– Вы боитесь, Лаура, – шепнул ей на ухо майор.
– И чего же я, по-вашему, боюсь? – Она повернула голову, веки дрогнули, выдавая чувства.
– Черные охотники угрожают вам.
– Не понимаю. Они на нас работают или хотят запугать нас?
Где-то совсем близко взмахнула крыльями птица, издав звук, подобный кинохлопушке. Кадр заканчивался, его теория не выдерживала критики.
Лаура победительно улыбнулась, сказала:
– Вернусь позже… – и пошла к дороге.
Сыщик проследил, как фигура женщины скрылась в тени елей, и решил снова зайти в часовню, чувствуя себя «поганым» легавым, пронырой, стервятником…
Половина свечей в нефе погасла, и деревянные стены выглядели волглыми, гниющими.
Ньеман приблизился к месту, где молилась графиня, – и не увидел ничего особенного, разве что подставку, залитую расплавленным воском. Он сделал еще несколько шагов и заметил белую мраморную табличку, привинченную к стене, достал телефон, зажег фонарик, прочел на доске имя Юргена и даты жизни и смерти и начал читать эпитафию:
Исполнись мужества, когда
боренье трудно,
Желанья затаи в сердечной
глубине
И, молча отстрадав, умри,
подобно мне[38].
Изречение было на французском. Ньеман сфотографировал текст и перечитал его, пытаясь ухватить за хвост какое-то смутное воспоминание. Это фрагмент знаменитого стихотворения, но какого?
Он повторил про себя последнюю строку: Подобно мне… Кто такой этот «подобно мне»? Чей голос звучит в стихотворении?
Телефон завибрировал, и сыщик от неожиданности едва не выронил его.
Ивана.
– Что? – закричал он, не веря своим ушам. – Еду.
45
В глубине долины, на плато, расположилась краснокирпичная ферма. Она как будто притягивала последние лучи заходящего солнца и трещала на манер костра для барбекю, который не дотушили на поляне. И это та крепость, которую предстоит штурмовать?
Ивана в шлеме и бронежилете укрывалась за одним из тяжелых фургонов спецназа, чувствуя себя орехом во рту Щелкунчика. Рядом, в позиции Ствол на Юг, находился Кляйнерт, оружие он удерживал двумя руками, стволом в землю, и выглядел жутко сексапильно.
Пока Ньеман «сражался» с графиней, Ивана сделала решающее открытие – нашла фамилию и адрес заводчика пресловутой породы. По словам аптекаря из Кандерна, дыры к югу от Фрайбурга-им-Брайсгау, один человек каждый месяц покупал у него медикаменты, восполняющие недостаток цинка в организме животного. Он предъявил рецепт, выписанный очень известным ветеринаром из знаменитой деревни Графенхаузен. Вот только этот специалист никогда и никому не давал подобных рекомендаций.
Ивана сразу накопала данные на покупателя добавок: Иоганн Брох, сорок три года, опытный охотник, неоднократно задерживался, имел срок за насильственные действия и браконьерство, расстановку силков и несоблюдение сезонных правил. Дважды его подозревали в убийстве, но оба раза не смогли доказать вину. В общей сложности он провел за решеткой десять лет.
Официально Брох разводил охотничьих собак на ферме. Недалеко от ледникового цирка Прэг.
Собак, но другой породы.
Главное заключалось в том, что он уже шесть лет трудился на ассоциацию «Черная кровь» и был одним из рецидивистов, которым покровительствовал дядя Франц, нанимая их на работу.
Кляйнерт отреагировал молниеносно и в рекордно короткий срок собрал «штурмовую бригаду» из местных спецназовцев и федеральных коммандос. Они прибыли на место, опередив Кляйнерта с Иваной.
Хорватка попыталась предупредить Ньемана, но он был недоступен по телефону, и она чувствовала себя потерянной. На ее взгляд, операция выглядела несоразмерно масштабной. В конце концов, арестовать требовалось бывшего браконьера, переквалифицировавшегося в заводчика собак. Увы, Кляйнерт с ней не соглашался – и оказался прав: Брох встретил их ружейными залпами.
Теперь ситуация отдавала фортом Шаброль[39]. Войска заняли позицию на равнине, вечерний ветер играл с высокой травой, причесывая стебельки мягкой лапой. Вся декорация трепетала, окутанная сумраком; как будто исходившее от Иваны напряжение электризовало и природу.
За их спинами раздались шаги. Ну слава богу, Ньеман. Стрижка ежиком, круглые очки, черное пальто и гениальная голова. Несмотря на возраст и усталость, он выглядел очень неплохо – особенно для тех, кому нравится тип милитари.
– Это что еще за бардак? – спросил он, даже не переведя дыхания.
Кляйнерт принялся излагать. Ньеман, недовольно морщась, обводил зорким глазом долину, уже заметив в кустах людей с ручными пулеметами и снайперов на деревьях, вооруженных винтовками Ultima Ratio[40].
– Вы сорвали с места всю эту компанию из-за обычного собачника?
В качестве ответа немец протянул ему бронежилет.
