Лаура перепрыгнула через несколько последних ступеней и приземлилась в холле, где господствовал последний портрет. Сорокалетний мужчина, коротко стриженный, в очках, с неожиданно мягким, рассеянным взглядом, совсем не подходящим к его высокому положению.
– Мой дорогой папочка. Он много сделал для воссоединения Германий, но сначала избавился от «неудобных» соратников, разоблачив их как шпионов ГДР.
Лаура снова скрестила руки, явно очень довольная своим музеем ужасов. Она выплеснула злость и успокоилась.
– Отличная галерея, – сподхалимничал Ньеман, – но я не понял, что вы пытаетесь доказать.
– Доказать? Нет! Я всего лишь хочу помочь вам понять, какой широкий выбор объектов возмездия вы имеете в семейке Гейерсберг. Половина Баден-Вюртемберга нас ненавидит, другая боится. Никто не придет на кладбище порыдать на наших могилах. Ищите в других местах, Ньеман, и не смейте больше беспокоить моего дядю!
Самое время для контрнаступления…
– Что вам известно о Черных охотниках?
Произведенный эффект превзошел все ожидания сыщика. Лаура изменилась в лице, стала бледной аж до синюшности. Не говоря ни слова, она прошла мимо него к ближайшей застекленной двери. Он испугался, что женщина сядет в машину и исчезнет, но обнаружил графиню на крыльце – она держала в дрожащей руке сигарету и пыталась прикурить.
– Так что там с Черными охотниками? – повторил он нейтральным тоном.
Лаура резко повернулась и выдохнула дым ему в лицо:
– Легенды. Нам семьдесят лет досаждают слухами о них. Якобы мой прадед спрятал этих мерзавцев и «реабилитировал» их на своих заводах. Что, не сумели найти подозреваемых получше?
Еще одно колечко дыма ему в рожу…
– Сегодня ночью на вас напал рёткен. Это была любимая порода Черных охотников.
– Он на меня не нападал.
– Потому что я подоспел вовремя.
– В Европе уже семь десятилетий нет собак этой породы.
– Одна появилась вчера в вашем парке. С клеймом зловещего батальона на ляжке.
Лаура отошла на несколько шагов, продолжая курить, и он подумал: «Вышел бы хороший портрет для мраморного холла, пусть бы висела рядом с папой…»
– Значит, вы переключились на охоту за призраками?
– Не шутите, Лаура! – Ньеман шагнул к графине. – Опасность, которая вам грозит, реальна. Думаю, вы следующая в списке.
Она бросила окурок и затоптала его, вложив в движение накопившееся раздражение.
– Найдите убийцу, Ньеман, и отстаньте от дяди. Навсегда.
Он поклонился. По непонятной причине ему сейчас нравилось разыгрывать карту почтительности и преклонения перед властной немкой.
Он покинул замок, подошел к «вольво» и, повинуясь рефлексу, оглянулся через плечо: Лаура исчезла. А вот Франц фон Гейерсберг смотрел на него из окна первого этажа.
30
Ивана никогда не видела ничего подобного. Весь город словно бы нарисовал художник-иллюстратор детских книг. Обычные дома здесь тоже были, но взгляд притягивали фахверковые стены, красные крыши с уступами и башенками. Плющ вился по стенам и цветным изгородям. На каждом углу звонили большие часы с золотыми стрелками, мимо все время ездил красный трамвай – на случай, если вы еще не поняли, что во Фрайбурге-им-Брайсгау Рождество правит бал каждый день.
Ивана испытывала восхищение и одновременно беспокойство. В ее душе не было ностальгии по миру детства, свойственной всем взрослым. При ней, конечно, упоминали волшебные сказки, но она не росла с томиками братьев Гримм и Шарля Перро. Маленькой Иване не рассказывали на ночь истории о принцессах и эльфах из книги с чудесными рисунками и буквицами на старинный манер. Отец учил ее читать по бутылочным этикеткам, мать вечно пряталась, боясь его кулаков, а после смерти родителей, в интернате, она имела право на полчаса телика перед сном!
В середине дня позвонил Ньеман, попросил найти отель во Фрайбурге, и лейтенант Богданович поняла: в Стеклянном Доме они больше не желанные гости. Ивана попросила о помощи Кляйнерта, и предупредительный немецкий коллега забрал их вещи и повез Ивану в центр города, на пешеходную улицу, обсаженную глициниями. Маленькая гостиничка с розовым фасадом и золотым котом у порога гостеприимно приняла ее.
Комиссар уехал «писать отчеты», оставив Ивану ждать ментора. Она устроилась у входа между двумя огромными горшками с геранью и закурила.
– Это и есть твой дворец?
Ньеман подошел бесшумно, напугав ее. Выглядел он вымотанным.
– Ну так что? – недовольно проворчал он.
Ивана сунула окурок в один из горшков, они вошли и поднялись в свои номера.
Лестница с лакированными перилами, бутафорские факелы на стенах…
В коридоре Ивана решилась подать голос:
– Красивый город, правда?
– Мне пришлось оставить машину и десять минут топать сюда пешком, – с обидой сообщил он.
Она не стала интересоваться продолжением программы, открыла дверь и обнаружила маленькую комнату, оклеенную обоями с пастухами и любителями пива. Высший класс!
Она разбирала сумку, когда в дверь постучали.
