– Русский?
Она задумалась на минутку.
– Ну… Если в Америке политкорректно называть негров афроамериканцами, то, может, у нас будет политкорректным называть таких, как он, израилороссиянами.
– А, – сказал он, – я знаю, что треть Израиля – это приехавшие из России. До сих пор хотят дать Америке достойный ответ, хотя она уже давно никого и ни о чем не спрашивает.
Мария поздоровалась с женщинами, те ответили вразнобой, на Стивена уставились с нескрываемым любопытством.
Едва Мария открыла дверь в квартиру, Стивен подхватил ее на руки и понес прямо в спальню.
– Сумасшедший, – засмеялась она ему в ухо. – Нет, ты не американец!
Ногой открыл дверь, но неожиданно громко и нахально зазвонил телефон на столике возле кровати. Тело Марии напряглось, Стивен с неохотой поставил ее на пол.
Однако ее лицо дрогнуло в усмешке, когда увидела высветившийся номер, Стивен заметил, что в последний момент не стала брать трубку, а нажала кнопку громкой связи. Раздался хрипловатый мужской голос, говорил по-английски, Стивен сразу уловил характерный акцент, присущий только славянским народам:
– Мария, дорогая!.. Нашему первенцу завтра исполняется двенадцать лет, ты помнишь?
– Помню-помню, – ответила Мария, хотя по ее лицу Стивен не сомневался, что впервые услышала.
– Отлично! – загремел голос. – Я приглашаю тебя, солнышко, это дело отметить. Но ты сама понимаешь, какое сейчас время, как сейчас всем трудно… Короче, приходи уже пьяной, хорошо?
– Обязательно, – ответила она весело. – Извини, Иван, у меня гости, потом поговорим.
Она прервала связь, Стивен развел руками:
– Не понимаю этот еврейский юмор.
– Это русский юмор, – поправила она.
– Какая разница, – возразил он. – Должен существовать только американский. Когда тортами в морду, на банановой шкурке вверх копытами…
Она вскинула брови, готовая возразить, но сообразила, что он, в свою очередь, ловит ее на стереотипы про американцев, замахнулась шутливо:
– Америка нам не указ! Она нам – диктат…
– Диктат, – согласился Стивен.
Мария посмотрела пытливо, словно стараясь понять процентное соотношение шутки и хвастливой правды, съязвила:
– Это потому, что дайте американцу точку опоры, он тут же положит на нее ноги?
– Вот такие мы архимеды, – согласился он снова.
Она не противилась его рукам, но и не отвечала, будто оставалась в своем мире. Но он настойчиво и терпеливо задействовал все эрогенные зоны, ее тело из холодной мраморной глыбы медленно превращалось в теплый воск. Наконец он ощутил, как под кончиками пальцев, разделенных лишь тонкой кожей, прокатываются волны огня, даже дыхание ее невольно стало коротким и горячим, она вскрикнула и, больше не сдерживаясь, обхватила его обеими руками.
После долгой паузы он с трудом выдохнул:
– Фу, теперь я понимаю…
– Что? – спросила она живо.
– Я догадывался, что если есть домашние хозяйки, то где-то должны быть и дикие… Теперь я обнаружил, где…
Она стукнула его кулаком по груди.
– Это ты дикий. Посмотри, какие синяки у меня на руках! И что у меня с плечами… Всю меня задавил, гризли!
Она легко поднялась, стройная и так же хищно гибкая, неслышно пробежала через спальню, оставив дверь открытой, исчезла. Слышно, как ударила тугая струя воды, донесся испуганно-счастливый смех…
Он лежал на спине, руки раскинул в счастливом блаженстве, едва не задремал, но прошлепали босые ступни, он поспешно поднял тяжелые веки.
Мария с хитрой улыбкой шла к постели, обнаженная, загорелая так, что выглядит изящной статуэткой из темной меди, вдруг ожившей, и что у нее на уме…
Он невольно засмотрелся на ее как циркулем очерченные груди, тоже покрыты загаром, хотя слабее, в каких-то случаях Мария загорает в купальнике, в каких-то – без, а низ плоского живота без всякой интимной стрижки, как прекрасна эта нетронутая парикмахерами дикость!
Он пробормотал с восторгом:
– Знаешь ли, а ты в самом деле идеальная женщина…
Она засмеялась:
– Теперь я тоже это чувствую. Но, странно, как это понял ты?
Он начал медленно загибать пальцы:
– Вот фразы идеальной женщины: прости, я была не права!.. Милый, ты уверен, что выпил уже достаточно?.. Я не слишком много разговариваю?.. Пойду-ка я на фиг!.. И самая важная: я решила с сегодняшнего дня ходить дома голой.
Она быстро возразила:
– Ничего я не решила!.. Просто очень жарко, и я думала, что ты спишь!.. Ладно-ладно, давай, я хочу послушать, в чем я еще идеальная!
– Давай, – сказал он, – лучше выпьем пива и посмотрим футбол, ну его на хрен, этот магазин!.. Не говорила еще?.. Жаль…
– Скажу, – пообещала она. – Я в самом деле не очень люблю таскаться по магазинам. Что еще?
– Ты не мог бы снова шлепнуть меня по жопе?.. Да ну, не пойдем сегодня гулять – рядом открылся отличный стрип-бар, зарулим туда?
