Да, человек слаб и корыстен. Чтобы его заставить делать что-то полезное, но не приносящее ему немедленного удовлетворения, нужно искать, на какой козе к нему подъехать. В древности один египетский жрец по имени Моисей придумал, вернее, воспользовался готовой реформой Аменхотепа, который пытался внедрить идею единобожия. Египтяне воспротивились, тогда Моисей пообещал группе иудеев освободить их и вывести из рабства, если они откажутся от многобожья и воспримут единого бога.
Заслуга иудеев в том, что оказались восприимчивы к этой идее, в то время как самый просвещенный народ того времени египтяне не поняли и не приняли. Чтобы общаться с выводимыми из Египта иудеями, пришлось взять толмача Аарона, который знал иудейский и египетский, и вот так, через Аарона, Моисей руководил группой беглецов, проповедовал им. Правда, евреи так и не признали Моисея своим, сволочи неблагодарные. Ни одно событие его жизни не стало праздником, и хотя он их освободитель, вывел из плена, даже имя упоминается всего один раз в Хаггаде, которую евреи читают каждую Пасху в память о своем исходе. Даже единственный памятник Моисею сделали не евреи…
Послышался далекий рокот, из-за руин вынырнул низко летящий на огромной скорости вертолет, завис на долю секунды и приземлился с такой точностью, как может сделать только компьютерный мозг, у которого все двигатели под контролем.
Из темного проема выпрыгнул Дуглас, в бронедоспехах, также похожий на инопланетянина. Защитный щиток поднялся, Стивен увидел смеющееся лицо.
– Привет, – сказал Дуглас и сердечно обнял его с такой силой, что обшивка костюма заскрипела. – У тебя, как всегда, меньше всего потерь, больше всего трофеев!
– Да какие там трофеи, – ответил Стивен с досадой. – Это оказался генерал для представительства. А на самом деле какая-нибудь мелочь. Вряд ли выше капитана.
Дуглас воскликнул:
– Ты не понял? Все группы несут тяжелые потери!.. Некоторые уничтожены начисто. Никому, кроме тебя, не удалось захватить пленных!..
– Просто повезло, – ответил Стивен.
Дуглас покачал головой:
– Знаешь, может раз повезти, два повезти, три повезти… но потом все-таки такое везенье нужно называть другим словом: умение. Тебе удается делать все, Стивен, за что берешься!..
– Да ладно тебе!
– Ну хорошо, где твои пленники?
– Там внизу.
Вслед за Дугласом из вертолета вылезли двое могучего сложения десантников, и хотя в бронекомплекте не очень-то разглядишь мускулы, но двухметровый рост и широкие плечи не спрятать. Еще Стивен заметил, что один – негр, другой – латинос: Дуглас всегда придерживается всех нужных мелочей, благодаря чему и взобрался так высоко по служебной лестнице, хотя, честно говоря, ни на одной ступеньке не показал себя, как не блистал и в операциях.
Первым спустился негр, Дуглас выждал, пока от него пришел сигнал, что внизу чисто, полез в трубу, а за ним, вежливо отстранив Стивена, покарабкался латинос.
Стивен криво усмехнулся, Дуглас не там осторожничает, кивнул Крису, будь начеку, полез следом.
Дуглас огляделся в бункере, смерил долгим взглядом старого священника, его охранник-негр тут же взял того на прицел, оглянулся на Стивена:
– А где пленный?
Стивен кивнул в темное жерло трубы.
– Дэн отвел подальше. Нечего слушать наши переговоры.
– Разумно, – одобрил Дуглас свысока, в присутствии своих коммандос он старался держаться покровительственно, подчеркивая свой более высокий ранг, что выглядело несколько смешно: в боевых условиях настоящие командиры так никогда не делают. – А этот… который в бинтах?
– Умер уже при нас, – сообщил Стивен. – Не поверишь, русский. Нет, не русский еврей, а именно русский. Антисемит, конечно! Оказывается, для них жиды, с которыми они всегда воевали, лучше, чем мы, американцы…
Дуглас отмахнулся:
– Идиот.
Латинос двинулся за ним в проем, а негр остался в бункере, автомат не выпускает из рук, огромных, как у гориллы, поводил по сторонам налитыми кровью глазами, всхрапнул, сел на лавку. Что сразу затрещала под неимоверной тяжестью.
Стивен прикинул, что в самом негре живого веса не меньше чем килограммов двести пятьдесят – триста, тут уж точно без экзоскелета не обойтись.
В наушниках раздался голос одного из коммандос:
– Командир, пилот вертолета спрашивает, долго ли ему ждать.
– Трусит? – спросил Стивен недобро.
– Еще как, – ответил голос без привычной веселости, с которой начинали кампанию. – Мы ж тут как на Луне после столкновения с астероидами…
– А почему не спрашивает у своего командира?
В наушниках хмыкнуло:
– Боятся Дугласа. Честно говоря, он уже не тот, не тот… с той поры, как оставил нас и ушел в управление…
– Пусть вертолет ждет, – оборвал Стивен. – Мы сами заинтересованы, чтобы Дуглас побыстрее убрался.
