- Дрова – руби! Сено – кидай! - что есть сил кричал на них Статли, показывая самые простые удары и уколы тем крестьянам – впрочем, получалось у них неплохо, ведь эти движения были знакомы каждому с малолетства.
Иногда Фиона, которая негласно была признана главным инструктором, отвлекалась от обучения и ходила на опушку, где к ней ласкалась черная волчица и ее подросший выводок. Люди не видели в том ничего странного – мало ли кто умудрялся приручить волка, - но вот эльфы, узнав об этом, стали относиться к воительнице с уважением и даже легкой опаской. Перед небольшой стаей лесных жителей они благоговели и старались не тревожить – где видели следы волчат и их матери – там старались не охотиться, чтобы не мешать.
Дружинники Майсфельда тоже продолжали упорную подготовку, потому как среди них все еще было немало новичков, которые даже не успели поучаствовать в настоящем бою - в Нейтральных землях противников оказалось не так много, так что новобранцам, плетущимся в хвосте, ни тягот сражения, ни славы не досталось. Приемы были простыми, незамысловатыми и, быть может, даже старомодными в сравнении с тем, как будут сражаться наемники. Но они были по-прежнему действенны. Ветеранов, занявших некогда этот город, оставалось не так уж и мало, и они охотно передавали новичкам все, что сами познали потом и кровью.
Не считая бойцов в отряде Хелдора, дружинников было около двух тысяч- лучников, арбалетчиков, щитоносцев, алебардистов, копейщиков. Некоторые даже, подобно Белке, все еще использовали метательные копья и топоры. Их высокая численность и способность справляться со всеми вызовами все еще делали их ядром Арн-Дейльской армии. Им и отражать приступ на стенах, потому как пикинерам там будет не развернуться, вылазки и контратаки тоже выпадут на их долю, потому как они более мобильны, чем остальные отряды, да к тому же и имеют хорошую защиту.
Теперь по плацу до самой темноты раздавались крики и треск дерева — опытные дружинники и новички азартно рубились деревянным оружием, попутно отрабатывая перестроения то в линию, то в несколько шеренг, то веером, то шилтромом. Карви лично следил за тренировками, и к вечеру его голос то и дело срывался на хрип — командовал он тоже лично. Вот и сейчас — одна отрывистая команда, после которой лейтенант едва не зашелся кашлем, и бойцы в черно-синих накидках мгновенно разбились на заранее оговоренные тройки — от того, как проворно они сделали это у неподготовленного человека зарябило бы в глазах — а после второй команды они приступили к командным спаррингам — каждая тройка против всех остальных — и так покуда без сил не упадешь на вытоптанную землю, или пока лейтенант не прикажет прекратить — и так, каждый день, при возможности и утром и вечером — до полного износа и отказывающих мышц. Не будь на них доспехов, к весу которых они попутно привыкали, и тогда с плаца близ Цитадели вереницей бы отправлялись раненые.
В это время у Майсфельда как раз гостил довольно важный человек - войско его, по сути, у него было уже даже поболе, чем было в городе.
- Ваши успехи поразительны, Войт. Ополчение, остановившее сначала налетчиков, потом попытку прорыва на наши земли, а потом еще вышедшее в поле и устоявшее перед рыцарской конницей… С вами опасно ссориться – усмехнувшись, добавил маркграф, подавая бывшему деревенскому старосте вино - тем оказывая ему огромное уважение.
- Кабы не хитрая наука, что показал им Хелдор – третьего бы не произошло, но в целом – хм, из столицы… - одобрительно хмыкнул Войт, пригубив бокал.
- А что, часто деревенскому старосте доводилось пить столичные вина?
- Ну-с… Подловили вы меня, задумчиво поскреб затылок мужчина. – И что теперь?
- Да ничего -Майсфельд пожал плечами – я знаю, что вы надолго отошли от дел, но… в стороне усидеть в такое непростое время не могли – а пробивались наверх ради общего блага, чтобы занять подходящее вам место.
- Ну скажете, пробивался – всем старостам лень было таким заниматься, говорили, мол Маркграфу своих солдатиков мало, вот, дескать, и играется. Но я-то сразу понял…
Майсфельд поглядел еще какое-то время в окно, прислушиваясь к грохоту на плацу, затем продолжил:
- Я с радостью еще побеседовал бы с вами о том, о сем, но пусть сначала о деле?
- Охотно.
- Как сюзерен на этих землях, я обязан впустить в город всех жителей, что пожелают, за стены города. Они работают – сеют, пашут, жнут… А я защищаю их. Так уж заведено.
- Гм… - Неопределенно сказал Войт.
- Но мы знаем, что, во-первых, всех укрыть я в городе и даже по крепостям и острожкам не смогу.Во-вторых, крестьянин надеется на авось и никуда частенько идти не хочет.
- Я начинаю догадываться, но дослушаю до конца.
- Спасибо. Мое предложение следующее. Противник придет, скорее всего, из-за реки, со стороны Грозда. По крайней мере, наемников, множество гномов, рейдеров и гвардию он уж точно не потащит в обход… Хм, выходит, либо вдоль гор из Стюрангарда, либо вообще через Фахро, поскольку… Через горы теперь не пройти. Разумеется, город будет осажден, и отделен от основных житниц, за которыми присматриваете именно вы. Основные силы он к вам не бросит, надеясь сковать нас осадой, но вот поживиться за ваш счет он постарается.
