Зрение восстановилось, и я увидел перед собой надменную физиономию говорившего. Правильные черты лица, прямой нос, длинные темные волосы. На голове серебристый конический шлем с отложенной в сторону маской. Не из простых, слишком уж как-то все ровно и правильно…
– Куда «к вам»? – поморщившись от звука его голоса, переспросил я, но из пересохшего горла вырвался лишь нечленораздельный хрип, который спустя мгновение перешел в затяжной кашель.
Мужчина скривился, отпустил мой подбородок, отступил, обернулся к женщине и спросил:
– Что он сказал?
– Мы это узнаем, если вы дадите ему воды, – спокойно ответила та. – Распорядитесь, Ханс.
Примерно через минуту в камеру прибежал солдат с полным ковшом воды и без церемоний ткнул его кромкой мне в зубы. Плевать! Так жадно я не пил никогда в жизни. Закончив пить, потряс головой, поднял взгляд и наконец увидел ее…
Девушка была нереально красива: струящееся голубое платье выгодно подчеркивало ее тонкую стройную фигуру, затейливая бирюзовая диадема на голове лишь слегка придерживала копну длинных серебристо-белых волос, а ее огромные глаза… Я никогда не видел таких больших и выразительных глаз… Заметив мой взгляд, она, едва заметно кивнув, попросила:
– Назови свое имя! – и этим вопросом загнала меня в ступор.
Казалось бы, что тут такого, но я не помнил… Не помнил ничего – ни кто я, ни откуда, ни имени…
– Ты понимаешь меня? – после затянувшейся паузы переспросила девушка.
– Да, – кивнул я, – но вы же сами называете меня дроу…
При этих словах мужчины переглянулись, и тот, что хватал меня за подбородок, наклонился и зло выплюнул мне в лицо:
– Дроу – не имя, это…
– Подожди, Ханс, – оборвала его девушка, а затем, подойдя чуть ближе, пристально посмотрела мне в глаза и повторила:
– Назови свое имя!
Ее глаза увеличились до нереальных размеров, мир вокруг стал светло-серым, а в голове затухающим эхом раз за разом повторялся вопрос. Впрочем, наваждение быстро пропало. Девушка отступила и растерянно посмотрела на спутников.
Я подтянулся в цепях, поправил затекшие суставы и, спокойно оглядев камеру, пояснил:
– Я правда ничего не помню…
– Люди мастера Энса очень хорошо восстанавливают память таким, как ты, – зло усмехнулся Ханс. – Посмотрим, как ты заговоришь на дыбе…
– Барон хотел говорить с ним сам, – холодно оборвала рыцаря девушка. – Дайте ему выспаться, накормите и доставьте в замок. Костоправы Энса подождут, я сама попробую восстановить ему память. Кандалы можно снять, ошейник блокирует силу, и избавиться от него невозможно. Все, господа, до встречи.
Девушка кивнула, задержала взгляд на мне и, повернувшись, направилась к открытой двери. Оба рыцаря с минуту буравили меня своими взглядами, но затем ушли и они. Когда солдат закрывал камеру, я уже спал.
Я проснулся и не сразу понял, где нахожусь, затем вспомнил недавний разговор и… больше ничего. Ни своего имени, ни что со мной произошло, ни местанахождения вспомнить не получилось, словно та боль была какой-то незримой преградой для памяти. Нет, конкретное местонахождение как раз понятно: я оглядел небольшую сухую камеру, задержал взгляд на высокой проржавевшей двери с зарешеченным смотровым окном и обреченно вздохнул. Цепи с меня никто снять не удосужился, поэтому спина и плечи затекли и отвратительно ныли. Но хоть боль прошла – уже хорошо. Ошейник ощущался прохладным кожаным ремнем, дышать не мешал, и ладно. Подтянув к себе прикованное к правой ноге ядро, я поднялся и несколько минут со скрежетом разминал спину и плечи. Закончив разминку, сел и попытался разобраться, что вообще происходит и как из этого всего выбираться.
Итак, для начала нужно понять, что произошло с моей памятью. Я прекрасно помню разговор с двумя рыцарями и этой красавицей в синем, мне известны значения слов: барон, рыцарь, тьма, кандалы, дыба. Понимаю, что рыцарь с именем Ханс угрожал мне пытками, догадываюсь, что девушка под конец разговора пыталась как-то проникнуть в мое сознание, но не преуспела…
О себе вот только ничего вспомнить не могу. Совершил что-то ужасное настолько, что сознание отказывается это принять? Скорее всего… Недаром же на мне все эти цепи в закрытой камере. Еще эта девушка блокировала Тьму, которая, судя по всему, и рвала мое тело на части, а Ханс пугал людьми какого-то непонятного Энса. Я как-то связан с Тьмой, и это противоречит религии? Или наоборот – местные жители поклоняются Тьме, и она терзала меня за какие-то проступки? Ну да, конечно, десять раз… Какой-то странный и непонятный сценарий. Сценарий… Я поморщился, пытаясь понять, почему это сравнение пришло на ум, и минут пять пытался ухватить ускользающую мысль. Тщетно. Не помню… Не могу вспомнить…
Слишком мало информации и слишком много вопросов. Я медленно оглядел свои доспехи и озадаченно хмыкнул. Одного глаза у меня нет, но потерял я его давно, а вот все остальное… Светлая когда-то кираса почернела, крепления частично вплавились в сталь. В правом боку и посередине груди – два неровных отверстия, диаметром около четырех сантиметров каждое, левый наплечник смят, узкая щель в правом набедреннике чуть выше колена. Интересно… Выходит, я – труп и у меня сломана нога… Зажаренный труп, если быть точнее… Обе раны в груди – смертельны, и теперь понятно, почему тот капитан не решился снимать с меня кирасу. Думал, наверное, что снимет потом, с трупа… но я почему-то выжил. М-да…
Еще вопрос: почему от меня не воняет? Ни потом, ни известной субстанцией? Я под себя, что ли, ходил? С меня же латы никто не снимал! Я тут двое суток, по их же словам, провалялся, а ощущения такие, что экипировался пять минут назад. Магия? Стоп! А я вообще человек?!
