абыть про все, раствориться, стать зевакой, думающим о своем здоровье и о красотах окружающего мира. Но…
Еще одна причина держала его дома. Его дети и внуки. Дети, которые, казалось, забыли его, старого Батлера, и приезжали очень редко.
Ретт боялся себе признаться в этом, но он постоянно ждал, почти бессознательно надеялся на неожиданный звонок или приезд.
Ретт понимал, что в старости надо было больше заботиться о душе, а не о делах. С другой стороны, он ловил себя на мысли, что ему было просто жалко расставаться с хорошо налаженным производством, дающим неплохой доход. Несколько заводов, пресловутые фосфатные шахты, целая сеть торговых залов по всему тихоокеанскому побережью… В последнее время Ретт стал появляться на бирже, занялся игрой на повышение или понижение.
Его душа постоянно требовала покоя. Дома у него были картины, книги и такой желанный покой. И Ретт начинал метаться между давними своими привязанностями и теперешними. Он нашел выход, постепенно перекладывая каждодневные заботы о бизнесе на более молодые плечи. Этими плечами стали плечи Джедда Николсона. И слава Богу, что молодому человеку можно было доверять. Ретт считал, что ему, несомненно, повезло с управляющим, которого он перетянул из одной разоряющейся фирмы на свою сторону, пообещав юноше большую зарплату и вхождение в долю в будущем.
Ни разу Батлер не пожалел о принятом решении. Джедд тянул лямку не только за себя и за постепенно отходящего от дел хозяина, его энергии хватило бы еще, как минимум, на десятерых человек.
– Как ваше здоровье, шеф? – спросил Николсон. – Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, Джедд, прекрасно. Должен тебе заметить, мое здоровье задает мне меньше вопросов о себе, чем ты о нем… Но почему ты интересуешься моим самочувствием? Хочешь сказать что-то такое, от чего со мной может случиться сердечный приступ?
– Нет! – смеясь, воскликнул Николсон. – Не волнуйтесь, тут дела другого рода.
– Говори, не тяни, Джедд.
– Знаете, мистер Батлер, – сказал Николсон. – Боюсь, вам придется приехать в контору. Собственно, я уже сам собирался вам звонить…
– Что? – переспросил Батлер, затаив дыхание. – Что-нибудь все-таки случилось?
– Нет, не волнуйтесь мистер Батлер. Ничего опасного и нежелательного, как я думаю, для нас с вами… Просто к вам тут посетители…
– Так прими их сам или разгони по домам! Неужели мне обязательно надо выбираться из дома? У меня здесь и так дел невпроворот.
Батлер покосился на шкаф-дверь в потайную комнату.
– Извините, шеф, – твердо сказал Николсон. – Приезжайте, здесь господин из Торгового и Промышленного банка, а с ним еще двое… По-моему, у них к вам какое-то очень выгодное предложение.
Батлер вздохнул.
– Ты мой управляющий, Джедд. Разберись с ними…
– Нет, мистер Батлер! Вопрос такого рода вы должны решить сами. Речь идет о весьма крупных деньгах.
– Что там такое? Ты меня сердишь, Джедд…
– Нет, нет и еще раз нет, мистер Батлер! Я просто настаиваю на том, чтобы вы появились! Иначе просто и быть не может, поверьте моему опыту или же чутью, если считаете, что опыта у меня маловато.
Ретт выругался в сторону от телефонной трубки.
– Ну ладно, жди, сейчас приду, – согласился он, скрепя сердце.
Но ведь в соседней комнате его ждет Ален Перкинсон! Нет, Ретт не мог просто так, сию же минуту приехать.
– Алло? Джедд? – сказал в трубку Батлер. – Ты еще слушаешь?
– Разумеется, мистер Батлер! Как я могу положить трубку раньше вас? – раздалось на другом конце провода.
– Я приеду, но не сию минуту, а через… Ну, скажем, через два часа. Устраивает?
– Хорошо, мистер Батлер, – согласился управляющий. – Постараюсь господ молодых предпринимателей пока чем-нибудь занять…
– А, так у тебя там молодые предприниматели? Что же ты сразу не сказал? – обрадовался Ретт. – Сыграй с ними несколько партий в шахматы или карты… Предложи им виски… Я должен закончить некоторые дела дома, и после этого я сразу приеду… Что ты говоришь?
Ретт услышал, что Джедд Николсон повторяет его слова в сторону от переговорной трубки.
– Это я не вам, шеф, – ответил Джедд и продолжил:
– Ну как, вас устраивает такой вариант?
– Почему бы нет? Мы подождем… – донеслись до Ретта отдаленные голоса.
– Шеф, они согласны, – доложил Джедд. – Итак, мы ждем вас. Правда, есть еще один вопросик…
– Ну что еще? – раздраженно бросил Батлер.
– Как насчет прибавки к моему жалованию? За сверхурочную работу?
Временами молодой управляющий несказанно раздражал Батлера своим нахальством.
– Мистер Николсон! – повышенным тоном ответил Ретт. – Хочу вам напомнить, что вы сами настаиваете на моем визите! Я же не ставлю вопрос о повышении оклада себе самому… Вы все поняли?
– Понял, шеф, – ответил Джедд после непродолжительного молчания.
– Ну вот и отлично, – сухо произнес Батлер. – Итак, до встречи.
Он положил трубку.
Ален долго стоял у двери, прислушиваясь к каждому шороху. Он старался уловить хотя бы обрывки разговора, но звуковая изоляция была полной. Юноша, как ни напрягал слух, ничего не смог услышать.
