— И потом, у моего отца, когда он достиг этого возраста, тоже не было значимых женщин.
Кармелла затаилась, ожидая его дальнейших слов.
— И женщин, по достоинству сравнимых с тобой, у него больше не было.
Кармелла снова вздохнула. Похоже, она была польщена и разочарована одновременно. Ей явно понравились слова Дэнни, но она досадовала, что не смогла направить разговор в желаемое русло. Кармелле не давало покоя желание узнать, что же в жизни Дэнни шло и продолжает идти не так. Теперь уже он ждал ее дальнейших слов. Он догадывался: сначала она пройдется по его неправильно устроенной жизни, а затем перейдет к более щекотливой теме — недостаткам его романов.
Болтовня Кармеллы утомила Дэнни. В ней вылезло старческое самодовольство, оправдывавшее любое собственное действие и осуждавшее чужие. Она начинала о чем-то говорить и теряла смысловую нить, а потом винила Дэнни, говоря, что он нарочно сбивает ее с толку или не уделяет достаточного внимания ее словам. Нет, повар никогда не страдал слабоумием. Да и про Кетчума такого не скажешь. Конечно, прогрессирующая глухота все больше затрудняла общение с ним. Его политические тирады становились все острее и нетерпимее. Однако никто не назвал бы Кетчума слабоумным стариком. А ведь он почти одного возраста с Кармеллой. Впрочем, у Кетчума и в молодости была своя логика, расходившаяся с общепринятой. Его и тогда называли свихнутым.
Солнце уже начинало клониться к закату, когда они проехали мимо небольшого рекламного щита с надписью «АНДРОСКОГГИНСКАЯ ТАКСИДЕРМИЯ».
— Боже мой! «Продаются лосиные рога», — прочла Кармелла.
Более мелкие надписи ей прочесть не удалось. (Эти «боже мой» Дэнни слышал поминутно, с самого времени выезда из Бостона, и они начинали его раздражать.)
— Может, хочешь остановиться и купить чучело какого-нибудь зверька? — спросил он.
— Только пока не стемнело! — ответила Кармелла.
Она захохотала и шлепнула его по колену. Дэнни не понял шутки, но вдруг поймал себя на том, что ему неприятно ехать в обществе этой толстой старухи. Мальчишкой он любил Кармеллу, да и потом тоже. Несомненно, и она его любила, а его отца просто обожала. Но теперь она превратилась в утомительную болтушку. Куда спокойнее и комфортнее было бы ехать одному. Это Кетчум почему-то захотел показать ей место, где утонул Эйнджел. Дэнни знал, что Кетчум прежде всего нужен ему, и нужен для более серьезного дела: помочь выполнить отцовское завещание и развеять прах повара над водами Извилистой. Это важнее, чем сопровождать Кармеллу к месту, где утонул ее Анджелу. Болтливая толстая старуха воспринималась как обуза и помеха. Дэнни было несколько стыдно за свои мысли. Он впервые подумал, что Пол Полкари и Тони Молинари не шутили, рассказывая, как счастлива Кармелла своим спутником жизни и как довольна самой жизнью. (Счастливые люди всегда скучны, а в старости — особенно.)
Но разве Кармелла не потеряла троих дорогих ей людей и среди них — единственного сына? Разве Дэнни, сам потерявший сына, может не испытывать к ней сострадание? Неужели схожие трагедии не объединяют людей?
Однако сострадать чужому горю — еще не значит покорно выдерживать безостановочную болтовню и нелепые вопросы. Он ничего не имел против Кармеллы, просто сейчас ему не хотелось находиться в ее обществе. Ему и так предстояло выдержать общество Кетчума и развеивание отцовского пепла над рекой.
— Где они? — спросила Кармелла, когда их машина подъезжала к Эрролу.
— Кто «они»?
(О ком это она? О чучелах зверей? Может, действительно захотела купить что-нибудь на память?)
— Где останки Гамбы? Его пепел, — спросила Кармелла.
— В прочной банке, которая не бьется. Она не стеклянная, а пластиковая, — ответил Дэнни, не собираясь вдаваться в подробности.
— Ты везешь ее в багажнике? — задала новый вопрос Кармелла.
— Да, — коротко ответил Дэнни.
Ему не хотелось рассказывать, какая это банка и что в ней хранилось прежде. К тому же они уже въехали в городишко, и, пока не стемнело, Дэнни надеялся сориентироваться. Так будет легче завтра утром найти Кетчума.
— Увидимся ясным ранним утром, — сказал в их последнем телефонном разговоре Кетчум.
— По времени это сколько?
— Самое позднее, до семи утра.
— Если поспеем, не раньше восьми, — внес поправку Дэнни.
Он очень сомневался, сумеет ли Кармелла подняться в такую рань и в каком она окажется состоянии (не говоря уже о том, что место их ночлега будет в нескольких милях от города). Кетчум предупредил его: в Эрроле останавливаться негде. Он порекомендовал отель в местечке Диксвилл-Нотч, где останавливались туристы, приезжающие полюбоваться северными красотами.
Проехав через Эррол, Дэнни убедился в справедливости слов Кетчума. Они свернули на дорогу к Умбагогу, проехали мимо местного продуктового магазина (он же винный). К востоку от Эррола был выезд на мост через Андроскоггин. С западной стороны к мосту притулилось здание пожарной команды. Дэнни развернул машину. Вновь оказавшись в Эрроле, они проехали местную начальную школу, которую в прошлый раз не заметили. Оказалось, здесь даже есть ресторан «Северный простор». Но самым процветающим местом в городе (если судить по внешнему виду) был магазин спортивных товаров, называющийся «Л. Л. Коут».
