Шерстнев повернул голову и посмотрел на молотивший винтами «Ми-8». До него действительно было не больше сотни метров.
Неподалеку четверо парней протащили наверх генерала. Санинструктор Корниенко суетился рядом.
Через несколько минут команда вернулась за товарищем.
Когда Юрку укладывали на скрепленные ремнями автоматы, тот даже попытался помогать.
— Да не дергайся ты, герой! — по-доброму ворчал на него Валерка, делая укол обезболивающего препарата.
Тот растягивал пересохшие губы в вымученной улыбке и безропотно подчинялся «профессору», как частенько называли в группе фельдшера.
Одна «восьмерка» молотила лопастями на вершине хребта, ожидая окончания эвакуации группы Воротина. Вторая нарезала круги непосредственно над вершиной. А две пары «крокодилов» дежурили над ущельем, готовые встретить неприятеля градом неуправляемых реактивных снарядов.
Первая партия раненых уже находилась в грузовой кабине вертолета: Конышев с прапорщиком Масловым и Семченко с Тимошкиным сидели на днище, привалившись к желтому топливному баку; генерал Воронов лежал на расстеленных брезентовых чехлах. В сознание он так и не пришел. Основательно контуженный и раненый снайпер Павленко тяжелораненым себя не считал.
— Это царапины, — хрипел он и дергал перебинтованной шеей. И уточнял: — Если бы пониже — башке бы не на чем было сидеть! А так — все на месте!
К слову, в «вертушке» он дернулся помочь раненым товарищам, но фельдшер послал его подальше и велел не рыпаться, пока раны не открылись.
Станислав вместе со всеми подтаскивал самодельные носилки. Изредка он оборачивался и бросал взгляды на уступ и прилегающий склон. Ему все еще не верилось в окончание операции. Поначалу, когда он выслушал по радио задачу, она показалась ему несложной. Подумаешь… Найти по наводке штаба точку, в которой работает на передачу аварийная радиостанция, забрать летчика, находящегося поблизости от станции, доставить его в долину перед горным районом.
Теперь он так не думал.
Во-первых, летчика пришлось долго искать.
Во-вторых, искали не только они, но и «духи», принимать бой с которыми пришлось трижды.
Наконец, в-третьих, операция прилично растянулась по времени. С момента получения приказа прошло более суток, а ведь еще предстояло долететь до безопасного района, прикрытого нашими войсками.
— Как же тебя угораздило, Юрок? — ворчливо приговаривал снайпер Павленко. — Ты же у нас самый удачливый! Дальше всех сидишь со своей «бандурой», и вдруг на тебе — ранен…
Площадка с молотящей «вертушкой» приближалась куда медленнее, чем хотелось бы. Разведчики были измотаны и вкладывали в этот рывок до вершины последние силы.
— Юрку вечно достается, — пробурчал раненный в ногу сержант Гочгиев.
Этому, наоборот, везло — за почти два долгих года в Афганистане он не получил ни одной царапины. — Ничего… ты у нас молодой, крепкий, перспективный. Отлежишься в отдельной палате, познакомишься там с молоденькой медсестричкой, и мир окрасится в новые краски…
Видя, насколько тяжело даются разведчикам последние метры подъема, сверху прибежали бортовой техник и правый летчик. С их помощью группа добралась до площадки быстрее.
Загрузка в грузовую кабину заняла несколько секунд. «Вертушка» с ранеными взлетела.
На посадку зашла вторая. Последним в чрево вертолета забрался капитан Воротин.
Техник проконтролировал размещение разведчиков, поднял короткий трап, закрыл сдвижную дверцу и занял рабочее место между пилотами.
— Все, погнали до дому! — крикнул кто-то из «пассажиров».
Подняв в воздух облако из снега и желтоватой пыли, «восьмерка» взмыла вверх, наклонила граненую кабину и начала разгоняться…
Через полминуты четыре вертолета поочередно вошли в плотную облачность и, продолжая набирать высоту, развернулись в сторону Баграма.
В грузовой кабине «Ми-8» находилась половина группы капитана Воротина. Командир роты размышлял, закрыв глаза: операция почти завершилась, и, слава богу, обошлась без серьезных потерь. Четверо получили ранения — кто-то легкое, кто-то средней тяжести, но все были живы и летели на базу. Пожалуй, самое неприятное ранение получил Юрка Шерстнев. Даже Славка Конышев, которому пуля прошила верхушку легкого, чувствовал себя относительно неплохо. А вот с Юркой дело обстояло хуже.
Все бойцы группы сидели в мокром, грязном обмундировании; все были уставшие. Несмотря на это, они переговаривались и даже шутили.
Первая «вертушка» спешила в Кабул, надо было срочно доставить раненых в госпиталь.
Два врача не отходили от генерала Воронова. Если раненые разведчики, получив первую медицинскую помощь, кое-как оклемались, то состояние генерала внушало определенные опасения. Он получил переохлаждение, потерял много крови из-за раны в районе поясницы и по-прежнему не приходил в сознание. Лицо генерала в дневном свете и впрямь было лишено живых красок. Его цвет был таким, будто поверх кожи кто-то нанес толстый слой воска.
Фельдшер Корниленко сидел в «вертушке» рядом со связистом Шерстневым и время от времени, смачивая водой бинт, оттирал с лица Юрия кровь:
— Как же так получилось, что ты словил пулю? Да еще в спину! Вставал, что ли?
