на другом берегу люди начинают орать вместе с музыкой «Tills the world ends»[8] старую песню Бритни Спирс. Я делаю глоток ягодного вина и передаю пластиковую бутылку Юханнесу.