— Давай заглянем, — предложил Кармелле Дэнни.
— Только пока не стемнело! — вновь сказала она.
Дэнни вдруг вспомнил, как двенадцатилетним мальчишкой он отчаянно хотел Кармеллу. Она пробудила в нем самые первые эротические желания. Как случилось, что эта соблазнительная женщина превратилась в повторяющуюся старуху?
Оба покосились на предупреждение у входа.
ПРОСЬБА НЕ ВХОДИТЬ С ЗАРЯЖЕННЫМ
ОГНЕСТРЕЛЬНЫМ ОРУЖИЕМ
— Боже мой, — пролепетала Кармелла, словно она была вооружена до зубов.
Магазин продавал снегоходы и внедорожники. Витрины украшали чучела местных зверей и птиц. Надо думать, здешний таксидермист не сидел без работы. (Медведь, олень, рысь, лиса, кот-рыболов, лось, дикобраз, скунс — «куча зверья», как сказал бы Кетчум. Из пернатых преобладали чучела уток и хищных птиц.) Оружия продавалось столько, что из него можно было бы составить небольшой арсенал. Кармелла с опаской поглядывала на такое изобилие смертоносных штучек. Под стеклом лежало десятка полтора браунинговских ножей. Скорее всего, нож Кетчума тоже был куплен здесь. Продавалась тут и одежда, отбивающая запах. Услышав очередное «боже мой», Дэнни попытался объяснить Кармелле, зачем нужна такая одежда.
— Охотники не должны распространять человеческий запах, — сказал ей Дэнни.
— Боже мой, — отреагировала на объяснение Кармелла.
— Вам чем-нибудь помочь? — настороженно осведомился у них пожилой продавец.
В больших городах таких продавцов не увидишь. У него на поясе висел браунинговский нож. Громадный живот перевешивался через пряжку, а фланелевая рубашка в черную и красную клетку весьма напоминала одежду Кетчума. А вот шерстяных жилеток камуфляжной раскраски старый сплавщик не любил.
— Охота — не война. Зверье не открывает по тебе ответный огонь, — всегда говорил он.
Продавец смотрел на странных посетителей и ждал, что они скажут.
— Хочу спросить у вас дорогу. Нам нужно попасть в Лост-Нейшн. Не сейчас. К завтрашнему утру. Подскажете, как туда проехать?
— Это название давно никто не употребляет, — сказал продавец, и его подозрение заметно возросло.
— Мне говорили, что это где-то за поворотом на Эйкерс-Понд…
— Верно, только его почти никто не называет Лост-Нейшн.
— Тогда скажите новое название, — попросил Дэнни.
Продавец с оскорбительной откровенностью разглядывал Кармеллу.
— Названия вообще нет. Только знак — что-то вроде объявления о мелком ремонте двигателей. Это первое, что попадется вам на глаза за поворотом на Эйкерс-Понд. Вы его обязательно увидите. Вот там и сворачивайте.
— Что ж, думаю, мы его не пропустим. Благодарю вас, — сказал продавцу Дэнни.
— А кого вы ищете? — спросил толстяк, продолжая глазеть на Кармеллу.
— Мистера Кетчума, — ответила Кармелла.
— А-а. Кетчум упорно продолжает называть это дорогой на Лост-Нейшн, — поморщился продавец, словно в самом названии было что-то глубоко неправильное. — Кстати, Кетчум вас ждет?
— В общем, да. Но не раньше завтрашнего утра, — ответил Дэнни.
— Я бы не поехал к Кетчуму, если бы он меня не ждал, — вдруг сказал продавец. — На вашем месте, конечно.
— Еще раз спасибо за объяснение.
Дэнни взял Кармеллу за руку и повел к выходу. Продавец крикнул им вслед:
— Только индеец будет упрямо называть это место дорогой на Лост-Нейшн. Вот и доказательство!
— Доказательство чего? — обернулся Дэнни. — Кетчум — не индеец.
— Ха-ха! — презрительно скривил губы продавец. — Он — полукровка, а все полукровки — индейцы.
Дэнни ощущал тяжесть поднимавшегося внутри Кармеллы гнева, как и тяжесть ее тела, поскольку она буквально повисла у него на руке. Ему все-таки удалось довести рассерженную старуху до двери, как продавец снова крикнул им вслед:
— Этот парень Кетчум — сам из исчезнувшего народа![140]
Потом, спохватившись, что сболтнул лишнее, продавец испуганно добавил:
— Только не передавайте ему моих слов.
— Насколько я понимаю, Кетчум периодически приезжает к вам за покупками? — спросил Дэнни, искренне наслаждаясь страхом, охватившим толстяка.
— У него такие же деньги, как у всех, — угрюмо пробубнил продавец.
— Я обязательно передам ему ваши слова, — пообещал Дэнни, выводя Кармеллу из магазина.
Когда они вновь оказались в машине, Кармелла спросила:
— Так мистер Кетчум — индеец?
— Не знаю. Может, частично. Я никогда его об этом не спрашивал.
— Боже мой, — вздохнула Кармелла. — Никогда не видела бородатого индейца. Даже в кино.
Они выехали из города по шоссе 26. Миновали чистенький палаточный лагерь с незатейливым названием «Кров и пища», проехали мимо трейлер-парка, названного, видимо, в традициях местных реалий «Опилочной аллеей». Попался щит с рекламой «Умбагога» — ассоциации снегоходов (транспорта, весьма актуального для здешних краев). Миновав поворот на Эйкерс-Понд, Дэнни не свернул с шоссе, а просто заметил место нужного им поворота. Как бы ни называлось место обитания Кетчума, утром его будет легче найти.