Наконец, раздались шаги, они стали приближаться к книжному шкафу. Ален Перкинсон отскочил от двери и принял беззаботный вид.
Дверь открылась, и в комнату вошел Ретт Батлер.
– Ну что? – спросил Перкинсон. – Позвонили себе на работу?
– Да, спасибо, – рассеянно ответил Батлер. – Я позвонил…
– И что же там нового?
– Зачем вам это знать, молодой человек? – раздраженно спросил Батлер. – У вас свои проблемы, у меня свои. Будете меньше знать – спокойней заснете…
– Спокойно заснуть можно только в могиле! – огрызнулся Ален.
Он опустился на кровать.
– Зачем вы так? – снова спросил Ален после непродолжительного молчания. – Я же действительно хочу знать, все ли в порядке.
Батлер сел рядом с Аленом.
– А не принять ли вам чего-нибудь успокоительного? У вас был сильный шок. Послушайтесь меня, пожалуйста, давайте вызовем врача.
– Обязательно надо созывать народ! – раздраженно воскликнул Ален. – Как вам еще объяснить? Я не хочу, чтобы стало известно о случившемся.
– Так или иначе все выйдет наружу. Не могут же такие ссадины на лице зажить молниеносно?
– Я никому не буду показываться. Завтра утром уеду. Луиза и так считает, что меня здесь нет…
Он снова погляделся в зеркало.
– Вас не очень обеспокоит, если эту ночь я проведу здесь? Одна мысль, что нужно вернуться наверх, наводит тоску.
– Ну конечно. Оставайтесь, – без особого энтузиазма ответил Батлер.
Ален пошел к кровати, чувствуя, что что-то вдруг изменилось, отношения стали натянутыми, словно они опять чужие друг другу люди.
– Но если мне лучше уйти, скажите. Давайте без церемоний. Просто мне нужно поспать пару часов. Я даже раздеваться не буду. А как проснусь, так сразу и уеду.
– Как угодно, – холодно сказал Ретт.
– Вы должны мне обещать, что ничего никому не скажете. Даже Саманте.
Секунду помолчав, он добавил с досадливой гримасой:
– До чего же это все унизительно и нелепо. Теперь надо мной станут смеяться. «Ты слышал, как его отделали?» Когда человека убивают, ему по крайней мере стыда терпеть не приходится. А так вот… – Ален мучительно поморщился. – Только людей насмешишь.
Ретт, оглядев комнату, сухо перебил Перкинсона:
– Если вам что-нибудь нужно, скажите.
– Ничего. Спасибо, здесь все есть.
– В таком случае, отдыхайте. Сделайте себе еще одну примочку. И если хотите, таблетку успокоительного…
Ален отмахнулся.
– Я никогда не принимаю лекарств.
Батлер размеренной поступью вышел из комнаты и тщательно закрыл за собой дверь-шкаф, предусмотрительно опустив предохранитель. Потом погасил свет в передней и вернулся в кабинет, чтобы оттуда пройти на выход, захватив предварительно несколько бумаг, которые давно нужно было отвезти в контору.
Подкрутив газовую горелку в кабинете, Ретт хотел уже отправиться в контору, как вдруг услышал какие-то звуки. С минуту он стоял, прислушиваясь. Приглушенные крики и стук доносились из потайной комнаты. Ретт быстро подошел к двери-шкафу и открыл ее. Перед ним стоял охваченный паническим страхом Алел.
– Вы что? Заперли меня здесь?
Ретт вгляделся в его испуганные глаза.
– Для вашей же безопасности. Саманта иногда приходит убирать кабинет.
Ален выглядел совершенно обессилевшим от напряжения. Лоб его покрыла испарина.
– А почему вы не откликнулись сразу, когда я вас позвал?
Он бросился в постель.
– Я не слышал. У нас стены обиты звукоизоляционным материалом, чтобы уличный шум не беспокоил.
Ален провел тыльной стороной руки по лбу.
– Простите. Нервы у меня ни к черту. Оставьте, пожалуйста, дверь открытой. А то мне все кажется, что я в западне.
Он поправил подушки, понемногу успокаиваясь.
– Даже неловко, что я себя так вел. Подумаете, что я еще и трус ко всему. Вы когда-нибудь испытывали страх, мистер Батлер?
Напряжение наконец-то спало. Ретт поглядел на Алена снисходительно и даже с симпатией.
– Да… Я… знаю, что такое страх, – ответил тихо Ретт.
– Интересно, как же вы его познали? – заинтересованно спросил юноша. – На войне?
Батлер задумчиво покачал головой.
– Война? Вы имеете в виду гражданскую войну между янки и конфедератами?
Молодой человек кивнул.
– Там тоже страшно… – сказал Ретт. – Да, может быть, вы и правы… На войне…
Но сам Ретт Батлер вспомнил не войну, Он вспомнил совсем другие минуты. В его мозгу вспыхнуло ярким светом мучительное воспоминание: ссора со Скарлетт на лестнице, Скарлетт размахивается, чтобы его ударить, он подставляет руку… Жена не удерживает равновесия, падает… Боже, какой кошмар! Потеря еще не родившегося ребенка, жизнь любимой под угрозой, бессонные ночи, проведенные у двери больной в надежде, что она позовет… И страх, страх, страх потерять дорогое существо, да еще и по своей вине!.. Этот страх не могло притупить даже беспробудное пьянство, которым он пробовал заглушить боль. Этот страх и раскаяние Ретт выплеснул вместе со слезами в колени Мелани. Словно в бреду он говорил и говорил Мелани самоуничижительные слова, он проклинал себя и час, когда появился на свет таким злым и бессовестным циником, не понимающим женскую душу…