ну и лубками, если кость была сломана, или щипцами, если в ране что-то застряло. Раны он тоже обрабатывал, в том числе используя al-kuḥl, который давно был куплен у южан. Джеремус в процессе работы весьма его нахваливал и перекидывался с Адель соображениями о том, что, надо бы и самим собрать некий перегонный куб, но вот с чего начинать…
Наконец, Хелдор решился подойти к хирургу, завязать беседу:
- Многое о тебе слышал, но не думал, что ты держишь меч на поясе. – И действительно, поверх измаранного холщового одеяния у него на поясе болтался короткий меч в ножнах.
- Мне драться тоже приходилось, юный друг. Военный хирург должен быть готов до последнего спасать своих пациентов. В том числе и от недругов, проникших в лазарет.
Хелдор с некоторым сомнением посмотрел на немолодого щуплого хирурга, но оставил свои мысли при себе. Тот, впрочем, разгадал его мысли:
- Воину тоже не мешает быть хирургом – вот посмотри – Джеремус показал на пациента – рубленая рана - меч рассек стеганку, разрубил руку до кости. – Вот с этим наш доблестный стражник даже, собрав волю в кулак, так и колол недруга копьем до заката. И только сейчас, понимаете ли, решил спохватиться – хирург постучал себе по лбу, показывая, что он о такой самонадеянности думал. – А вот ударь его противник хоть немного выше, по локтю – он бы сразу оружие бросил, и, если бы не погиб, то уж точно выбыл бы из строя надолго.
Хелдор задумался, скребя подбородок.
- Я кажется видел у тебя глефу, вроде моей, в обозе. Конечно, в пылу сражения прицелиться некогда, однако же… Как воину тебе будет полезно – ведь не обязательно ломать десятки костей, чтобы убить противника, да еще потом оружие завязнет, да заточка портится? Ведь зачем разрубать грудную клетку, если можно ударить на ладонь ниже и выпотрошить противника как жирную рыбу?
- А еще если его хорошенько приложить по голове, то он сам упадет, с виду целый, а…
- А так у него мозг бьется о череп, все правильно. Кстати, таких у нас с обеих сторон не меньше сотни. Помочь я им особо не могу, так что лежат, в себя приходят. Но проломов и трещин нет, а жаль…
- ЖАЛЬ? – одновременно выкрикнули Хелдор и раненый стражник.
- Ну что вы… - Сказал Джеремус, перекусывая нитку – просто давно хотел кому-нибудь трепанацию провести… - Так, попей вот из бурдюка вина, сядь и не дергайся, штопать тебя буду. Да ты говори, говори эээ… Хелдор. За разговором оно веселее.
- А можно я?
- Ты? Ну слушай, это тебе не портки зашивать, это человек живой!
- А я… Я магией умею.
- Если ты сейчас предложишь ему в рану натолкать тертого папоротника…
- Нет! Магия, прямо как у Адель.
- Действительно? – Джеремус развернулся к магессе, что вновь хлопотала над казначеем. Кажется, он скоро может прийти в себя.
- Ну не как у меня – девушка хихикнула, но если рана «чистая», то пусть он попробует.
- Так, любопытно. А пациент не против?
Молодой парень залпом отхлебнул половину бурдюка:
- Теперь нет!
Джеремус внимательно наблюдал за манипуляциями Хелдора, нахмурившись. После этого стражник, ошалело рассматривая свой чуть красноватый шрам, удалился.
- Полезно, можно быстро остановить кровь – покивал Джеремус – только отложи это для более отчаянных случаев, а то если ты сейчас начнешь всех так лечить, то либо у тебя от руки ничего не останется, либо… Ну, словом, ни к чему.
- А я бы и по-настоящему, как ты научился бы лечить.
- Слушай, у нас ведь главное не навреди… Книг у меня с собой нет. Так что ты наблюдай, и не делай, что не просят, хорошо? Хилия – окликнул он русоволосую девушку – принимай помощника.
- Гм… Здоровенный то какой – невысокая девушка, уперев руки в боки, оценивающе посмотрела на дружинника – ладно, держи своего товарища за плечи, чтобы не вырвался.
- А что с ним?
-Да вот, кость вправить… Ага, так, дай ему в зубы… Палку дай ему в зубы, говорю!
Весь остаток дня прошел в новых заботах, и Хелдор пообещал сам себе, что навестит своих новых знакомых уже в городе. Под навесом он спал сегодня один – Евик была приглашена в шатер Маркграфа, после чего от костра к костру стали гулять сальные шутки, а дружинники то и дело прислушивались к тому, что происходило внутри шатра… Они и правда возились с бумагами, списками и монетами, какая скука!
Крестьяне – и с той, и с другой стороны улаженного конфликта, расходились по домам. Многие, кстати, давно не видели свои семьи и даже не могли представить, где их искать – по той простой причине, что Аррен одним из своих последних приказов запер всех мужчин в посаде, вбивая в них ту науку, что была многим селянам отнюдь не по душе. Уходили и йомены с бывшими дружинниками, но среди последних были и те, что уже через неделю-другую окажутся в городе.
