— Чем это пахнет? — спросил Сяо Ди.
Жижа имела буроватый цвет и пенилась, словно пиво.
Повар принюхался.
— Пахнет всем сразу, — ответил Тони Эйнджел.
К ним подъехал на мотоцикле полицейский и спросил, нужна ли помощь. Все чеки и накладные Сяо Ди держал в бардачке на случай, если полиция заподозрит перевозку краденого. Повар рассказал патрульному, как на мосту они едва не столкнулись с автобусом и чем это для них обернулось.
— Думаю, нам стоит ехать дальше и уже в Айова-Сити открыть дверцы и начать подсчитывать ущерб, — сказал патрульному Тони.
Сяо Ди, чисто выбритое лицо которого было гладким, как у младенца, кивал в знак согласия. Его конский хвост украшала красная ленточка, вероятно, подаренная Спайси или второй подружкой.
— Пахнет как в китайском ресторане, — сказал полицейский.
— Так оно и есть, — подтвердил Тони.
Чувствовалось, патрульный все же хочет увидеть внутренности рефрижераторных камер. Раз они остановились, поневоле пришлось открыть дверцы. Внутри была Азия, точнее, кулинарные ароматы континента. Большую жестяную банку с орехами личи в желе из миндального молока только помяло. Зато разбились банки с имбирем, и терпкий его запах временами перебивал запахи рыбы и овощных приправ. Мисо[141], производимое японской компанией «Митоку», украсило кусочками плесневых грибков стенки и потолок камеры. Из лужи соевого соуса на людей таращился угрожающего вида морской черт, вполне оправдывая свой титул «самой уродливой рыбины в мире».
— Боже милостивый, а это что за морда? — поморщился патрульный.
— Морской черт. Беднякам заменяет омара, — объяснил Сяо Ди.
— И как называется ваш ресторан в Айова-Сити?
— «Мао», — с гордостью ответил Сяо Ди.
— Слышал про него, — сказал патрульный. — От водителей-вандалов часто достается?
— Бывает, — признался повар.
— Это все из-за войны, — поспешил добавить Сяо Ди. — Многие из фермеров — «ястребы».
— Скорее это из-за названия, — возразил полицейский. — «Мао»! Неудивительно, что находятся желающие запустить камнем в витрину. Не забывайте, здесь Средний Запад. Айова-Сити — не Беркли!
Казалось, рефрижератор теперь всегда будет пахнуть, как Пелл-стрит и Мотт-стрит во время забастовки манхэттенских мусорщиков.
— А знаешь, коп по-своему прав, — сказал Сяо Ди повар, когда они двинулись дальше. — Насчет названия.
Сяо Ди открыл бардачок, где вместе с чеками и накладными лежала пачка шоколадных шариков, начиненных кофе эспрессо. Их он жевал постоянно, чтобы не спать за рулем. Повар однажды съел два или три шарика и зарекся. У него началось сердцебиение, которое прошло лишь на следующий день. Но что еще хуже, он чувствовал, что его вот-вот пронесет, словно он выпил две дюжины чашек двойного эспрессо.
Повар уже забыл о сказанном, когда Сяо Ди вдруг завелся:
— Что творится с Америкой? «Мао» — всего-навсего название! Американцам десять лет подряд отрывают яйца во Вьетнаме. При чем тут Мао? Обыкновенное название!
Он тряс своим «конским хвостом» с ярко-красной ленточкой, подаренной Спайси или другой подружкой. Сейчас Сяо Ди был похож на истеричную культуристку, везущую целый китайский ресторан, в котором вас непременно отравят экзотическими блюдами.
— Коп думает так, вы с братом думаете по-своему. Нам сейчас важнее поскорее доехать домой и посмотреть, что можно спасти, — сказал повар, пытаясь успокоить темпераментного китайца.
Сам Тони Эйнджел пытался прогнать из памяти морду морского черта, лоснящуюся от кунжутного масла.
Бочка с морской водой опрокинулась и погубила все мидии. Так что о мидиях с соусом из черных бобов придется забыть. Об устрицах по-рокфеллеровски — тоже. (Как назло, ко времени их плачевного возвращения Агу уже нарезал для этих чертовых устриц шпинат и бекон.) Каменный окунь годился только на выброс, но от морского черта удалось спасти хвост, и старший брат приготовил вполне аппетитное блюдо, нарезав этот хвост тонкими кружочками.
Повар научился определять свежесть шотландского лосося по тому, легко или нет извлекаются кости. Если кости вытаскивались с трудом, Агу считал такую рыбу вполне свежей. Колбаски «ла чан», камбала и кальмары уцелели во встряске, чего нельзя было сказать о креветках, морских гребешках и крабах. Любимый Агу сыр маскарпоне[142] и пармезан доехали вполне сносно, зато со всеми остальными сырами пришлось расстаться. Рулетики нори[143] для раскатывания суши слишком сильно пропитались кунжутным маслом и пивом «Циндао». Потом Сяо Ди несколько месяцев подряд мыл из шланга внутренности рефрижераторных камер, но они по-прежнему пахли так, как после встречи со злополучным автобусом на мосту через Миссисипи.
А ведь он любил их жизнь в Айова-Сити и даже эти долгие поездки с Сяо Ди Ченом. Каждый вечер у себя в «Авеллино» Тони Эйнджел включал в меню пару блюд, которые научился готовить, работая с Агу. Французские и азиатские добавления к обычному меню назывались просто: «Кое-что из Азии» или «Кое-что из Франции». Этой «загадочности» он тоже научился в «Мао». В тот тяжкий для ресторана уик-энд, когда не было ни рыбы, ни устриц, ни мидий, Агу попросил повара приготовить пиццу или какое-нибудь блюдо из макарон. А в меню написали: «Кое-что из Италии».