— Зачем мне вставать? Склонился над станцией и работал с настройками. Говорю же — шальная.
— Это ты у нас шальной, Юрок. Я тебе как фельдшер со стажем сколько раз объяснял — не подставляй башку! «Духам», чтоб произвести прицельный выстрел, нужно несколько секунд! Пуштуны ведь рождаются, живут и умирают с оружием в руках. Стоит тебе высунуться на пять сантиметров и дать им поточнее прицелиться, ты — труп! Понял?
— Понял.
— Ничего ты не понял! Тебе хоть кол на голове теши…
Бывалый взводный Славка Конышев лежал рядом, ветеран кривился от боли и молча вспоминал детали прошедшей операции.
Во второй «вертушке» было веселее: бойцы возбужденно переговаривались, радуясь успеху и благополучному возвращению.
— Не везет нашему Юрке! — прокричал Воротин в ухо сидевшему рядом Еремину.
Вот Саня пришел взводным в его роту больше года назад — и ни одной царапины. За это время стал самым опытным разведчиком, проверенным в боях. Воротин исподволь готовил себе сменщика и видел в нем именно Еремина.
— Что-то мы стали частенько отхватывать! Тебе не кажется? — прокричал в ответ Еремин.
— Последние три месяца мы ведь из боев не вылезаем! Отсюда и потери! Медики из Центрального клинического военного госпиталя, вероятно, уже замучились с нами — после каждой операции ковыряют бойцов, спасают, доставая осколки и пули!
— Выдержим продолжение такой гонки со смертью?
— А куда нам деваться из «подводной лодки»? Выдержим, если повезет, и выживем! Хотя знаешь…
— Что? — не понял Еремин.
— Черт его знает по поводу «везет — не везет», — устало улыбнулся командир. — Если бы не везло, то давно не было бы в живых ни тебя ни меня. Чего сидишь, улыбаешься? Вечером коньяк и водку, вероятно, будем глушить? Нервишки восстанавливать!
— Это точно! — засмеялся Сашка. — Кстати, как думаешь, что с летчиком? Выкарабкается?
— Потерял много крови, осколок в пояснице… Но мужик он явно крепкий, раз сумел отбиться от целой банды! Выдюжит!
— Хотелось бы.
— Приятель, сколько до базы? — окликнул капитан бортового техника.
— Минут через пять начнем снижаться! — крикнул тот.
— Медиков на старт запросили?
— Естественно! Руководитель полетов сказал, что встретят.
Воротин вновь повернулся к округлому иллюминатору, за которым ничего, кроме матовой облачной мути, видно не было.
Выполнив задание, вертолеты возвращались на базу на большой высоте. Выйдя из опасной зоны и достигнув Баграмской авиабазы, они встали в круг и приступили к снижению.
«Ну, вот и закончилось очередное испытание, — размышлял Станислав. — Скоро вынырнем из облаков, в крайний раз развернемся и пойдем на посадку. «Вертушка» аккуратно коснется колесами бетона, резво побежит к родной стоянке. А там уже будут поджидать машины медицинской службы полка и обязательно кто-нибудь из начальства, политбратии и Особого отдела. Этим вечно не терпится выслушать доклад, узнать подробности… Не меньше получаса уйдет на общение с высокими чинами. Потом нам милостиво разрешат отправиться в свое расположение и отдыхать до завтра. А завтра опять письменные отчеты, работа с картами, выматывающие беседы с офицерами штаба и начальниками разведки полка и дивизии…»
Прокручивая в голове предстоящие события, Воротин не сразу заметил, как вертолет вывалился из облаков. Звено подлетало к аэродрому с юго-запада — строго против ветра. Внизу мелькали служебные постройки, асфальтированные дороги, на которых пыхтели грузовые «Уралы», и бегали юркие «уазики».
— Прибыли, — качнул он головой, когда вертолет покатился по рулежной дорожке.
Глава восемнадцатая
ДРА; Кабул; Центральный клинический военный госпиталь — штаб ВВС 40-й армии
Как правило, путь в Кабульский госпиталь начинался с местного аэродрома, куда с разных советских баз и мест проведения операций доставляли тех, кто получил ранения. Далее в зависимости от степени тяжести ранения солдат и офицеров либо ставили на ноги в здешнем госпитале, либо отправляли самолетом в Союз.
650-й Центральный клинический военный госпиталь (ЦКВГ) 40-й армии поражал своими контрастами. После скромного приемного отделения раненый военнослужащий попадал по направлению в одно из основных отделений, где ему предстояло пройти курс лечения. Каждое из таких отделений находилось на огромной госпитальной территории.
Все отделения также отличались внушительными размерами и поражали своим заброшенным состоянием. Носилки с тяжело раненными бойцами подчас заносили с улицы и ставили прямо на бетонный пол со щербатой керамической плиткой.
Такими же исполинскими размерами отличались и палаты, когда-то бывшие пристанищем для лошадей офицерской гвардии афганского короля Захир-шаха. Нынче в этих помещениях стояли в три ряда железные двухъярусные кровати. На первом ярусе обитали «тяжелые» — лишенные зрения или конечностей, после полостных операций, с ранениями позвоночника, с повреждением головного мозга. Второй ярус по праву занимали «легкие» или выздоравливающие.