Не будем забывать, что возникшая на волне приватизации государственной собственности российская олигархия организовала в 1993 г. государственный переворот в целях сохранения породившего ее ельцинского режима. И, страхуясь от изменения этого режима, перевела значительную часть своего бизнеса в офшоры, выведя свои имущественные права из российской юрисдикции. Тем самым она оказалась во внешней зависимости и неизбежно становится компрадорской. Убедительным примером такой зависимости является недавний госпереворот на Украине, в ходе которого американские спецслужбы манипулировали ведущим украинскими бизнесменами, включая партнеров свергаемого президента.
Не приходится сомневаться в том, что офшорная олигархия заинтересована в сохранении существующей системы макроэкономического регулирования. Хотя введение антироссийских санкций для многих российских капиталистов оборачивается прекращением рефинансирования бизнеса и даже ставит его на грань банкротства, они, в большинстве своем, пока не готовы разменяют свой офшорный рай на рефинансирование Банком России, которое не может сравниться по дешевизне и срочности с зарубежными источниками. Масштаб офшоризации российской экономики беспрецедентен — около триллиона долларов активов российского бизнеса выведено в офшорные зоны, из которых половина продолжает участвовать в воспроизводственных процессах, обеспечивая 85 % иностранных инвестиций, получаемых Россией. Ежегодно посредством офшоров осуществляется воспроизводство основного капитала на сумму около 50 млрд. долл. (рис. 20)
Рис. 20. Офшоризация российской экономики
Примечания: *) В состав ПИИ из РФ включена утечка капитала (объемы в соответствующие годы) **) Поток ПИИ в РФ — привлеченные ПИИ за вычетом погашенных (репатриированых нерезидентами; Поток ПИИ из РФ — ПИИ, направленные за рубеж за вычетом погашенных.
(Источник: Ю. Петров)
Возвращение офшорной олигархии на Родину необходимо не только для повышения эффективности российской финансовой системы, но и объективно обусловлено угрозой экономических санкций, которые могут мгновенно заблокировать большинство из этих активов, находящихся в американской или английской юрисдикции. Поэтому замещение внешних источников кредита внутренними должно сопровождаться возвращением находящихся в офшорах активов в Россию. Впрочем, в ходе прошлого финансового кризиса некоторые из офшорных олигархов ухитрились получить от государства сотни миллиардов рублей беззалоговых кредитов и «заработать» сверхприбыли от спекуляций против рубля без каких-либо обременений и обязательств и даже перекачать сверхприбыли в офшоры. Поэтому они поспешили создать иллюзию успешной антикризисной политики в коридорах власти и в СМИ, хотя по показателям падения ВВП, промышленной продукции и инвестиций Россия оказалась на последнем месте в двадцатке[242]. Сегодня они хотят этот трюк с денежными властями повторить — не обременяя себя какими-либо обязательствами, получить государственные средства. Решения на 2 трлн. руб. на докапитализацию нескольких десятков структур, в том числе частных, уже приняты. Близость к высокопоставленным чиновникам, осуществляющим «ручное управление» антикризисными деньгами, позволяет им не беспокоиться насчет общих макроэкономических последствий проводимой политики, которая для подавляющего большинства субъектов хозяйственной деятельности не сулит ни кредитов, ни доходов.
На этом объяснение причин столь странной живучести проводимой макроэкономической политики можно было бы прекратить. Действительно, если ведущей экономической силой страны является переместившаяся в англосаксонскую юрисдикцию офшорная олигархия, то можно не удивляться оправданиям вредной для национальной экономики денежно-кредитной политики. Для интересов офшорного бизнеса сохранение полной открытости финансовой системы более важно, чем создание внутренних источников кредита. Тем более, если в случае нужды можно договориться с распределителями государственного кредита на индивидуальных условиях. Этими интересами объясняются навязчивые бездоказательные мантры об устаревании тех или иных форм регулирования экономики, невозможности никакого иного пути кроме как последовательной и необратимой либерализации экономики.
Догматика рыночного фундаментализма навязывается под соусом якобы научных, но тайных знаний, доступных пониманию только денежных властей. И, хотя эти «тайные знания» излагаются в учебниках для младших курсов экономических факультетов в форме примитивных моделей рыночного равновесия и адекватность их реальности опровергается как объективными научными исследованиями, так и практическим опытом, сомневаться в догмах рыночного фундаментализма во властвующей элите считается дурным тоном. Поэтому, наряду с материалистическим объяснением причин проводимой макроэкономической политики экономическими интересами офшорной олигархии, нужно вскрыть гносеологические предпосылки ее живучести.
