— Он сдвинулся. С ним невозможно работать!
— Никто, кроме вас, не жалуется. Олег — прекрасный следователь и достойно, по-мужски перенес отцовское горе. Его выдержке позавидовать.
— Я прошу оградить от него. Он мне мешает.
— Я не нянька никому! Вы сколько лет работаете вместе? Даже друзьями были. Вот и разберитесь сами. Не позорьте горотдел драками. Иначе я с вами обоими разберусь. Вам, Смирнов, не хватило выговора и понижения в должности, получите и понижение в звании.
— Хорошо! Я подаю рапорт!
— Закончите сначала все дела, которые имеются в вашем производстве. Потом мы продолжим разговор о рапорте, а теперь идите в свой кабинет и не мешайте мне! — посуровел голос генерала.
Михаил поспешил от него.
Больше месяца они не здоровались, не замечали друг друга. Но рабочие вопросы нужно было решать, и общение нехотя, сквозь стиснутые зубы пришлось продолжить.
— Смирнов! Я не могу отправлять ваше дело в суд без заключения экспертизы. Это основание для возвращения на доследование. Доведите до конца и впредь будьте внимательны! — возвращал Олег пухлые папки.
— Приловил! — смеялись молодые следователи.
Михаил скрипел зубами, но молчал.
Баллистическая экспертиза… Она была проведена сразу, а вот заключение осталось у экспертов. Надо забрать, значит, ехать на другой конец города, к черту на кулички.
— Можно мне взять оперативку, чтобы съездить к экспертам? — звонит Смирнов Олегу.
— Нет. Она на выезде.
— Что? Ни одной машины нет?
— Ни одной.
Пришлось добираться на автобусе. Ох и злился в тот день Михаил на Олега. Целый день потерял на транспорте. Зато как злорадствовал Михаил, когда Олега, опоздавшего на совещание из-за утренних пробок на дороге, при всех, как мальчишку, отругал начальник горотдела.
Еще большую радость испытал, когда из уголовного дела, которое вел Олег, пропала справка врача-гинеколога. Она была основой дела. Олег перевернул весь кабинет, все ящики и папки, но справку не нашел. Пришлось взять у врача дубликат. Начальник горотдела за утерю документа объявил строгий выговор.
В исчезновении справки Олег обвинил Михаила. И хотя у того никогда не было ключей от кабинета Олега, он даже в лицо заявил:
— Устроил мне пакость со справкой? Ну ничего! Зато я тебя припутаю, не выберешься!
Смирнов долгое время вылавливал «малину» Шкворня. Следил за всеми событиями в городе, потому что каждое так или иначе было связано с этой бандой. Случалось, поручали расследование отдельных эпизодов другим следователям. Они обязательно советовались со Смирновым, держали его в курсе каждого события. И только Олег не счел нужным ставить в известность бывшего друга. Кто знает, как повернулись бы события дальше, если б не случай…
Рабочий день подходил к концу, когда начальник горотдела велел всем подняться к нему в кабинет на несколько минут.
Михаил сложил бумаги, привел в порядок стол и вышел из кабинета. Закрывая дверь, увидел Олега. Тот тоже направлялся к начальнику. Им предстояло пройти дежурную часть, длинный коридор и вместе подняться по лестнице.
Смирнов поморщился. Решил подождать, когда Олег пройдет подальше, чтоб не идти рядом. Михаил не глянул вперед, а там…
Дежурный патруль доставил в отдел трех алкашей. Пьяные, грязные мужики матерились по-черному. Сержант прикрикнул. Это всегда действовало безотказно, но раз на раз не приходится, и алкаши с кулаками кинулись на сержанта. Трое на одного. Тут подоспел Олег, вступился. Именно на него с рыком кинулся здоровенный обросший мужик с обезумевшими от пьянки глазами. Он тут же поднял Олега чуть ли не к потолку и завопил:
— Бей ментов! Спасай Россию!
В следующий миг Олег уже корчился на полу. Над его грудью зависла нога алкаша в тяжеленном сапоге. В углу двое других пьянчуг рвали в клочья сержанта.
Михаил подскочил сзади, сделал подсечку, свалил громилу на пол, закрутил ему руки за спину, нацепил наручники. Молча поднял Олега на ноги, и уже вдвоем они быстро угомонили алкашей, доставших сержанта.
Когда пьянчуг запихнули в вытрезвитель, Олег и Михаил пошли к начальнику, не обронив по пути ни слова.
В этот раз на совещании Олег не высказал ни одного замечания к следователю Смирнову.
Они не помирились, но отношения их стали более терпимыми. Олег уже не грозил, не оскорблял Михаила по любому поводу. Редко отказывал в машине. Здоровался еле приметным кивком головы, но при этом никогда не подавал руку.
Смирнов никому не рассказал о случившемся. Он ждал, когда Олег сам все поймет.
Прошло два месяца. Михаила среди ночи вызвали на происшествие. «Оперативка» стояла у подъезда, и пожилой водитель сочувствовал:
— Ну и жизнь у вас, Михаил, собачья! Работа — сущее наказание! Не успеешь в койке согреться, уже опять ехать надо куда-то! В чьей-то беде ковыряться. И только наши собственные беды никто не видит! Да и как помогут? Чем?
— Не понял. О чем это вы печалитесь?
— Да как же? Сколько лет вы с Олегом дружили? Считай смолоду. Вышла ошибка, и на всю жизнь врагами стали.
— Ничего! Время примирит, — ответил Михаил.