Пришедшая в голову мысль заставила меня задуматься, но никакого отторжения не вызвала. Лицо, жаль, не пощупать, но кисти рук вполне человеческие. Кожа только темная с едва заметной синевой… Интересно… Но у этой красавицы кожа тоже вроде была такого же цвета? Или нет? Я хорошо помню только ее волосы и глаза. Может быть, мы как-то с ней связаны? Но зачем тогда она просила назвать имя?
Не знаю, но, возможно, разгадка близка. Эти типы называли меня дроу. Осталось узнать, кто это, и вопросов станет намного меньше. А имя… Имя я когда-нибудь вспомню и сам.
И еще… Та собака за стеной… Почему она замолчала? Лай прекратился, как только на меня надели ошейник. Так, может, он звучал у меня в голове, но если так, то…
– Просыпайся!
Снаружи загрохотало железо, щёлкнул засов, дверь со скрежетом отворилась, и на пороге камеры появился знакомый солдат. Он бегло оглядел мои цепи, зашёл внутрь и, приставив к ноге древко короткого копья, произнёс:
– Слушай сюда, урод! Сейчас мы освободим тебе одну руку, ты поешь, и потом на тебя снова наденут цепь. Вздумаешь дергаться – умрешь. У нас на это прямой приказ капитана.
– А как же слова той женщины в голубом платье? – я приподнял скованные руки на уровень плеч, перевел взгляд с одной на другую и вопросительно изогнул бровь. – Она же сказала, что я не опасен и эту дрянь можно снять.
– Эрла Меда всегда жалеет всяких проходимцев навроде тебя, но капитан Дарс нам такого приказа не давал, поэтому заткнись и не дергайся. – Солдат криво усмехнулся и, посторонившись, пропустил ко мне кузнеца – худого бледного мужика в синей рубахе и потертом кожаном фартуке.
Солдат, появившийся в камере третьим, нёс в руке два котелка и был вооружён таким же коротким копьём. Поставив емкости передо мной, он отошёл к двери и встал там, деланно-небрежно придерживая своё оружие.
Оба служивых, судя по внешности, были родными братьями или состояли в близком родстве. Похожие черты лица, одинаковый рост – отличались они только цветом волос. У первого они были ярко-рыжими, у второго темными, почти чёрными. Пока кузнец сбивал цепи с левой руки, я думал над последними словами рыжего.
«Эрла Меда… жалеет проходимцев»… Перед внутренним взором вдруг появилась женщина в кожаном нагруднике с правильными чертами лица и короткими светло-русыми волосами. Меда…. Беловолосая красавица никак не ассоциировалась с этим именем. Да какого Бела тут происходит?! Бела?! А это, мать его, кто?!
Кузнец тем временем сбил с руки цепь, оставив на запястье браслет с широким заварным кольцом и, подобрав с пола инструменты, отошёл к дальней стене. Почувствовав руку свободной, я пару раз согнул её в локте, разминая, затем ощупал лицо и задумчиво почесал щёку. Где? Где я видел ту девушку? И почему её образ вызывает в душе такие странные чувства? Злость и одновременно с этим – тепло. И ещё Бел…
– Давай, жри быстрее, у нас мало времени! – носком сапога рыжий подвинул ко мне посудины с едой и, кивнув на них, добавил: – Пятнадцать минут тебе на все.
Я поочередно заглянул в котелки. В одном была простая вода, во втором какая-то бурая масса. Судя по запаху – мясо с овощами. Ни есть, ни пить не хотелось. Ну, разве только немного. Однако памятуя, как девушка в голубом платье пыталась контролировать мой разум, я подозревал, что в еду могли что-то подсыпать. Если уж за двое суток практически не проголодался, то протерплю ещё столько же – ничего со мной не случится. Хотя бы до того момента, пока не узнаю, в чем меня обвиняют. А там, глядишь, и память вернётся…
Я вздохнул, поморщился и уже собирался отодвинуть от себя всю эту бурду, когда до меня вдруг стало доходить.
Я ведь в полной их власти, но они почему-то пытаются меня обмануть! Ведь если эта беловолосая красавица не Меда, то на хрена тогда им нужен этот концерт?! Что изменится, если я узнаю, кто она? Они хотят что-то узнать, не причиняя вреда? Зачем пытаться проникнуть в сознание, если можно попробовать дыбу? Но меня ведь никто не пытается допросить! Спасти от смерти, чтобы потом кормить? Они определенно чего-то ждут, но я обязательно нужен живой! И ещё эта удавка! А что, если все это представление ради неё?
Ещё не до конца понимая, зачем, я попытался сорвать ошейник, но пальцы лишь скользнули по коже. Эта дрянь словно ко мне приросла!