Водители-дальнобойщики, которые тоже заглядывали в «Мао», были неприятно удивлены.
— «Кое-что из Италии»? С чего вдруг? Я-то думал, у вас китайский ресторан.
— Мы понемногу готовим и другую еду, не только китайскую, — отвечал на сетования Сяо Ди.
По выходным он исполнял обязанности метрдотеля. Агу, не поднимая головы, трудился на кухне.
Остальной персонал ресторана состоял из весьма образованных, принадлежащих к разным культурам университетских студентов, причем многие из них были родом не из Азии, а из Сиэтла, Сан-Франциско, Бостона и Нью-Йорка. Цзу Минь — сравнительно недавняя подруга Агу — приехала с Тайваня и училась на юридическом факультете Айовского университета. Встреча с Агу и ресторан «Мао» заставили ее изменить прежние планы и не возвращаться на Тайвань. По четвергам, когда Сяо Ди очухивался после своих шариков с эспрессо, обязанности метрдотеля исполняла Цзу Минь.
До открытия «Авеллино» оставалось не так уж много времени. Тони Эйнджел привычно оглядел зал и мысленно вновь перенесся на восемь лет назад… Радио в «Мао» не было, но на кухне стоял телевизор — причина множества порезанных пальцев и иных кухонных травм. Однако Агу нравилось смотреть новости и спортивные передачи. Иногда передавали репортажи с футбольных или баскетбольных матчей, и на кухне ресторана заранее знали, каких посетителей им сегодня ждать: ликующих или подавленных.
В те годы сборная Айовы по борьбе редко проигрывала, и уж меньше всего — у себя дома. Соревнования продолжались два дня подряд, обеспечивая ресторану приток разгоряченных победой и невероятно голодных болельщиков. Повар вдруг вспомнил, что Дэниел водил маленького Джо на многие соревнования. Возможно, это успехи сборной Айовы пробудили в мальчишке желание заняться борьбой, а вовсе не «подвиги» Кетчума по части драк в барах.
На кухне «Авеллино» у Тони был восьмиконфорочный «гарленд» с двумя духовками и рашпером. Имелся и мармит для куриного бульона. В самые напряженные вечера ресторан «Мао» мог обслужить до девяноста посетителей. Возможности «Авеллино» были скромнее. Тридцать-сорок посетителей за вечер, самое большее — пятьдесят.
Сегодня повар собирался угощать посетителей «Авеллино» тушеными говяжьими ребрышками в красном вине. На мармите подогревались два вида бульона: легкий и крепкий. В разделе «Кое-что из Азии» сегодня значился говяжий сатай[144] по рецепту Агу с добавлением арахисового соуса и гарнира из креветок, стеблей фасоли и спаржи. Конечно, желающие смогут заказать макаронную запеканку с кальмарами, черными маслинами и кедровыми орешками (в качестве макаронной основы он всегда брал перья) и два вида пиццы: с перцем и соусом маринара и лесными грибами и четырьмя сортами сыра. Любителей курятины ожидали жареные крылышки с розмарином, подаваемые на листах рукколы[145] и посыпанные жареным фенхелем. Были и такие деликатесы, как жареная нога молодого барашка с чесноком, а также ризотто[146] с грибами.
Помощником у Тони был молодой повар Грег. Он успешно окончил кулинарную школу на Девяносто первой улице Манхэттена и быстро постигал практические уроки Тони Эйнджела. Ему повар поручил сегодня заниматься гренобльским соусом с топленым маслом и каперсами, которым поливали жареную курятину, приготовленную на французский манер. «Кое-что из Франции», как значилось в меню. Этим вечером в зале работали любимые официантки повара: мать и дочь, студентка колледжа. Мать звали Селест, она работала в ресторане с семьдесят шестого года. Ее дочь Лоретта была и по возрасту, и по взглядам старше, чем парни и девчонки из местной средней школы, подрабатывавшие в ресторане официантками, уборщиками столов и посудомойками.
Лоретта была старше и многих своих однокурсников. В выпускном классе школы она забеременела и решила оставить ребенка. Отец, как часто бывает, бесследно исчез. Лоретта сидела с малышом, пока тот не подрос настолько, чтобы не мучить бабушку (сейчас ему было четыре или пять). Тогда Лоретта продолжила учебу, поступив в ближайший колледж. Ее занятия были спланированы так, что в колледже она проводила три дня: со вторника до второй половины четверга. К вечеру она возвращалась в Браттлборо, где по-прежнему жила с матерью и сыном. Время до следующего вторника уходило на занятия и работу в ресторане.
Интимные отношения у повара с Селест начались лишь полтора года назад. Отъезды Лоретты его очень устраивали. Он оставался у Селест (ее внук был уже первоклассником) две ночи в неделю: со вторника на среду и со среды на четверг. По средам ресторан был закрыт. Внук Селест уходил в школу, и они могли не торопиться. Ко времени возвращения Лоретты повар покидал их жилище. Сложнее было летом, когда Селест оставалась у него три-четыре ночи в неделю. Рыжеволосая, с веснушками на груди, Селест была крупной женщиной, хотя по комплекции уступала Кармелле и Индианке Джейн. В свои пятьдесят Селест оказывалась как бы посередине между поваром и его сыном, будучи на девять лет моложе повара и на девять лет старше Дэнни.