– От ирод. – Причитала Анна Николаевна. – Чтоб ему пусто было. Это ж надо, на собственное дитя полено поднять. Хуже деда моего покойного. Но тому то я быстро объяснила, что к чему, когда кашу горячую на причинное место вывалила.
– Хорошо, что нашли быстро. – Добавила Догилева-старшая. – Теперь хоть в плане безопасности выдохнуть можно.
Мне тут же стало стыдно за такого отца, хотя я еще в детстве, казалось, смирилась с его наличием. Ну да чего уж там, когда в восьмом классе одноклассник назвал меня коровой, я обиделась и до сих пор пытаюсь похудеть, хотя по медицинским нормам лишнего веса не имею. Вот такая я злопамятная.
Виталик пришел рано утром на третий день. Я это поняла, когда проснулась от нежного запаха стоящих рядом пионов. Догилев стоял у кровати и, скривившись, смотрел на меня. Ну да, я страшная. И пахну, наверное, не ромашками. Столько дней не мылась. Поморщилась.
– Ты как? – Спросил он сорванным голосом.
Наверное, кричал на кого-то все два дня.
– Хорошо. – Я уже привыкла не делать лишних движений головой.
Постаралась подтянуться на руках, чтобы лечь повыше. На меня цыкнули, аккуратно поддели под подмышки и подтянули вверх. Как бы невзначай мужчина втянул воздух у моей шеи и мазнул по моей щеке своим носом. Я попыталась вжаться от него в подушку за спиной, и Виталик со вздохом отстранился. Помыться захотелось в два раза сильнее.
– Твой отец дал признательные показания. Сказал, что готовился несколько дней и поджидал тебя. Если бы тебя не стало, то все твое имущество отошло бы твоей матери, которая поделилась бы с ним, не задумываясь. – Отчитался он, пристально изучая мой потрепанный вид. – Он утверждает, что твоя мать обо всем знала.
Не знаю, что было на моем лице, но в душе ничего не всколыхнулось. Я и в детстве то больше у бабы Нюры с Ликой ошивалась, чем дома. Из школы нехотя уходила… Потому, наверное, в учительницы и пошла. Да еще и потому что, в педуниверситете проходной балл на бюджет был ниже, чем в других ВУЗах. Деньги тратила только на жизнь.
– Почему врач не говорит, когда меня выпишут? – Задала вопрос.
– Потому что тебе надо препараты вводить. – Догилев устало потер лицо.
Я задумалась.
– Так ведь можно, чтобы медсестра к Анне Николаевне приходила раз в день и все. Я смирно лежать буду. – Пообещала.
Мужчина раздраженно выдохнул и резко отвернулся к окну, за которым еще было сумеречное марево зимнего утра.
– Ты не будешь жить у Лапотковой. – Отрезал он.
Я поняла, что ничего не поняла.
– Я домой не хочу. – Призналась.
Догилев понятливо дернул головой.
– Анна Николаевна не сможет за тобой присматривать в силу возраста. – Сообщил он, не поворачиваясь.
– Так мать дома меня добьет за то, что отец из-за меня сел. – Развела руками.
– Ты не будешь жить дома. – Услышала в ответ.
Здрасьте, приехали.
– А где же…?
– У меня. Ты будешь жить рядом со мной. В одном доме. И хрен я тебя выпущу из своего поля зрения. – Он напряженно скрипнул зубами и повернулся ко мне.
Я оторопела. Вот так постановка вопроса.
– Эмм… а-а… ну-у, – попыталась я сформулировать хоть что-то.
– Это не обсуждается. – Торопливо пояснил он.
Я собралась и решительно выпалила.
– Я у Веньки поживу.
Догилев весь напрягся, как пантера перед прыжком.
– Господи, ну чего тебе еще надо? – Прошипел он, подняв голову к потолку. – Давай, я Кулаеву ногу сломаю, и ты все равно будешь жить со мной? – Неожиданно спросил он.
– Да ты… ты.., – не нашла я слов. – А Александра Алексеевна как же? – Отыскала я причину, чтобы не жить рядом с ним.
– Мама будет рада. – Он мягко улыбнулся и повернулся ко мне лицом. – Она всегда мечтала о дочери, но за Ликой ей физически не угнаться. А тут такая радость. Лежит, бегать не может. Красота.
Я запыхтела, как баб Нюрин Кутузов поутру. Хотела еще повозражать, а потом махнула рукой, мстительно строя коварные планы.
– Хорошо. Я поеду жить к тебе. – Мило улыбнулась.
Виталик же, наоборот, напрягся.
– То есть ты согласна? – Спросил настороженно.
– Ну да. Выхода-то ты мне не оставил. – Вновь развела руками.
– Тогда я пошел узнавать, когда тебя можно будет перевезти. – И чуть ли не бегом выбежал из палаты.
Ну и на что я согласилась?
Доктор согласился отпустить меня домой лишь через два дня. Перед этим он назначил повторное обследование, снял повязку с головы, давая рубцу затягиваться естественным способом. Я не сильно обрадовалась, но перспектива полноценно помыться приблизилась, что не могло не вдохновлять. Казалось, что у меня уже все чешется, и муравьи скоро муравейник у меня в остатках волос построят. Брр. Нет, я понимаю, что это излишняя мнительность, но легче от этого не становится.
Из больницы я вышла на руках Догилева. Голова кружилась, в глазах все прыгало, не смотря на то, что Виталик старался двигаться плавно и меня не трясти. Ох, как же я без помощи буду в таком состоянии?