На пороге стоял Ньеман. Судя по выражению лица и черному пальто на плечах, в свой номер он даже не зашел.
– Идем, угощу тебя пивом.
31
Каждому из них было что рассказать.
Ивана узнала историю девочки, изуродованной рёткеном, Ньеман приобщился к семейной тайне, выслушав признание о том, как один Гейерсберг сделал другого Гейерсберга – родного брата! – инвалидом.
Оба факта имели весьма отдаленное отношение к убийству Юргена, но подкрепляли уверенность майора, что они вышли на след.
– На какой след? – растерянно спросила Ивана.
– Концы нужно искать в прошлом. Все дело в возмездии.
– А кто мститель? Франц?
– Этого я не говорил. Возможно, давнее несчастье на охоте не имеет ничего общего с нашим убийством.
– Я за вами не поспеваю, шеф.
– У этой семейки куча секретов. Очень старых секретов.
– Какого рода?
– Не знаю, поэтому нужно копать. И очень глубоко.
Ивана понимала, что это пустые слова, но была рада, что вернулся ее Ньеман. Немногословный интуитивист. Породистая ищейка, способная без устали преследовать преступника и сойтись с ним в схватке один на один…
Они медленно, как туристы, направились к пешеходному центру города. Все вокруг было новым, но казалось созданным в семнадцатом веке, в ту вневременную эпоху, когда мужчины носили кожаные лосины, а дамы – платья с кружевным корсажем.
Впрочем, внешность, как всем известно, обманчива.
Фрайбург-им-Брайсгау, университетский город, на сто процентов экологичный, настолько современный, что может служить примером для всей Европы. Биологически чистые продукты здесь продавались в супермаркетах, а передвигались все на велосипедах. Все во Фрайбурге работало на солнечной энергии, и компост был свой, местного производства, так сказать. Коляски, запряженные лошадьми, ездили по булыжной мостовой, стук тяжелых копыт разносился по округе, напоминая, что здесь чтят традиции.
Ньеман неожиданно свернул на одну улицу, потом на другую, как будто прекрасно знал этот город. Миновав маленькую площадь, они наткнулись на странный дом с ярко-красным фасадом, рифленым золотым декором и гаргульями на каждом этаже.
– Дом Кита, – торжественно провозгласил майор. – Кажется, здесь жил Эразм.
Ивана понятия не имела, кто такой этот Эразм, ей была известна только программа «Эразмус», позволяющая студентам учиться в других странах по обмену.
Лейтенант ждала продолжения, но ее шеф молчал.
– Странно… – рискнула прокомментировать она.
– Что именно кажется тебе странным?
– Этот дом с золотыми штучками.
Ньеман вздохнул и пошел прочь.
– Я облажалась? – спросила Ивана, догоняя его.
– Это дом из Суспирии.
– Дом из чего?
– Из фильма ужасов семидесятых годов режиссера Дарио Ардженто.
– Они снимали прямо в доме?
– Нет, только рядом.
– А почему он называется «Дом Кита»?
– Понятия не имею.
Вот уж действительно, ужас как интересно! Они снова свернули и попали на улочку, окаймленную желобом, по которому бежал ручеек. Ивана читала в путеводителе, что и эти канавки, и вода наделены магической силой: ступишь ногой – в этом же году выйдешь замуж… за жителя Фрайбурга.
Вспомнив лица красавчиков-велосипедистов, она незаметно макнула подошву в ручеек. Пусть потом не говорят, что она не старалась…
Пройдя вдоль канала, полицейские оказались на небольшой площади, окруженной плакучими ивами.
Ньеман отвел ветки, как занавес из бусин, и их взглядам открылось кафе с террасой, четырьмя чугунными фонарями и садовыми столиками.
Они заказали пиво.
Ньеман сидел, втянув голову в воротник, держа руки в карманах. Помолчав, он заговорил, глядя на воду.
– Это гениальный фильм… – Разговор продолжился с того самого места, на котором оборвался. Ивана по-прежнему не понимала, к чему ведет ее шеф. – Подростком я уже был одержим насилием. Своим собственным и чужим. Обожал фильмы ужасов. Таскался по плохоньким киношкам, смотрел, как льется экранная кровь. Мне часто казалось, что эта слишком красная кровь «из семидесятых» пропитывает бархатные кресла и капает на пол. Я паниковал, искал внутри себя выход, утешение… Выход я нашел, только став полицейским, а душевное равновесие обрел в борьбе с хаосом улиц и преступниками.
Ивана молча изумлялась эффекту, произведенному на майора Домом Кита, обычно он не был склонен откровенничать.
Им принесли холодное пенистое пиво, Ньеман сделал несколько глотков и продолжил:
– Меня спасли чужая жестокость и насилие. Я не нашел решения проблемы, но стал ее частью. Несколько лет назад я, кажется, получил ответ и одновременно понял: те, кто понимает, молчат.
«Вот поди разбери, о чем он…» Ивана точно знала одно – Ньеман изменился. Герненская история едва не стоила ему жизни и расшатала психику.
Кома, операция, выздоровление… Раньше Ньеман был энергичнейшим из людей, всегда первым наносил удар, даже если жертва уже не шевелилась. Апостол мгновенного возмездия, он был легавым в худшем смысле этого слова. Жестоким, непредсказуемым, плюющим на закон, но суперэффективным.