— Я его расшифровывал, — пожал плечами Жюль.
— Что-нибудь интересное?
— На мой взгляд, ничего. Но посмотрите сами.
Он вручил Бартону тонкую синюю папку, которую тот нежно погладил ладонью.
— Посмотрю, — сказал он.
— Давно в Бейруте? — спросил Жюля Корреджо.
— Два года.
— Ну, и как вам тут?
— Теплее, чем у нас в Бланкенберге.
Он допил пиво и откланялся.
— Типичный бельгиец, — пробормотал Корреджо.
— Типичный бельгийский полицейский… Пошли читать прослушку.
Жюль был прав. В целом телефонные разговоры выглядели вполне невинно, что было вполне естественно: абоненты большей частью переговаривались шифром. К примеру, можно было только гадать, что имелось в виду под словами «встретимся на корте в обычное время».
Но одна фраза в телефонном разговоре между миссис Сахим Рабах и Кронином привлекла внимание Бартона.
— Слушай, — сказал он Корреджо. — Вот что она ему говорит: «Я думаю, мой муж встретится с коллегами за обедом — завтра или послезавтра».
— Все понятно, — хрустнул пальцами американец. — Ее муж уже знает, что мы наносим визиты полицейским чинам, и ожидает нас в гости. Ты прав — в гибели Малика, скорее всего, повинен он. Мадам, наверное, хорошо платят, и муж считает полезным иногда помогать ее хозяевам.
XL
Утром следующего дня телефонный звонок поднял Бартона с постели в шестом часу утра. Он, чертыхнувшись, снял трубку.
— Бартон, — прохрипел он.
— Мистер Бартон, вас беспокоит директор гонконгского отделения «Роллбанка» Чарльз Гао. Вы можете сейчас говорить?
— Гм… могу.
— У меня есть новости для вас, мистер Бартон. Конфиденциального характера. Я могу их вам переслать.
— Это было бы замечательно.
— Я предлагаю вам следующий вариант. У нас есть отделение в Бейруте, в комплексе Дбайе. Вы можете заехать туда и получить интересующие вас документы, которые я перешлю по закрытому банковскому каналу. Девять страниц текста. Вас это устроит?
— Я в полном восторге, это замечательно. Я не ожидал столь быстрой реакции.
— Когда речь идет о такого рода запросах, мы самый оперативный банк в мире, мистер Бартон.
— Я порекомендую вас всем, с кем имею дело.
Директор гонконгского отделения «Роллбанка» не оценил двусмысленности Бартона.
— Буду признателен, сэр, — весело сказал он. — Всего доброго.
Бартон и сам поразился такой удаче. Он ожидал первого отклика на запрос не раньше чем через десять дней.
Спать уже не хотелось. Он повалялся в постели еще с полчаса, а потом принял душ, побрился и надел свежую рубашку и брюки. На завтраке он был первым. Ел он механически, предвосхищая еще одну маленькую победу. Уже допивая кофе, он вспомнил, что обещал Вадиду завтракать с ним. Он выпросил у официанта две сладкие булочки для капитана и пошел в номер. Тут он завалился на кровать и задремал.
Но уже через полчаса раздался новый звонок. Звонил Корреджо.
— Бартон, у меня есть новости. Потрясающие новости. Я сейчас к тебе зайду.
— Вы все сговорились свести меня в могилу, — пробурчал Бартон. — Что вам не спится?
— Открывай дверь, я иду.
Корреджо ворвался в номер в пижаме и в тапочках. Он плюхнулся в кресло.
— Делай мне кофе, я очень возбужден, — сказал он.
— Но ты тогда будешь возбужден еще больше! — вылупил глаза Бартон.
— Пусть! Слушай. Только что ко мне приезжал секретарь нашего посла. Он привез мне эту записку.
Он протянул бумажку Бартону. Тот прочел ее вслух:
— «Дорогой Лемми, я в разгар ночи получил шифровку из Лэнгли. Там давно искали крота, который сливал важную информацию бедуинам. Ваши сообщения помогли задержать в Филадельфии Роберта Мелроуза. Его уже допрашивают. Вас обещают представить к ордену за вскрытие шпионской сети в Бейруте…» Черт, а начиналось все с нападения водителя такси на посольскую девочку. То ли еще будет, когда поздно вечером прилетят наши парни! Триумф! Подлинный триумф, мой будущий орденоносец. Ты ведь из-за этого больше всего возбужден, правда?
— Хватит издеваться! Тебе нечего завидовать, у тебя своих орденов хватает. А этим парням конец. Мелроуза контрразведка ЦРУ выпотрошит как индюшку; и Бейлис, и Кронин — правда, не знаю, насколько вовлечены в это дело Мандини и Мелроуз, — но Бейлис и Кронин будут сидеть в массачусетской тюрьме до самой смерти.
— Иди одевайся и завтракай. В девять часов приедет Вадид, и мы поедем в Дбайе.
— В этот рай для миллионеров? Зачем?
— Какая тебе разница? Ты же еще ни разу там не был! Хотя бы взгляни, как отдыхают шейхи, когда им хочется сбежать от своего гарема.
Лемми задумался.
— Не уверен, что я бы осмелился сбежать от гарема. Только представь себе, что каждая из жен захочет воздать должное за измену. Представляешь, что будет, если они объединятся, как члены одного профсоюза?
