Слева от толстого торговца стоял бородатый человек в темной мантии. Он держал в руке жезл. Без сомнений, зентаримский волшебник. Они были все похожи, волшебники Черной Сети, хотя сейчас были гораздо слабее, чем столетие назад.
Четыре торговца, мужчин и женщин из таких далеких стран, как Амн и Калимшан, судя по их особенностям и одежде, ходили кругами рядом. Ясно, что они были не противниками, а просто свидетелями. Между Гедрином и торговцами находилось множество мужчин и женщин, вооруженных мечами, дубинками с торчащими гвоздями и ножами разных размеров и форм. Со многих из них капал темный зеленый яд. Глаза их были голодными, а их усмешки ядовитыми.
— Какая честь, — продолжил Бартул, — такой благородный и легендарный герой облагодетельствовал нас своим посещением.
Гедрин ничего не сказал, только сухо кивнул. Он будет кланяться не человеку.
Пренебрежительный жест не ускользнул от торговца, который слегка порозовел.
— Вы несколько раз потревожили мои дела в Лускане, Гедрин Тенеубийца, — Бартул скинул всю притворную вежливость. — Сегодня вечером я покажу на вас пример для моих партнеров. Смотрите сейчас, собратья лорды и леди монеты, что случается, когда вы скрещиваете клинки с Бартулом Черным.
Бандиты взяли свое оружие. Их лица, однако, были нервными. В конце концов, Гедрин Талавар был героем, и никто не хотел двинуться первым. Волшебник и жрица ждали, заклинания были готовы, хотя Гедрин видел беспокойство в их глазах также хорошо.
— Простите, учитель, — повторил Дроуис из дверей. Он воздержался от попытки убедить Гедрина в своей невиновности и вместо этого сказал правду. — Они предложили мне очень много денег. Лучше этот путь. Лучший путь для нас всех.
Гедрин не потрудился ответить. Он неожиданно для себя восхитился, что Дроуис смог признаться в своих пороках. Честно говоря, он думал, что это недосягаемо для парня.
Неловко, медленно, Гедрин преклонил колени и склонил голову.
— Это последний заговор, который я предотвращу, — сказал он. — Последний притон зла, который я очищу и уничтожу, прежде чем обрету мир и покой. Тень и тьма должны преследоваться в любой форме, через каждую улицу, в конце каждого пути, все равно, какая тьма, пока она не будет стерта из мира, — он посмотрел на всех вокруг. — Вы все порочны, и тогда должны сгореть.
Его слова эхом отразились в комнате и собравшиеся люди застыли. Торговцы побледнели, услышав его осуждение. Даже жрица выглядела засомневавшейся, и руки волшебника тряслись, дергая жезл.
Но Бартул был не убежден.
— Расскажи нам, Тенеубийца, — тучный торговец насмехался, указывая на пояс Гедрина. — Как это ты планировал убить нас без своего легендарного меча? Глупый старик пришел безоружным!
Это несколько обнадежило мечников и заклинателей Бартула. Благоговение, которое излучал Тенеубийца, потускнело и бандиты заметно расслабились. Некоторые даже шепнули шутки и посмеялись. Жрица выглядела довольной и волшебник ухмыльнулся, обнажив рот, полный подпиленных острых зубов.
— Убейте его сейчас, — сказал Бартул, и его маленькая армия двинулась вперед.
Гедрин Тенеубийца еле заметно улыбнулся — это была самая большая эмоция, которую он когда-либо показывал вне семьи — и закрыл глаза. Он зашептал молитву Триединому Богу.
Затем он взорвался светом, раскидавшим всех по сторонам.
Когда Гедрин снова открыл глаза, мир был в огне.
Бартул, головорезы, волшебник и темная жрица, как и вероломный Дроуис, вопили и скребли стены, пытаясь спастись от жгучего сияния. Свет взрывался снова и снова, расходясь от коленопреклоненной фигуры, и лучи выжигали глаза в глазницах, опаляли волосы и плоть.
Те, кто попал под главный удар сияния, умерли быстро. Бартул взрывался, как переспелый виноград и испарялся, оставляя за собой только тень, формой напоминающую человека, скорчившегося в ужасе. Волшебник дико молотил цепом и упал черным пятном пепла, похожим на клочок бумаги, попавший в бушевавшее пламя. Рыдающая последовательница Бэйна выгнулась у стены словно распятая женщина, прибитая к штукатурке и глине горящим светом старого паладина, затем она упала на пол грудой костей и обуглившейся плотью. Воины неудачно оказались в ловушке между Гедрином и своими хозяевами, заорав, когда их оружие запылало сверкающим пламенем. Они падали, задыхаясь. Они корчились на земле, неспособные дышать обжигающим воздухом.
— Учитель! — кричал Дровезм. — Учитель, пожалуйста! Я ошибался!
— Позволь свету праведности очистить тебя, как он очистил меня, — молился Гедрин сквозь бушующее мерцание. — Порочный не может вынести его, но свет покажет милосердие раскаявшемуся.
Брошенные на ветер слова. Дроуис стучал головой о стенку, отчаянно пытаясь остановить боль. В конце концов раздался хруст, и он резко упал, его тело скрутило в судорогах.
Мужчины и женщины карабкались на коленях, умоляя о прощении, но свет был всепоглощающий. Тех, кто был рядом, паладин сжег до пепла, а те, кто был немного дальше, в равной мере лили кипящую кровь и слезы.
