Но едва эта мысль оформилась в голове, как ей сразу возразили. Сегодня голос страха звучал как голос бывшей жены: «Себя тебе не жалко, так хоть ее пожалей».
Карпатский не солгал Диане, когда сказал, что не планировал сегодня встречаться с Ксенией. Они никогда раньше не пересекались на кладбище, с самого начала распределив дни: она приезжала на могилу в день рождения Гели, а он – в день гибели. Они не договаривались, просто само как-то сложилось и стало системой. Поэтому Карпатский очень удивился, когда бывшая вдруг появилась у ограды и позвала его: сам он ее не заметил, поскольку был занят уборкой налетевших и засохших листьев, иголок, мелких веточек и даже шишек.
На кладбище они больше молчали, переговариваясь только в самых необходимых случаях. Ксения помогла с уборкой и заменой цветов, добавила к его букету свой. О том, что хочет поговорить, сказала, только когда они вышли за ворота: Карпатский предложил подвезти ее до железнодорожной станции, а она в ответ попросила уделить ей полчаса.
Почему повез ее на Парковую, Карпатский сам не знал. Десять лет назад, когда они жили в Шелково вместе, эта улица еще не была прогулочной зоной, а тему разговора Ксения не озвучила. Только когда они уже заняли свободную скамейку и он принес ей кофе со льдом, призналась:
– Я очень скучаю по тебе, Слав.
– Вот это новость, – резко, почти грубо отозвался он. Больше от неожиданности. – С чего вдруг?
– Ты злишься на меня, я знаю, – грустно улыбнулась она. – И ты имеешь на это право. Я сама на себя злюсь. За все, что натворила…
– Это ты о своем Паше? – поинтересовался Карпатский все тем же тоном, помянув нового мужа Ксении больше из вредности, чем действительно ожидая услышать в ответ:
– Да.
Это прозвучало еще более неожиданно, почти шокирующе. Карпатский никогда не встречался с тем мужчиной, поскольку и с Ксенией совсем не общался эти годы. Но их родители продолжали жить в одном городе и периодически пересекаться, а потому кое-что он о нем знал. Хорошая работа, почти полное отсутствие вредных привычек, трехкомнатная квартира, доставшаяся по наследству. Казалось, этот Павел во всем лучше него. Просто идеальный вариант для создания семьи.
Или нет?
– Я совершила ошибку, но поняла это слишком поздно. Я так быстро бежала от тебя и от всего пережитого, что у меня не было времени задуматься о чувствах, о будущем. Поначалу мне даже все нравилось: новая жизнь, новое место, новый мужчина, ребенок… И это уже как будто не я, а значит, и всего, что было, как будто и не было…
Ксения замолчала, а Карпатский с силой затянулся, пытаясь ничего на это не ответить. Не сказать, в каком аду все это время находился он сам.
– И что же пошло не так? – только и спросил он после нескольких секунд гнетущего молчания.
– Я очнулась. Когда уже подрос Вадик, и у меня снова появилось время думать. Я поняла, что живу с мужчиной, которого не люблю и никогда не любила. Да и он меня тоже…
– А это ты с чего взяла?
Ксения пожала плечами.
– Со временем почувствовала. Он отстранился, стал реже бывать дома, а даже когда он там, то как будто все равно не со мной. Думаю, у него кто-то есть.
– Думаешь? Или имеешь все основания полагать?
– Я не знаю, Слав! Я же не сыщик… Но женщины чувствуют такое.
– А чего ты от меня-то хочешь? Чтобы я за ним проследил и выяснил наверняка? Извини, Ксюш, но я не по этой части. Это тебе к частнику.
– Я здесь не для этого, – отмахнулась она. – Я лишь хочу узнать, есть ли у нас шанс вернуть то, что было.
Это уже прозвучало как гром среди ясного неба: оглушающе и отчасти пугающе. Карпатский повернулся и уставился на бывшую жену, пытаясь уловить малейший намек на издевку или неудачную шутку. Но она смотрела в ответ с мольбой и надеждой.
– Ты с ума… – начал он, но Ксения не дала ему продолжить, приложив кончики пальцев к его губам, а потом скользнула ладонью по его щеке, лаская и несмело улыбаясь.
– Я знаю, что это звучит как бред, ведь в одну реку нельзя войти дважды, но… Что, если попытаться? Может быть, получится сломать систему? Я люблю тебя, Слав. Всегда тебя любила. Только тебя. И я знаю, что ты меня любил. Как больше никто и никогда. Не может же быть, что от той любви уже ничего не осталось? Ты ведь так и не женился…
– Да, я любил тебя, – признал Карпатский. – А ты меня бросила, когда была нужна больше всего.
– Я знаю. – Ее голос дрогнул, а на глаза навернулись слезы. – И ненавижу себя за то решение. Но ты должен понять, я тогда была как в бреду! Я ведь дочь потеряла…
– Я тоже.
Наверное, в этих двух коротких словах она услышала все то, что он никогда не произнес бы вслух, но чувствовал каждый день долгие годы.
Ксения закрыла глаза, из-под опущенных век выкатились первые слезы. И пусть любовь, о которой она говорила, давно перегорела в нем и выдохлась, видеть бывшую жену плачущей Карпатскому все еще было тяжело. Он обнял Ксению за плечи, позволил ей уткнуться лицом в его плечо, погладил по волосам.
