Рейдеры встрепенулись, собираясь у проходов -один выходил на дорогу, где сейчас, к ужасу стюрангардцев, ополченцы - либо с пиками, либо с топорами и овальными щитами опрокидывали оставшийся заслон, а другойсмотрел прямо на лес.
- Корбрей – окликнул Бакх своего товарища, одного из последних, кто был когда-то в Ордене.
- Командир?
- Видел, где лошади в лагере?
- Да, туда, ближе к реке.
- Очень хорошо. - Бакх кивнул, козырек шлема ненадолго скрыл его глаза. -Если что… Туда и отходим.
- На всех лошадей не хватит, Бакх.
- А кто сказал обо всех? – окатил командир безразличием своего подчиненного.
Корбрей, поиграв желваками, кивнул:
-Мы их бросим?
Бакх, помедлив, ответил:
- Мы дадим шанс каждому. Лес большой. Куда пробираться – знают.
-Надеюсь. Не хочется начинать все сначала.
- Ну тогда собери людей и вдарь клином по тем, с дрекольем – резко оборвал его Бакх – а не трись возле меня, как будто я красна девица.
Тот, слабо улыбнувшись, поспешил выполнять приказ.
Войт упорно переставлял ноги, несмотря на преклонные годы и весьма тяжелое снаряжение. Последний переход он решил совершить пешком, наравне с прочим ополчением. Лесная раскисшая почва чуть схватилась льдом, и идти по ней стало немного легче – каждый шаг впечатывался в землю с тихим хрустом, надолго оставляя следы на земле, мхе, палых листьях.
Когда мародеры покинули их пределы - впору было бы распустить ополчение, да вернуться к своим делам. Но Войт не мог так поступить - второй лендлорд был, по слухам, подло убит во время переговоров, а ополченцы, бросившиеся в порыве ярости в укрепленную деревню, поплатились за это.
Люди требовали отмщения. Даже иные женщины рвались с ополченцами в бой, но пришлось им отказать. Часть бойцов тоже он отправил домой, иначе иные отдаленные деревни в их отсутствие так обезлюдеют, что по их улицам начнут бродить волки.
Войско Войта вышло внушительным, но все равно не так много, как осаждающих. В их планах было пошуметь, выманить к себе патрули, поохотиться на секреты, дозоры, может быть, вытянуть на себя фуражиров. Однако, когда они стояли неподалеку от лагеря Стюрангардцев и методично вешали отловленных рейдеров на приглянувшейся им раскидистой сосне, пришли очень интересные слухи. Иного бы они встревожили, но Войт не мог поверить, что Майсфельд погиб и город будет сдан… Конечно же, это была уловка, и нужно было поспешить на подмогу.
Ополчение держалось вместе, огромным походным лагерем, никуда не разбредаясь – зачем, если у них при себе было провианта на несколько дней, и даже бересту с сухими поленьями они прихватили с собой?
Сработали быстро - Войт послал одного из своих сыновей обратно на дорогу, возглавить отряд с пиками и павезами. Второй его сын, под присмотром, повел ватагу стрелков, пращников и здоровых да ражих вояк с бердышами, прямо на лагерь. Вперед, конечно же, послали самых молодых и быстрых, чтобы сообщили о том, что творилось в лагере. Сначала оттуда потянулась тяжелая пехота, с которыми им было не сдюжить, потом удалось разглядеть, что гномы тоже вышли в поле – а за ними и рейдеры.
Ополченцев, выстраивающихся прямо на дороге, заметили издалека, они еще и известили о себе заранее пастушьими рожками и воинственным перестуком пик о мощеную дорогу – Войт издалека слышал их громкие песни, что и стало сигналом остальным бойцам. Возможно, дозорные не сразу и сообразили, кто это, увидев весьма разношерстно, добротно снаряженных воинов – можно было подумать, что это пришедшие на подмогу банды рейдеров, кабы не длинные пики.
Передвижения по лесу теперь отчасти перекрывал теперь отдаленный шум боя и разгоряченные радостные крики – со стороны дороги и встревоженные, пополам с конским топотом – со стороны города. Именно поэтому всерьез на них обратили внимание лишь когда за частокол полетели увесистые камни, посланные пращами.
Все-таки, кое-какую охрану в лагере оставили, войти туда просто так не выйдет - в проходах толпились налетчики, выстроившие стену из щитов. Камни и болты теперь не достигали их - оставалось лишь посылать снаряды в центр лагеря, надеясь внести там сумятицу.
Войт остановился, тяжело дыша. Годы начинали брать свое – переход дался не так просто, да и последние недели старый вояка был на ногах. Раз-два… Грудь переставала ходить ходуном. Ополченцы строились подле него , готовые действовать. Однако, опытных головорезов, закрепившихся в узком проходе, преодолеть будет ой как непросто. Всех, кто при пиках он перекинул на дорогу, опасаясь вражеской конницы, но , похоже, ее у осаждающих почти не осталось… Кабы знать – и бойцы с пиками довольно быстро расковыряли бы рейдеров, ушедших в глухую оборону. Ну да что уж теперь.
Староста смотрел на поспевающих за ним мужчин – их становилось все больше. Почти все прерывисто дышали, но вместе с тем им не терпелось действовать – шум и крики на дороге поторапливали их. Войт сжимал рукоять меча на поясе, вдруг задумчиво переведя взгляд на частокол.