Склад был наполнен смертью в этот вечер — смертью, которая приходит быстро на крыльях обжигающего сияния, и перед лицом которой никто не может устоять.
— Но… но мы не зло! — кричал торговец из Амна, который напрасно пытался укрыться от света.
— Пожалуйста! Я… Я торговец! Я не хороший человек, но и не зло! — около него калишитская женщина с носом, похожим на нож, визжала, как будто визг защитит ее обожженное лицо.
Сияние слегка потускнело, как будто слова пригасили его. Гедрин вздохнул.
— Но ты порочен, — сказал он грустно. — А это то же самое.
Свет запылал снова, став ярче, чем прежде. Торговец повалился со стоном и волосы его компаньонки сгорели. Когда она упала без чувств, ее изуродованные руки открыли обугленное месиво на месте, где было ее лицо.
Вопли стихли — от его врагов после взрыва мало что осталось.
После дюжины мучительных, терзающих сполохов, свет наконец потускнел и поблек вокруг древнего паладина. Он стоял на коленях в центре огромного круга пепельной смерти и смотрел на это со смесью печали и смирения. Пока он не отдохнет, свет не будет в его власти. Он потратил больше, чем его тело может выдержать.
Гедрин Тенеубийца чувствовал безумное биение сердца. Он не ощущал такой силы десятилетиями, с тех пор, как, служа своему богу, он убил великого теневого дракона. Возможно, смерть пришла наконец, и он рано и боялся, и стремился к этой тьме.
Тьма спускалась, хотя это было и не так, как он ожидал.
У теней исчезла форма. Он видел позади себя, когда вспыхивал свет, тень человека, сжатую в углу, так же далеко от обжигающего света, как и он сам. Создание двинулось через тени, как будто бы они были в своем собственном мире, а они действительно были в нем.
Гедрин признал своего старого врага, хотя прошло действительно много-много лет с их последней встречи.
— Киренкирсалай.
Это было имя, которое он не произносил в течение тридцати лет, с поединка, в котором он уничтожил создание, которым стала Сивгения — создание, которым это отродье тени сделало ее. Это сейчас имело мало значения. Гедрин был готов к концу.
— Ты помнишь, — сказал тень. — Ты помнишь имя, которое я назвал тебе, чтобы обращаться ко мне.
Гедрин рассматривал своего врага. Он возможно был однажды смертным, рожденным от человека и эльфа, но сейчас в нем было мало от смертного — ему было больше, чем сотня лет. Его глаза были полностью черные — ни радужки, ни белка, только непроницаемая тьма.
— Да, — ответил он. — Что ж, и твое настоящее имя, Не…
— Молчи, — рука сдавила горло старика, душа его слова. — Никогда вновь я не буду носить это имя. Я выше этого, лучше, чем это. Идеален.
Он моргнул устало. Дыхание уже кончалось, уходило с этими словами. Он умирал, он знал — один последний всполох сияния он покажет перед концом. Он думал, он мог бы увидеть лицо триединого бога, и он мог бы улыбнуться, но его лицо сохраняло привычное выражение.
— Где она, Тенеубийца? — палец, завернутый в тьму, гладил его лысую голову. — Где она, ребенок, которого ты обещал отдать мне годы назад? Ты должен ее.
Гедрин уставился в лицо своего мучителя. Он не лгал и не молил ни о чём.
— Нет.
— Прошло почти восемьдесят лет и у тебя еще до сих пор ее нет? — создание отступило, его лицо расплылось в злобной, безумной улыбке. — Ваши мужчины все похожи! Паладины или убийцы, ваши обеты во имя чести не больше, чем ветер для моих ушей.
— Ты ошибаешься, — сказал Гедрин, но не мог сказать более, его сердце колотилось и левая половина его тела ничего не чувствовала. Его время заканчивалось.
Тень прошла между ним и светом. Его мир становился темнее, чем когда-либо.
— Не думай спастись от меня. Я не дам смертным годам лишить меня моей мести.
Киренкирсалай помедлил.
— Твой меч, Тенеубийца, — бесстрастный голос прозвучал едва ли не взволнованно. Расстроенно. — Ты, старый дурак… что ты сделал со своим мечом?
Гедрин только улыбнулся. Он смотрел на две точки света в одном из темных окон склада Бартула. Мальчик смотрел на него, широко раскрыв бледно-серые глаза и молясь за него.
«Не умоляй и не моли ни о чём,— мысленно говорил он мальчику. — Никогда не пытайся сбежать, как я».
— Ты бесполезен, — сказал тень, отвлекаясь от паладина с презрением. — Жалкий, умирающий бесполезный старик. Ты кончен, старик. Кончен и мертв.
— Возможно, — прошептал Гедрин. — Но он нет.
— Что? — спросил теневой человек. — Ты бредишь, старик?
— Мой ученик продолжит.
Тень засмеялся.
— Твой ученик отвернулся от тебя и сейчас лежит мертвым от твоей руки, Тенеубийца, — он указал на кучку пепла, что было когда-то Дроуисом. — Или ты забыл? Все предали тебя, и ты остался ни с чем. Ты умрешь сломленным — ничего не добившись.
Гедрин услышал эти слова, но почти не обратил внимания. Он продолжал смотреть на мальчика с белыми глазами.