– Ни за что! – Сыщик покачал головой. – Это приносит несчастье.
Иногда Ньеман выглядел существом из другого мира и другой эпохи, «золотого века» отчаянных парней, шедших на приступ бандитских притонов с сигаретой в зубах и шестизарядным револьвером.
Кляйнерт не дрогнул, не отступился, и Ньеман снял пальто и, ругаясь себе под нос, надел жилет. Скрипнули липучки, и вот он уже экипирован, как все остальные. Ивана улыбнулась – она знала своего шефа и понимала, что в глубине души ему страшно нравится напряженная обстановка и запах пороха в воздухе. Он был человеком «земли» и после Гернона очень скучал по такой работе.
– Мужик поприветствовал нас выстрелами из ружья, – предупредила его Ивана. – Хорошо, что Фабиан вызвал спецназ.
– Фабиан?..
– Отстаньте!
Выражение лица майора внезапно изменилось – он заметил псов «собачьей бригады»[41].
– Они тут, чтобы искать рёткенов, – поспешила объяснить хорватка, но он уже впал в каталепсию и только пялился остекленевшими глазами да пытался расцепить закаменевшие челюсти.
– Слушайте мой голос, Ньеман.
Никакой реакции. Шеф Иваны молчал, сжимая побелевшими пальцами пистолет, готовый перестрелять всех немецких овчарок, спокойно сидевших у ноги проводников.
Ивана схватила его за лацканы и крикнула во все горло:
– Ньеман!
Зрачки майора сузились, связь с внешним миром восстановилась. Слава богу!
– Присядьте и ждите вместе с нами. Скоро прибудет подкрепление.
– Какое подкрепление?
– Из Штутгарта, – вмешался Кляйнерт. – И прокурор должен дать зеленый свет.
– Мы по-прежнему собираемся брать браконьера, забаррикадировавшегося в своем домушке?
– Перестаньте придуриваться, шеф, – попросила Ивана. – Если он из Черных охотников, у него наверняка и огнемет есть. И гранаты. Осторожность не повредит.
Ньеман кивнул и тяжело задумался. Ивана ничего не смыслила в тактике и стратегии осады и приступа. Может, и правда лучше дождаться темноты? Есть ли план атаки у спецназа? Ночная операция будет выглядеть впечатляюще, когда включатся лазерные прицелы.
Кляйнерт, не подумав о том, как напряжены нервы у всех окружающих, произнес длинную техническую тираду по-немецки, в ответ забулькали рации.
– Мы еще не определились, как будем вскрывать дверь, что лучше – таран для силового вскрытия дверей или взрывчатка…
– А почему не ракета?
– Этот собачник – бесноватый, и мы не допустим ни малейшего риска. Прибудет подкрепление, власти дадут добро. Вертолет доставит дополнительные силы, и мы атакуем…
Ньеман не сводил глаз с полицейского с гранатометом на плече. Выглядел он как человек, замысливший какую-то каверзу.
– Получится молниеносная операция, – продолжал ничего не заметивший Кляйнерт, – воздушно-наземная.
– Действовать нужно сейчас – нельзя терять ни минуты.
– Вы в моей юрисдикции и в моей стране. Вы – французский гражданин и не…
Ньеман рванулся к парню с гранатометом, вырвал у него оружие и произнес, как нечто само собой разумеющееся:
– У меня есть идея получше: давайте постучим в дверь.
– Ньеман, я не допущу самоуправства. Использование слезоточивого газа должно быть санкционировано…
Майор зарядил гранатомет:
– «Молниеносный удар» – это я! – И Ньеман побежал к дому, как одинокий камикадзе по зеленеющим пастбищам.
Ивана рванула следом, бормоча себе под нос:
– Ньеман, это вам не по силам. И не по возрасту. – Она достала пистолет и добавила убитым голосом: – Слишком поздно для вас, слишком рано для меня…
46
Они почти сразу оказались на открытом пространстве. Ивана трусила за Ньеманом, чувствуя себя не в большей безопасности, чем глиняная мишень во время «Стрельбы по голубям»[42].
Вдалеке пламенел в сумерках новехонький дом. Никто по ним не стрелял. Они пробирались через кусты, топтали траву. До цели оставалось триста метров. Ивана не чувствовала своего тела, адреналин зашкаливал, от эйфории щипало в носу. В голове кружилась одна-единственная мысль: если Брох опытный охотник…
Двести метров.
Никаких выстрелов. Шаг, еще шаг, новые ощущения, рукоять «зиг-зауэра» в ладони, «белый шум» в ушах, предшествующий схватке. Чувство опасности, знакомое по прежней жизни на «другой стороне», чувство, которого ей всегда не хватало в работе.
Сто метров.
Раздался глухой звук – выстрелили из помпового ружья. Им повезло, Иоганн Брох – обычный браконьер, будь у него хорошая винтовка, они бы уже беседовали со святым Петром!
Ньеман дышал тяжело, со всхлипами, ноги ставил неуверенно. Еще два выстрела. Снова мимо. Риск не так уж велик, помповое ружье бьет всего на несколько десятков метров.