- Разумно.
- Все к этому шло и так, но договоримся – вы нам – принесете больше провизии, пока возможно. Заплатим и медью, и кузнечными изделиями, оружием – да хоть пряностями, что сами старосты и крестьяне хотят, то и будет. Люди пусть остаются на местах, защищают свои дома от мародеров и других напастей. Как только город возьмут в осаду… а этого точно не избежать - вы не должны пропасть. Ваши деревни - не просто поля и прокорм для моих дружинников. Выи есть Арн-Дейл. Не городские стены, не дорога на столицу – именно вы. И так или иначе, он выстоит.
- Ваши бы слова, Маркграф, высечь на золоте. Или хотя бы на меди. Чтобы помнили – искренне сказал Войт. – Это предложение мне по душе. Надеюсь, эта напасть нас оставит, и после этого мы сможем встретиться снова.. И обсудить, как быть дальше.
- Славно. Присылайте больше новобранцев – обучим. Самым упорным - пожалуем и оружие, и крепкие набивняки с подшлемниками. Так свой дом проще защищать.
- За оружие спасибо, ваша светлость, но кое-что вы забыли… - Улыбнулся Войт.
- Что-то упустил? – Насторожился граф – ну что же, говори.
- Мы сами присылаем в город стеганую броню, равно как и щиты и кожаную обувь для новобранцев
- Ох, я и запамятовал – растерянно сказал Маркграф.
- Земли цветут, благодаря вам. К такому сложно привыкнуть. Позвольте, я подолью себе еще?
Когда с делами было покончено, полилась неспешная, мирная беседа. В зал пытался явиться казначей, потрясая несколькими листами с «неотложными делами», но дремавший на спинке кресла ворон решил, что маркграфу надо хотя бы один вечер отдохнуть – едва вошедший, прокашлявшись, собрался обратиться к их светлости, бумаги оказались у хитрой птицы в клюве, а затем – на самой верхней полке книжного шкафа. Птица была удивительна умна – и столь же нахальна. Махнув рукой, казначей уселся рядом с беседовавшими и, устало вздохнув, достал трубку.
Ястреб и Хума заплатили высокую цену за спасение своих людей. Наступающие сумерки стали их союзниками – разрозненные отряды противника смогли-таки прорваться на перекресток, но арьергард, усиленный оставшимися неподалеку ополченцами, навалился на них с трех сторон. Налетчики в беспорядке отошли, а наемники не спешили приближаться к тяжело раненому, но опасному зверю. Небольшая заминка позволила беглецам отправиться полузаросшим и разбитым трактом к Пустошам.
Князь Фахро, как более старый и мудрый, лишь напряженно молчал, вглядываясь в контуры дороги и ведя чудом сохранившуюся лошадь на поводу. На ней, поперек седла, покачивался один из его раненых гвардейцев. Его колено выглядело совсем плохо - когда его преданный соратник выставил щит под удар гнома, тот рубанул его по слабо защищенной ноге. Если они не смогут устроить стоянку в ближайшее время, то он может остаться калекой.
Вскоре к ним навстречу приехала телега – та смогла забрать раненых: тех что едва могли идти, опираясь на товарищей. На смену к ним пришло два десятка воинов – кто в цветах Фахро, кто Грозда…Да какая же теперь разница. Хума, нехотя сев на лошадь, продолжил путь верхом, все порываясь уступить седло кому-то другому.
Ястреб хромал рядом, стараясь забыть о боли в распоротой ноге — кровь медленно сочилась через наспех наложенные повязки. В неверном свете убывающей луны кровь казалась черной и зловещей. Однако, едва он отвлекался от тянущей боли, как его мысли возвращали его в ту бойню, длившуюся с полудня и до наступления ночи — и о тех, кто в той ночи остался, не похороненный, забытый.
А сколько таких осталось по всем его владениям, когда они медленно отступали, цепляясь буквально за каждый камень- но тщетно: Князь Ястреб, один из лучших стратегов — отправляется в изгнание. Его лучшие воины были разбиты, перемолоты, искалечены – но долг свой выполнили исправно.
Дружина Ястреба слишком много на себя брала. Вопреки расхожему мнению — которое так крепко засело в головах простолюдинов, что его и не искоренить вовсе — они всегда первыми в бой вступали и, равно как и сегодняшним вечером, последними из него выходили. Теперь же отход был таким поспешным, что теперь доспехами его лучших воинов поживятся налетчики Теодорика.
Ястребу стало не по себе, когда он увидел кричащее обмундирование имперских наемников в сумерках: вид конечно у тех, по последней имперской моде выглядел весьма цветастым и несерьезным, но под яркими тряпками с пуфами и разрезами были отменные доспехи. А щегольские береты на головах тоже могли ввести в заблуждение — они привыкли носить такие поверх легких открытых шлемов. Полной противоположностью их дурашливому виду были устрашающие двуручные мечи, алебарды и пики. И самое главное – они их быстро настигали.
Судя по всему, противник, кое-как восстановив порядок, потянулся следом — и вперед выслал первыми профессиональных убийц. В отличие от набегавшихся за сегодня рейдеров и коро