— Как же ты боишься своей единственной жены! Иди на завтрак.
Вадид, как всегда, был точен. Но уже перед Дбайе была невероятно длинная пробка: позже выяснилось, что столкнулись два грузовика. В результате они достигли банка только в одиннадцатом часу.
Бартон попросил Вадида подождать в машине.
— Как долго вы будете в банке? — спросил капитан.
— Думаю, очень недолго, — ответил Бартон. — Мы спешим?
— Вы хотели встретиться с мистером Самихом Рабахом. Я организовал встречу, он ждет нас в двенадцать часов.
— Так это он допрашивал Малика?
— Могли бы не спрашивать. Вы ведь все знаете наперед.
— Черт возьми… Простите, капитан, вырвалось…
Тот только улыбнулся.
Пакет для них был в банке уже готов, нужно было только расписаться в получении. Корреджо спрятал его в портфель, с которым никогда не расставался, и они с Бартоном тут же вернулись к машине. Из-за многочисленных пробок они приехали в министерство буквально за пять минут до назначенного срока.
Кабинет Самиха Рабаха оказался на четвертом этаже. Окна, выходящие во двор, были зарешечены. Хозяин кабинета оказался элегантным мужчиной средних лет, с модной стрижкой и полированными ногтями. Он долго тряс Бартону и Корреджо руку, хлопнул по плечу Вадида и усадил гостей на широкий диван.
— Я не спрашиваю, хотите ли вы кофе, — хохотнул он. — Кто не хочет ливанский кофе? Нам сейчас принесут и кофе, и сладости. Сам я их не ем: жена не позволяет, но у меня они всегда есть в запасе.
— Верно, от кофе я никогда не отказываюсь, — признался Бартон. — Тем более от ливанского. Но, если говорить честно, у нас совсем немного времени, поэтому позвольте мне начать с нашего дела.
— Я к вашим услугам, — отозвался Самих Рабах. — Спрашивайте, я отвечу на все вопросы, на которые буду способен ответить.
— Замечательно, — кивнул Бартон. — Видите ли, сэр, мы заканчиваем дело об убийстве сотрудницы британского посольства Мэри Белл, и у нас несколько чисто формальных вопросов по этому делу.
— Я уже знаю, что вы приехали по этому делу, — пожал плечами Самих.
— Так вот, насколько я знаю, это вы допрашивали убийцу.
— Я, конечно. Вы же сами понимаете, что убийство иностранного дипломата — это для нас дело особой важности. Я провел допрос Малика сам. Причем британское посольство внимательно следило, как развиваются события. Несколько раз звонил сотрудник отдела безопасности вашего посольства, спрашивал, что я узнал. Я объяснил ему, что до завершения расследования сказать ничего не могу.
— Так что показал допрос?
— Малик запирался, конечно. Он отрицал свою вину, кричал, что никакого отношения к убийству не имеет. Он пытался представить дело так, что только привез женщину к ресторану на шоссе, ведущее из Дамура, а там ее встретил другой человек, и якобы он ее и убил. Но мои следователи были склонны считать, что именно Малик убил ее, выбросил из машины и вернулся в Бейрут. Мы долгое время изучали это дело, но тут нам помогли люди из местного представительства ФБР. Они нашли документы, которые свидетельствовали о том, что этот Малик сотрудничал с террористической организацией, и все стало на свои места.
— Я так понимаю, что документы были представлены вам мистером Бейлисом, — вставил Корреджо.
— Именно так, — подтвердил хозяин кабинета.
— Проводили ли вы допрос Малика после того, как получили документы?
— Да, то был последний допрос перед тем, как передать дело из прокуратуры в суд.
— Как я полагаю, на этот раз уже был не диалог, а ваш монолог, — угрюмо сказал Бартон.
— Разумеется. К этому времени выяснилось еще, что и у американского правосудия есть к этому Малику претензии и что американцы могут потребовать его выдачи. Я сказал Малику об этом. Он кричал, рыдал, обвинял меня в том, что я сфабриковал против него дело, чтобы найти козла отпущения. Я сказал, что дам ему возможность подумать и что стоит признаться в содеянном, потому что тогда есть хотя бы маленький шанс уцелеть.
— Какое наказание предусматривается за преступление, которое, как вы считаете, совершил Малик?
— В его случае это не просто убийство, а тяжелое преступление, отягощенное попыткой изнасилования, а также тем, что он уже был судим; так что его ждала виселица.
— И вы ему об этом сказали?
— Да. Ведь я советовал ему признаться во всем самому.
Вадид и Бартон переглянулись.
— Последний вопрос, — сказал Корреджо. — Откуда пришла информация о том, что Малика ищет американская Фемида?
— Начальник моей жены — американец, он дружит с представителем ФБР в Ливане. Они при ней обсуждали дело Малика, и она тут же передала мне их разговор.
— Но ведь это не официальный источник, — нахмурился Корреджо. — На каком основании вы сказали о содержании их разговора Малику?
Самих расстроился.
— Я пытался убедить его признаться — в его же собственных интересах. Знаете, мне даже было его жалко. Симпатичная англичанка, кровь взыграла, сам не понимал, что делает… Погубил себя. Счастье еще, что он одинок: ни жены, ни родителей. А то бы и у них было горе в семье.