– Ксюш, я не знаю, что там у вас с Павлом произошло, – мягко произнес он, – но ты придумала себе что-то утопическое. У вас с ним двое пацанов. Как ты вообще себе все это представляешь? Оставишь их ему? Или лишишь их родного отца?
Ксения шмыгнула носом, беря себя в руки и успокаиваясь, но не торопясь покинуть его утешающее объятие. Лишь чуть повернула голову, оставляя ее лежать на его плече.
– Мальчишек Паша любит, он хороший отец, – признала она. – Он их не бросит. И я, конечно, тоже. Но он очень адекватный, договориться о совместной опеке будет несложно. Одинцово не так далеко от Шелково, он сможет забирать их на выходные… А если мы вернемся туда, все станет еще проще. Мальчики не будут для тебя проблемой, к тому же ты тоже любишь детей, я знаю. И они не помешают нам родить собственного, если ты захочешь…
– Как складно ты все придумала, – хмыкнул Карпатский. Ксения явно готовилась к разговору. – Ты только одного не учла. Я, конечно, не женат и детей у меня нет, но я… не один.
Так странно было произнести это вслух! У слов оказалось непривычное послевкусие. Непривычное, но приятное. А еще от них стало щекотно внутри и почему-то захотелось улыбнуться, несмотря на непростой разговор.
Только теперь Ксения отстранилась, выпрямилась и посмотрела на него, как показалось, с легким укором. Слезы почти высохли, оставив после себя лишь припухшее лицо и лихорадочный блеск в глазах.
– Ты об этой девочке, что ночует у тебя время от времени последние пару месяцев?
Карпатский не смог скрыть удивления: она-то откуда это знает?
– Я сначала поехала к нам… к тебе домой, надеялась перехватить до кладбища, – призналась Ксения. – Но тебя дома не оказалось, а Людмила Николаевна сказала, что не видела тебя накануне, и предположила, что ты остался ночевать у своей пассии. Сказала, молоденькая совсем, она сначала даже решила, что у тебя внебрачная дочь нарисовалась, но потом поняла, что ошиблась…
Людмила Николаевна, пожилая соседка по лестничной клетке с уймой свободного времени. Просто находка для любого опера в случае совершения преступления, но крайне неудобная по жизни соседка.
– Ей хоть восемнадцать-то есть?
Вопрос разозлил его. Карпатский инстинктивно отодвинулся от бывшей жены и отвернулся.
– Ты забыла, где я работаю? Конечно, ей есть восемнадцать! Ей значительно больше.
– Едва ли действительно значительно, – хмыкнула Ксения. – Никак не больше двадцати пяти. Людмила Николаевна все-таки не слепая.
– Ей двадцать три, – зачем-то уточнил Карпатский.
– Еще лучше… Что ж вас, мужиков, в сорок лет так тянет на двадцатилетних? Кризис среднего возраста так проявляется?
– Ты так возмущаешься, словно я после двадцати лет совместной жизни загулял от тебя на сторону, – процедил Карпатский. – Я человек свободный, знаешь ли. С кем хочу, с тем и встречаюсь.
– Да ради бога, кто бы спорил! Только все это не может быть серьезно, – уверенно заявила Ксения. – И надолго. Опытный мужчина юной девочке, конечно, может быть какое-то время интересен, но, если у него нет ресурсов, она с ним не задержится. Молодость обычно меняют на устроенность, а у тебя из активов, уж прости меня за откровенность, крошечная служебная квартира в старом фонде, видавшая виды машина да поганая работа.
– Надо же, как быстро ты перешла от «люблю-скучаю» к «ты ни черта не стоишь»…
Ксения придвинулась к нему ближе и положила руку на бедро.
– Не злись, – примирительно попросила она. – Меня ничего из этого не смущает, но они другое поколение. Они хотят всего и сразу: красивый дом, дорогое авто, брендовые шмотки, отдых у моря на шикарном курорте… Ты можешь напрячься, но все ее запросы все равно не удовлетворишь. Она возьмет с тебя, что сможет, и оставит, как только на горизонте появится более перспективный вариант. И тебе повезет, если это произойдет до того, как ты надорвешься…
– Не надо о ней так говорить, – перебил Карпатский раздраженно. – Ты ее не знаешь.
– Может быть, – не стала упорствовать Ксения. – Возможно, она ангел во плоти и ей ничего не нужно, кроме тебя самого. Но если тебе себя не жалко, хотя бы ее пожалей. Ты бы сам пожелал такую партию нашей дочери, будь она жива?
Это был нокаутирующий удар, на который он ничем не мог ответить. Потому что был согласен с каждым словом. Если, конечно, смотреть на ситуацию не с позиции участника, а со стороны наблюдателя. Как ни крути, а для Дианы он весьма сомнительная партия.
Стук в дверь отвлек его и от воспоминаний, и от невеселых мыслей. На пороге обнаружился Соболев с какими-то коробочками вроде тех, в которых Диана накануне дала ему завтрак с собой.
– Дай пройти, чего застыл? – велел Соболев, без приглашения протискиваясь в комнату. – Горячо, между прочим.
– Что это?
– Ужин! Есть мнение, что до ресторана ты не дойдешь, так что я принес его тебе сюда. Заодно составлю компанию.
– А невесте твоя компания не нужней? – проворчал Карпатский, закрывая дверь и внутренне уже смиряясь с неизбежным.