Она расхохоталась и повторила очень серьезно:
– Милый, ты не мог бы снова шлепнуть меня по жопе?.. Да ну, не пойдем сегодня гулять – рядом открылся отличный стрип-бар, зарулим туда?
Он тоже захохотал и, ухватив ее в объятия, повалил на себя, а она, упершись кулаками в твердую, как нагретая солнцем гранитная плита, его грудь, отодвигалась, выгнувшись, как тонкая лоза. Он держал ее за бедра и чувствовал кончиками пальцев, как под ними струятся горячие потоки крови, как там становится все жарче, пока его собственные пальцы не начали плавиться в этой жаре.
Она хмыкнула и начала загибать пальцы:
– Ладно, а вот теперь признаки типичного американца: он гордится тем, что именно Америка победила Гитлера во время вьетнамской войны в Ираке, он даже кока-колу пьет завернутую в бумажку, он переспал со своим психоаналитиком, он очень хочет похудеть, но не знает, у кого спросить как…
– Я знаю как, – возразил Стивен весело, – пусть поступит ко мне на службу. Из любого быстро аскариду сделаю!.. Ну-ну, какие там еще за нами отличительные признаки?
Она загнула следующий палец:
– Каждую ночь он ложится спать с Синди Кроуфорд, а просыпается с Вупи Голдберг.
Стивен многозначительно улыбнулся и взглядом дал ей понять, что с ним ну совсем не Вупи.
– Непринужденность озорной пьяной драки, – сказала она педантично, – он всегда променяет на нудное судебное разбирательство. Еще он тщательно следит за уровнем холестерина на этикетке…
– Это да, – согласился он. – Мы – здоровая нация. В здоровом теле – здоровый дух!
– Это от греков, – определила она. – Девиз эллинов.
– Какой у нас сегодня день? – спросил он.
– Четверг, – ответила она.
– Слава Богу, – вздохнул он.
– А что тебя тревожит? – спросила она.
– Суббота.
Она вскинула брови, в глазах проступила неясная тревога.
– Тебе уезжать?
Он покачал головой:
– Я уеду только тогда, когда ты меня отошлешь. Хотя нет, я не гордый европеец, я – американец! Я буду сражаться за тебя. И постараюсь тебе доказать, что именно я – лучший мужчина на свете.
Она загадочно улыбнулась, кончики ее пальцев ласково пробежали по его волосатой груди.
– Я с этим не спорю уже сейчас. А что у тебя с субботой?
– У меня ничего, – признался он. – Я боюсь, что… у тебя.
Ее брови удивленно приподнялись, он прямо взглянул в темную глубину удивительных глаз. Да, Мария, сказал он мысленно, я знаю, что в субботу настоящий еврей не включит стиральную машину, даже если нужно срочно постирать засраное белье или испачканную одежду, в субботу нельзя пойти в кино, как все люди, даже ответить на телефонный звонок, а можно только тупо посмотреть на мобильник, но… не дать пальцу коснуться кнопки.
А чего стоит требование иудаизма, мелькнула мысль, что женщина обязана хотя бы раз в месяц окунаться в микву, ритуальный бассейн для омовений, без этого мужчина не имеет права прикасаться к ней. В буквальном смысле прикасаться, а не только ложиться с нею в постель. Возможно, в свое время это было хорошее правило, но миквы по-прежнему все те же: полтора на полтора метра, это что-то типа большого унитаза, когда там «омываются» многие женщины.
В то же время теперь практически в каждой квартире просторные ванные комнаты, где можно принимать ванны и наслаждаться, не рискуя подцепить грибок или что похуже. Однако «настоящие» евреи гоняют своих жен именно в микву, так принято, а ванна не в счет.
Она медленно кивнула, блеск в ее глазах погас.
– Стивен, – шепнула она тихо, – давай сперва доживем до субботы.
Она легла рядом, и хотя Стивен чувствовал, что и в ее теле столько же неистраченного жара, как и в нем, однако обнялись без всякой чувственности, как будто прятали друг друга от злого холодного ветра.
Он услышал возле уха прерывистый вздох, Мария положила голову ему на плечо и прижалась всем телом. Именно тело инстинктивно ищет защиты у сильного мужчины, в то время как она сама, уверенная и до предела эмансипированная, полагает, что любые проблемы ей по плечу.
С чувством сокрушающей любви и жалости он обхватил ее обеими руками, сожалея, что у него не ласты и не может укрыть ее всю, спрятать в себе, уберечь от всего, что вскоре выпадет на эту политую кровью землю.
Глава 18
Файтер нервно барабанил пальцами по столу. Спецоперация армии Израиля на западном берегу Иордана привела к гибели пятидесяти двух палестинцев. Во всем мире правозащитные организации и средства массовой информации подняли крик. В их шуме потонули слабые оправдания, что операцию совершили в ответ на недавнее нападение арабских боевиков на автобус, где погибло пятеро израильских рабочих.
Даже некоторые из местных правозащитных организаций заявили, что нечего израильским рабочим там делать, лучше всем израильтянам убраться с незаконно оккупированной земли и оставить арабов в покое. И вот если арабы начнут нападать на Израиль, симпатии всего мира вернутся к израильтянам.
Все верно, подумал он хмуро, но тогда израильтяне перестанут быть израильтянами. Им самим необходимо это напряжение, это постоянно разогреваемое чувство обиды, оно тоже помогает цементировать нацию, которая, честно говоря, уже трещит по швам.