- Хм, дай-ка сюда, сынок. – Войт спросил у молодого парня возле себя бердыш – тяжелый, потемневший - а зазубрины делали его похожим на пилу.
- А… А как же я? Без оружия.
- Да на вот тебе – войт задумчиво отстегнул ножны с мечом и протянул ополченцу. Не порежься только!
Юный ополченец принял оружие с благоговением – когда Войт отвернулся, тот так и пялился на него, не решаясь достать из ножен. Староста перехватил крепкими и умелыми руками древко, отдавая приказы:
- А ну-ка давай мужики, свалим этот плетень! Ломать не строить!
Со столбами воевать не в пример легче, чем с обороняющимися, так что столь бесхитростный прием был встречен с воодушевлением.Если у рейдеров и были арбалеты, то у частокола не было настила, чтобы с него нормально стрелять, посему толпа вскоре, галдя и подбадривая друг друга, принялась за частокол. Послышался треск дерева, звук лопающей пеньки, вылетающих скоб, а Войт под одобрительные крики, найдя в ограждении слабину, подтянулся и потащил вниз целый пролет, через который свободно могло пройти три, а то и четыре человека.
Из лагеря послышались гневные, властные крики:
- Давай, собаки сутулые! Шевелись! Они уже там!
После чего у проделанного Войтом прохода возникло несколько рейдеров. Первый пытавшийся прорваться внутрь ополченец упал замертво, получив укол меча в глаз – потом за ним упал третий, четвертый. Двое попытались прорваться вместе, но их встретили щитами и безжалостно зарубили. В это время ополченцы, не утратив воинственного пыла, полезли внутрь в других местах -протискивались через бреши, или просто перелезали через покосившийся тын.
Ополченцы с пращами, прикрытые товарищами, начали забрасывать тех, кто еще держал основной проход, не давая дернуться - Войт увидел, как один из рейдеров, опустив щит и отвлёкшись на лезущих справа от него, получил увесистый булыжник, брошенный ему точно в лицо. На его месте тут же образовалась кровавая каша и тот, застонав и закрыв лицо руками, рухнул на снег.
В частоколе было все больше дыр, но ополченцы все никак не могли прорваться внутрь - убитых было не столь много, но вот кричащие и стонущие от боли раненые, заливавшие кровью снег и пожухшую траву, не вселяли уверенности и задора.
В этот момент шум у дороги усилился – он даже стал ближе.
- Пикинеры близко! Все арбалеты сюда! Быстрей! По готовности! Не пускать ближе.
Войт, увидев непродолжительное замешательство среди противников, перекрывавших зияющий проход, бросился вперед - первого щитоносца он что было мочи рубанул по шишаку – шлем выдержал, но его владелец отшатнулся в сторону. Другому он, перехватив бердыш прямо под лезвие, ударил в лицо – острием бердыша. Тычок не самой острой, но массивной железкой, разом оставил рейдера без зубов, воткнувшись куда-то небо. Войт дернул оружие на себя – полилась кровь. Тут его попытались рубануть топором слева, но он принял удар на древко, сводя оружие в сторону, после чего, переведя оружие, ткнул бердышом точно под бригантину. Умирать с такой раной теперь противнику долго - если кто-то милосердно его не прикончит.
Ополченцы гурьбой бросились внутрь за своим вожаком, попутно снеся еще не несколько кольев в заборе – все более и более запруживая лагерь. Началась форменная свалка – вскоре общая оборона лагеря рухнула – кто-то пытался из рейдеров держаться товарищей, но все чаще то один, то другой падал под градом ударов. Но были и такие, кто весьма умело избегал сильных, но неумелых ударов ополченцев.
Судьба осадного лагеря оказалась предрешена, когда в него, сохраняя строй, ввалились ополченцы со стороны дороги- а перед этим рейдеров, удерживающих проход, буквально отбросило назад лесом пик.
Казалось бы, никому из этих душегубов сегодня из лагеря не уйти, но тут послышалось конское ржание и топот, а знакомый злобный голос возвестил:
- В разные стороны! Валим из лагеря!
Некоторые рейдеры весьма умело и проворно, словно того и ждали, стали выполнять приказ, передавая его друг другу, силясь перекричать гвалт и шум битвы. По одному, по двое они, бросая лишнее, просачивались в лес, или пытались затеряться в палаточном городке, чтобы оттуда уже убраться восвояси, кто-то и вовсе рванул к реке.
Способствовал их повальному, но довольно успешному отходу, воцарившийся хаос – Бакх и еще с десяток бойцов, умевших править лошадьми, врубились прямо в толпу ополченцев, отсекая их от рейдеров. Это была капля в море, потому свободных лошадей попросту выпустили из лагеря, погнав на ополченцев – а там уже испуг животных и их умение отчаянно сучить копытами сделали свое дело.
Войт заприметил командира рейдеров – его коня в гуще боя занесло прямо на пики, и тот , заржав, остановился, не желая лезть на них. Тут он заметил своего сына, что, покрепче перехватив древко, ударил по шее лошади, оставляя неглубокую, но болезненную рану. Следующий удар он нанес по самому всаднику, но острие бессильно скользнуло по броне, и командир налетчиков, понукая коня развернуться, легко отбил его мечом, отчего пику рвануло из рук. Спеша на помощь своему отпрыску, Войт подскочил и рубанул коня по задним ногам, отчего тот завалился на круп. Всадник, дернувшись, высвободил ноги из стремени и спрыгнул с раненого животного.