— Где уж там? Вчера с ним ехали. Год исполнился, как его сына не стало. С лица чернея, сказал: «Места себе не нахожу, покуда этот гад живой рядом ходит. Сына загубил ни за что! Ну да я ему отплачу той же монетой. Своей кровью поплатится! Никогда не прощу его!» А ведь это о тебе он сказал.
— Говорить можно что угодно, и грозит не первый день. Тот, кто много говорит, ничего не сделает. Страшен молчаливый, а Олег что сделает? Мы оба следователи. Не можем и не имеем права вредить друг другу в работе. Так что мне опасаться нечего.
— Ну, жизнь держится не только на службе.
— А в ином тем более он не опасен.
— Смотри, Михаил, Олег — человек злопамятный.
Смирнов вскоре забыл о предупреждении водителя, лишь
иногда ловил на себе колючие, злые взгляды Олега и ждал, когда время излечит душу человека.
Михаил, а такое было с каждым следователем, вел сразу несколько дел. Именно потому в его кабинете никогда не было пусто. Вот и в этот раз мало того, что в кабинете не протолкнуться, в коридоре все стулья заняты. Все по разным делам. Свидетели, потерпевшие, очевидцы. Всем нужно уделить внимание. Он работал, не глядя на часы. И вдруг услышал:
— Смирнов, зайдите ко мне!
— Что случилось? — спросил у Олега от порога.
— Тебе жена дозвониться не может.
— Тьфу, черт! Я думал, что серьезное, а ты…
— Вот как? Да ты и дома — сволочь! — услышал вдогонку.
Он позвонил домой, но никто не поднял трубку. На работе Ольги тоже не было. Не появлялась она и у родителей.
«Значит, у подруг застряла. Хотела предупредить, что придет поздно. Ну и я не скоро вырвусь отсюда», — подумал Михаил. Домой пришел к полуночи, Ольги не было.
А через десяток минут позвонил Олег:
— Спишь? Так вот, твоя жена в больнице. Ее на «скорой помощи» привезли.
— Что с ней?
— Меньше надо по телефону болтать. Тебе врачи звонили и не смогли пробиться.
— Что с Ольгой?
— Упала, на гололеде поскользнулась. Сотрясение мозга и перелом ноги. В травматологии теперь лежит в гипсе.
— Как же добраться туда теперь? — глянул на время.
— Сегодня уже не надо. Я съездил, пока ты там всех допрашивал. Отвез, что нужно в этих случаях, сказал, что это от тебя, а ты на происшествии. Она поверила.
— Спасибо, Олег.
— Добром — за доброе, но не только это между нами. Ту пропасть никому из нас не перескочить и… не подать руки…
Ольга долго лежала в больнице. Михаил бывал у нее далеко не каждый день. Он почти каждый день виделся с Дамиром.
Стукач охотно рассказывал Смирнову обо всем, что видел в соседском доме и возле него.
— Я себе для этого дела подзорную трубу завел и всякий день в нее смотрю за соседом. В ней, в той трубе, он весь как на ладони. Даже в сортире от меня не спрячется. Вижу все, что он ест и пьет, с кем говорит. А вот о чем, этого не знаю. Всем хороша труба, но вот жаль, что уши ей не приделали. Глухая! Если б слышала, цены б не было той штуковине.
— Он один теперь живет? Не появлялся у него рыжий здоровый детина?
— Такого нету. Раньше был.
— Когда раньше? Неделю назад?
— Да нет! Давно.
— Кто с ним живет теперь?
— Охрана ихняя. Мужики. Плюгавые, оборванные, грязные, как бродяги.
— Сколько их?
— Трое! Один завсегда в доме прибирается, жратву готовит, постирушки делает, по магазинам бегает, а двое других сторожат попеременку: сначала — один, другой в то время спит, и наоборот.
— Из дома Шкворень часто уходит?
— Когда как. Вчера до ночи мотался где-то, воротился поздно. Сразу свет включил. Впереди себя бабу пропустил. Вместе они приехали. Она «косая» была, шаталась. Он ее приобнявши вел. На крыльце чуть не грохнулась. Удержал ее козел и в дом увел.
— А женщина ли это была?
— Ну как же так? Что ж я бабу от мужика не отличу? Все женское при ней. Ее и без подзорной трубы видно.
— Когда она ушла от него?
— Еще с ним. Не покинула. Знать, понравился.
— Скажи, а ночью к нему не приходят?
— Нет! Я ж глаз с него не спускаю. Не то что человек, муха неприметно не пролетит, — уверял Дамир Смирнова.
На следующий день Дамир рассказывал следователю о новой бабенке Шкворня. Эту он тоже привез на такси и снова пьяную.
— Интересно, почему только пьяных возит?
— А какая трезвая с ним согласится? Вы ж знаете его: рожа бандитская, сам корявый. И тоже киряет. Мне кажется, он и на тот свет уйдет бухим. Я его трезвым и не видел. Все нормальные бабы замужем, а эти, шалавы, кому еще нужны?
— Хоть одну в лицо запомнил?
— Они все на одну рожу! Все крашеные! Да и падают. Пока от калитки к крыльцу доползут, иная, да что там, по три раза дорожку носом вспашет…
Лишь потом узнал Смирнов от Ванюшки, что все эти бабы были бандершами, барухами, привозили Шкворню его долю от шпановских «малин» с краденого барахла. Ни одна не была в постели с паханом. И не пили. Пьяными прикидывались по велению Шкворня. Тот вмиг приметил подзорную трубу в руках Дамира и понял, для чего она ему нужна.