Хобилары, в том числе и недавно завербованные, были снова при деле – разносили они весть о том, что пленные дружинники и йомены, которые сейчас батрачили в деревнях, могут отправляться на все четыре стороны, так как их сюзерен почил. Стоит ли говорить, что сторон-то было немного – или остаться в деревне поденщиком, надеясь когда-нибудь жениться, остепениться, построить собственный дом, или попытать счастья, отправившись в город. Одна была загвоздка, у бывших вояк не было ни оружия, ни монет, только то, что потом сердобольные крестьяне дали им в дорогу. У них был только их опыт, в основном непригодный для мирной жизни. Помыкавшись на заработках, так многие и вновь возьмутся за оружие – то, что выкупят сами, или то, что они получат от Маркграфа.
… Евик осталась последней на развалинах замка. Она так и сказала своему новому окружению – ей необходимо было проститься. Армия Майсфельда отправилась домой по двум почти параллельным дорогам. Ехать долго не придется, потому как весь скот, взятый для пропитания, был забит. Ускоряло армию и то, что многие торгаши, шуты, зубодеры, проститутки и всякие шарлатаны пошли своей дорогой. Целых возов с награбленным, понятное дело, не наблюдалось.
Рядом с ней послушно паслась кобылка, что еще три дня назад была запряжена в карету. Ее родичи, вернее, их прах, был захоронен отдельно, во дворе павшей крепости, под плитой, о чем гласила наспех выбитая надпись. Девушка стояла над ней в задумчивости. Наконец, оглядевшись по сторонам, она подошла к какому-то незаметному пню, который, сколько она себя помнила, так никто и не пытался выкорчевать – столь глубоки были корни. Она достала записку, сунула ее в узкое дупло, после чего, подобрав юбки, довольно ловко взобралась на лошадь и отправилась следом за уходящей армией.
В городе было довольно шумно, с того самого момента, как их войско вернулось домой. Сначала оплакивали, потом в храме Верховного отца отпевали, потом праздновали, потом награждали, потом снова праздновали. Потом еще ощенилась Грусса, в дружине тоже дело встало – всем было интересно посмотреть на странных крупных черных щеночков…
Хелдору общее настроение радости не передалось, а посему он, пока больше никаких дел не было – так что он предпочитал при каждом удобном случае уходить из города. И вот третий день, переплывая на чьей-то лодке реку, он сидел на небольшом взгорье, смотря в мир. Сегодня его глаз все чаще цеплялся за растущие на старом пепелище березы. От деревни остались лишь угольно-черные проплешины, зарастающие травой, и теперь там, открытые простору, поднимались длинные, стройные бело-черные красавицы.
Сон дал огромное множество вопросов и не дал ни одного ответа. Никогда сновидения еще не были такими ярким и страшным. «Смотри на противоположный берег» - вот что он услышал в хлопанье крыльев ворона, когда проснулся, и эта подсказка мало чего давала. Он так был погружен в свои думы, что…
…Нападающие заплатили дорогую цену. Остатки отрядов Свена и Теодорика были готовы войти в город, но страх заставлял их оставаться на своих местах - из уже, казалось бы, взятого города, не доносилось ни звука. Предыдущий отряд, которому прочили взятие Цитадели Ворона, словно исчез - никто не вернулся. А крики, стоны и лязг железа просто становились все тише, тише...пока не смолкли...
Хелдор сорвал с головы искореженный шлем, длинные волосы взметнулись и мягко легли на плечи. Молодой воин чувствовал себя прескверно. Голова гудела от ударов гномьих топоров и палашей их союзников-людей. От нечеловеческого напряжения поврежденный летом глаз почти ничего не видел. Юноша устало помотал головой. Он был готов сражаться - но уже ни на что не надеялся.
Именно поэтому он, как один из командиров, настоял на том, чтобы вчера ночью ушли из города женщины и дети. Ивви и Фиону, тяжелораненых, он отправил с ними. Он сам врачевал их раны, по мере сил, и теперь, по крайней мере, смерть им не угрожала. Самые его близкие люди были в безопасности, и он был спокоен.
- Хелдор! - то был Лекс, его стародавний друг и - сержант одного из отрядов Воронов. -командир Карви убит, все сотники, кроме тебя, тоже. Ты ведешь нас.
Юноша кивнул:
- кто остался?
- две сотни дружинников...
- А ополчение, милиция, рыцари?
- ты же знаешь, все остались...а рыцарей сегодня и не было, благородные покинули город еще вчера...
-Я и не знал...не до того, знаешь ли, было- голос Хелдора дрогнул. Лекс знал, о чем или, вернее, о ком шла речь.
- Разбейтесь на...ах, к чему это! Воины...ко мне! Вы знаете, что нам не уйти. Но Арн-дейл незыблем, и война выиграна. Враг обескровлен, он не пойдет дальше... Но более не будет Воронов. Мы все ляжем здесь. И мы не будем ждать, когда они нападут на нас со всем, что у них осталось. Они не пройдут дальше! А весной новые воины встанут на наше место, их гнусная стая вновь повернет назад!
Теодорик вздрогнул, услышав рог Арн-дейла вновь. Он внезапно ворвался в осенний дождь и слякоть...гул...гул нескольких сот голосов...они шли в атаку! Впрочем, это жест отчаяния - десятикратное превосходство его воинов в численности было решающим аргументом.