За его спиной негр рассматривал в упор старого священника, тот вздыхал и отводил взгляд, а негр втолковывал ему свысока:
– …вроде бы с виду не совсем дурак, а не понимаешь такой элементарной вещи, что, борясь за Добро, тем самым порождаешь и Зло…
Он сыто рыгнул, посопел, вспоминая, что хотел сказать, продолжил:
– Так же, как когда я, например, делаю ионизатором живую воду – у меня получается еще и мертвая в соседнем сосуде, иначе невозможно… Ага, невозможно, взыскуя добра, не получать и зла. И вообще: тебе сколько, старик? Шестьдесят пять? Ого! Ну, если в шестьдесят пять человек не понимает, что не существует абсолютного добра и абсолютного зла, то это склероз или маразм. Другого объяснения нет. По-моему, делить все и вся на Добро и Зло, черное и белое – ошибочная точка зрения, простительная только незрелым, по-юношески максималистским умам.
Раввин печально кивнул, соглашаясь. Да, верно, у него этот самый по-юношески незрелый, а этот тридцатилетняя сопящая гора мяса – уже зрелый, мудрый, и все такое, что скажет, ведь у него в руках автомат, а это значит, что и жизни, как его, старика, так и того, с которым еще не решили, что делать.
– Природе, насколько я знаю, – сказал негр наставительно, – свойственно не деление на черное и белое, а свойственен… во какое трудное слово!.. свойственен, скажу еще раз, спектр цветов, андастэнд? В смысле, доступна такая мысль? Так вот и природе человеческих отношений такой спектр весьма… да, весьма.
Раввин вздохнул, но негр-интеллектуал в кои веки встретил собеседника, которого, впрочем, надо поучить мыслить по-американски, возможно, поймет глубокую философскую мысль, которую до этого невежественного дикаря благосклонно готов донести американский солдат.
И он учил, учил, наставлял, а раввин только печально кивал, вздыхал, явно признавая правоту человека с автоматом в руках.
Из туннеля вышел латинос с автоматом наготове, осмотрелся, что-то сказал, не поднимая щитка, Стивен видел только двигающиеся губы.
Через полминуты вышел пленник в наручниках, за ним с обнаженным пистолетом Дуглас. Лицо довольное, но в глазах озабоченность, сообщил с ходу:
– Первый захваченный! Как думаешь, нас отметят?
– Не уверен, – ответил Стивен суховато, привычка Дугласа успехи отряда приписывать лично себе уже вызывала насмешки. – Все-таки война ведется на истребление. А ты, по сути, спасаешь иудея…
Лицо Дугласа вытянулось.
– Так что же… не убивать же теперь?.. Гонсалес, выводи его наверх. Там разберемся.
Он со злостью посмотрел на священника, латинос толкнул пленника в спину, тот ушел по тоннелю к вертикальной шахте. Дуглас хмурился, Стивен задал нелегкую задачу, сказал раздраженно:
– Надеюсь, после дозачистки с вертолетов этих дотов останется меньше.
Стивен буркнул:
– Удивительно, что с самолетов все не разрушили.
– Тогда эти бункеры были пустыми, – объяснил Дуглас. – Их успели занять во время первой бомбардировки. Но все равно, все равно… Я сам не ожидал, что наши возьмутся так круто! Вот что значит остаться единственной страной на планете и не иметь соперников! Никто не посмеет раскрывать пасть про права человека… А ты чего такой злой?
Стивен ответил и сам ощутил, что его голос вздрагивает от злости, даже от сдерживаемой ярости:
– Эта война… когда большинство уничтожает то, что не любит и чего боится… большинство всегда не право… но если большинство не так уж право… то, может быть, не так уж и право было, когда изгоняло иудеев из своих стран? Ты же сам говоришь, что ритуальные убийства христианских младенцев лишь предлог?
Дуглас покровительственно улыбнулся:
– Дело не в том, право или не право. Стивен, ты дожил до таких лет, а все еще веришь в такие понятия… Лично мое мнение, конечно, не право. Всегда!.. И во всем. Но весь наш социальный институт построен на праве большинства определять политику государств, работу социальных институтов и вообще всю жизнь общества. Так что у нас большинство хоть по большому счету и не право, но в обыденном, повседневном плане, увы, за ним решающее слово. В смысле, право по факту большинства. Потому мы здесь. И потому стираем с лица планеты остатки Израиля.
Глава 12
В командном бункере все толпились вокруг Файтера. Президент в очередной раз доказал свою мудрость, теперь он обводит всех усталым отеческим взглядом и все никак не может почему-то рассказать, как именно разгадал сложнейший ребус, как сумел перехитрить МОССАД, кнессет, правительство Израиля и даже всех его раввинов… как Израиля, так и всего мира.
– И все-таки, – сказал Гартвиг настойчиво, – вроде бы и нехорошо в такой ситуации ликовать, когда целая страна фактически уничтожена… однако я как патриот больше ликую, что цела моя страна! И я счастлив, не стыжусь в этом признаться, счастлив, что на корню уничтожена страна, которая заложила в наших городах сорок атомных бомб!
Все хлопали, выкрикивали подбадривающее, Файтер видел на лицах восторг и обожание.
Он вздохнул, развел руками. Все мгновенно умолкли.
– Евреи, – сказал он негромко, но в мертвой тишине его услышали все, – слишком много рассказывают о том, что их МОССАД – самая лучшая разведка мира. Хотя сам… как его, забыл, лучший разведчик МОССАДа, на его счету масса удачных дел, хотя помнят только из-за поимки Эйхмана, так вот он честно и откровенно признался, что МОССАД ничуть не лучше других, что это тол