– Ты чего с отцом сделала? – Раздалось откуда-то справа.
С трудом повернула голову и увидела маму. Видимо, в больницу ее не пускали, так она решила у дверей караулить.
– Чего тебе? – К горлу подступила тошнота, но мне удалось задать вопрос.
Догилев громко скрипнул зубами, но маман это не устрашило.
– Как ты могла родного отца в тюрьму посадить? – Немного истерично спросила она.
Ну и что на это ответить? Я прикрыла глаза, пытаясь хоть как-то уйти от абсурдной ситуации. Почувствовала, что меня вновь понесли.
– Стой! Куда ты ее несешь? Я недоговорила! – Набросилась мама на Виталика.
– Отойди! – Рявкнул мужчина у меня над ухом, и я почувствовала, что меня сгружают в машину, сиденье которой было сильно откинуто назад.
Моя голова мягко опустилась на подголовник, и мир перестал вращаться с безумной скоростью. Я даже веки разлепила. Дверь захлопнулась, отрезав меня от морозного воздуха, и Догилев в два шага оказался рядом с моей матерью.
Из машины слов было не разобрать, но тон, которым он говорил с ней, был крайне эмоциональным. Да и активная жестикуляция с большим набором понятных и неприличных жестов не давала простора для фантазии. В общем, если мама и сейчас не поймет, что от нее хотят, то до нее это никогда не дойдет.
Ан нет, родительница таки соизволила оторопело отступить от машины и неверяще посмотрела на меня сквозь стекло. Кажется, она начала осознавать весь ужас ситуации. А может быть, и нет.
– Все, поехали. – Ворчливо произнес Виталик, усаживаясь за руль.
– Мгм, – согласилась я, снова прикрыв глаза.
Машина мягко тронулась и мы поехали. Дорогу я перенесла стойко, но лишь потому, что Догилев вел машину крайне аккуратно и меня почти не качало. Только к концу пути меня замутило, да так сильно, что я готова была попросить пакетик для определенных дел. Может быть, я поторопилась с выпиской из лечебного заведения?
– Давай тихонечко на ручки. – Виталик открыл дверь с моей стороны.
– Подожди. – Я размеренно дышала, пытаясь успокоить и так пустой желудок. – Дай мне пару минут.
Я жадно дышала холодным воздухом, чувствуя, что внутри все успокаивается. Так хорошо стало, что я начала потихоньку отъезжать.
– Рано спать. – Хмыкнул мужской голос над ухом, но сил разлепить глаза у меня не было.
Я чувствовала, как меня подхватили, как несли. Слышала голос Александры Алексеевны, знала, что меня поднимают по лестнице, но все это было, как во сне. От одежды меня избавляли, когда я уже мирно дремала на удобной подушке. Лишь когда меня укрыли, приоткрыла левый глаз.
– Я мыться хочу. – Пролепетала слабым голосом.
– Поспи. Потом я тебя вымою. – Голос Виталика был тверд и непреклонен.
Где-то в подсознании загорелся красный маячок опасности, но я его проигнорировала.
Проснулась я глубоким вечером. В комнате никого не было. Свет был рассеянным и приглушенным, чтобы моим глазам было легче. Кровать я узнала сразу, как и эту комнату. Догилев принес меня в свою спальню. Ну и зачем, спрашивается? Я думала, что он меня куда-нибудь подальше от своих глаз поселит, ведь в прошлый раз, когда я была здесь, то именно это и услышала. На его территории ему не нужна женщина. Первый этаж принадлежит маме, второй ему. Так ему проще и год назад его это более чем устраивало. Так зачем сейчас ломать систему?
Я немного полежала, помучилась. Припомнила, где здесь ближайший санузел, и начала вставать. Мне это даже удалось, правда, с небольшими потерями. Ноготь сломала, хотя они у меня и так короткие. Вроде бы ничего страшного, но безумно раздражает, когда они за все цепляются.
По стеночке добралась до двери и выглянула в коридор. Никого. Санузел находился в двух дверях отсюда, поэтому я все так же по стеночке добралась до нужной мне комнатки и с облегчением сделала все необходимые дела.
Обратно, думала, не доковыляю. Ан нет. Дошла. В комнате все так же никого не было. Я вновь улеглась на кровать, желая передохнуть. Сейчас соберусь с силами, найду полотенце и мыться, мыться, мыться…
Через три минуты моего пассивного отдыха в комнату вошел мрачный Виталик. С порога набросился на меня.
– У тебя на тумбочке телефон лежит. В следующий раз, если соберешься куда-нибудь, набери меня. – Он устало потер лицо и ответил на мой вопросительный взгляд. – Свет не выключила.
– Я же только в туалет. – Возмутилась. – Тем более, врач сказал, что мне нужно начинать двигаться.
Он раздраженно вздохнул. Потом еще раз вздохнул. Правильно, дышать полезно.
– Одна не вздумай вставать. Я сейчас тебе ванну наберу. – И вышел из комнаты.
Я вдавила затылок в подушку и скривилась от тянущей боли. Неужели мы не можем не ссориться? Надо настроиться и на все соглашаться. Я здесь всего на пару недель, а там легче станет, и я к бабе Нюре переберусь.
Почему-то в глубине души было понимание, что меня вряд ли кто-то отпустит, но помечтать-то хочется. А это значит, что в ближайшее время мне часто придется идти на компромисс.