Именно эти особенности религиозного мышления проявились в поведении денежных властей в последние месяцы. Вначале адепты идеологии рыночного фундаментализма убедили руководство в переходе к политике таргетировании инфляции, введя его в заблуждение игрой слов. Ведь в действительности под таргетированием инфляции понимается не система мер по достижению инфляционной цели, как это может показаться по русскому переовду английсокого слова target, а сведение всего инструментария денежной политики к манипулированию ключевой ставкой в надежде на достижение целевых ориентиров по индексу потребительских цен. Затем они заявили о невозможности совмещения нескольких целей, хотя теория управления говорит о том, что избирательная способность управляющей системы должна быть не ниже разнообразия объекта управления. Вопреки этому очевидному принципу убедили руководство в необходимости перехода к плавающему курсу рубля, сведя инструментарий денежной политики к формированию ключевой ставки процента, по которой Центральный банк выдает краткосрочные кредиты коммерческим банкам (ссылки на учебники по экономической кибернетике).
Вразрез с мнением как научного, так и делового сообщества стали поднимать ключевую ставку для снижения инфляции. Получив прямо противоположный результат, как и предупреждали ученые и бизнесмены, ЦБ еще больше поднял ставку, отрезав денежную систему от реального сектора. Тем временем спекулянты, наживавшие сотни процентов годовых на спекуляциях против рубля и с легкостью принявшие повышение ключевой ставки, высосали из ЦБ всю предоставленную им ликвидность и обрушили курс рубля. Инфляция подскочила еще выше. Несмотря на очевидный провал в достижении всех декларировавшихся целей, очередное обесценение рублевых сбережений и доходов миллионов поверивших государству граждан и огромный ущерб реальному сектору экономики, ввергнутому вследствие проводившейся политики в кризис, никто из ее авторов не усомнился в правильности предпринятых действий.
В основе мифологемы о таргетировании инфляции и отказе от управления обменным курсом рубля лежат схоластические гипотезы, основанные на наблюдениях почти вековой давности. Начнем с логики денежных властей, навязавших «таргетирование» инфляции. Если постулируется отказ от контроля над трансграничным движением денег по счету капитала, то в условиях свободного рыночного ценообразования для управления макроэкономическими параметрами, у денежных властей остается контроль над обменным курсом рубля и инструментами денежной политики: учетной ставкой и иными условиями предоставления ликвидности, нормативами обязательного резервирования, достаточности капитала, формирования резервов по ссудам и ценным бумагам, объемами операций на открытом рынке с гособлигациями и валютными интервенциями, которые в совокупности формируют величину денежной базы. На этот счет в научной литературе считается доказанной трилемма о том, что в отсутствие золотого стандарта невозможно одновременно держать открытым рынок капитала, фиксированный обменный курс национальной валюты и проводить автономную денежную политику. По-видимому, исходя из этой логики, денежные власти выбирают автономную денежную политику, предпочитая манипулировать ставкой процента и жертвуя управлением валютным курсом[243].
Указанная трилемма была сформулирована Обстфельдом, Шамбаухом и Тейлором на основе эмпирического исследования денежных политик, проводимых национальными банками в период между Первой и Второй мировыми войнами (IMF Staff Papers, Vol 51, 2004). Однако с тех пор многое изменилось. Появился глобальный финансовый рынок с мировой резервной валютой, в качестве которой используется доллар, эмитируемый Федеральной резервной системой США в основном под обязательства американского правительства. С учетом того, что объем этих обязательств растет с геометрической прогрессией и вышел далеко за пределы устойчивости американской налогово-бюджетной системы, указанную трилемму следует дополнить «леммой» о нарастающей эмиссии мирового капитала в форме необеспеченных обязательств американского государства. Для точности к ним следует добавить также необеспеченные обязательства стран ЕС (Греции, Великобритании и др.), вместе с которыми растет эмиссия евро и фунта, а также Японии с параллельной эмиссией иены. Эмиссия этих квазирезервных валют вслед за долларом растет по экспоненте, что повлекло увеличение массы этих валют на мировом финансовом рынке в 3–5 раз за период после развертывания глобального финансового кризиса в 2008 году.
Таким образом, в отличие от межвоенного периода, для современного рынка капитала характерна закономерность его нарастающего инфлирования (вздутия) за счет необеспеченной эмиссии мировых резервных валют. Из этого следует, что страны, которые держат рынок капитала открытым, неизбежно подвергаются давлению, безграничной и нарастающей эмиссии указанных валют в форме безбрежных потоков спекулятивного капитала. Это означает появление на мировом финансовом рынке монополии, обладающей огромными возможностями манипулирования им, в том числе путем установления контроля над открытыми для свободного движения капитала национальными сегментами мировой финансовой системы. В отличие мирового рынка товаров, подчиняющегося законам конкуренции и регулируемого нормами ВТО, мировой финансовый рынок всерьез не регулируется, а нормы МВФ это дерегулирование защищают в интересах институциональных финансовых спекулянтов (инвестиционных супербанков), пользующихся неограниченным доступом к эмитентам мировых валют.