К счастью для них, лес начал редеть — свет факелов стал бледнее. Деревьев становилось все меньше, и люди обнаружили, что наступили серые предрассветные сумерки.
На небольшой поляне был лагерь – в том числе там был лазарет, и булькающая похлебка, и даже старательно расстеленный лапник. Ястреб и подоспевший Гектор, наскоро поев и перевязавшись, так и легли на импровизированные лежаки, едва скинув сапоги – вповалку со своими товарищами. Хума, едва не упал ничком, слезая с седла, но заботливые воины подхватили старика, и постелили ему в телеге соломенный матрас – пожалуй, самое роскошное место для сна, что можно было здесь вообразить.
Проспали до полудня – а временный лагерь уже сворачивался. Еще день пути и еще одна ночевка дались с трудом, но самое страшное было позади. Дорога была практически пустая, почти все, кто мог, уже выбрались в поисках нового дома.
Ближе к полудню следующего дня лес, казавшийся уже бесконечным, начал редеть. увидев просвет, люди сами того не желая ускорили шаг, а когда заметили поднимающийся за опушкой дым от множества костров, в колонну изнуренных людей вернулись разговоры и робкие, тихие смешки. Отдых был рядом.
Ястреб привык дыму не доверять — так могло и что-то дымить после пожара. Однако, когда голова их колонны, несшая раненых, оказалась у самой кромки леса, он услышал возгласы. Как всегда, по возвращении из похода — крики радости и облегчения перемежались с судорожными расспросами и плачем. Кому-то в лагере их возвращение принесло облегчение, кому-то -горе... Выйдя из леса, Ястреб обратил внимание на женщин, толпящихся у дороги и ищущих глазами своих родных и близких. Колонна перед ним растворялась — раненых вели на крики лекарей и фельдшеров, уже расположивших госпиталь чуть в стороне от дороги. Временный лагерь беженцев располагался на небольшом взгорье, и, если чуть пройти вперед, он сможет получше осмотреться. Рядом с ним показался Хума. Не сговариваясь, они пошли через лагерь — дальше по дороге.
По обеим сторонам дороги расположились палатки — где побогаче да попросторнее, где были совсем ветхие, изрешеченные дырами. Однако неравенство, которое имело место в прошлой сытой, спокойной жизни, было здесь совершенно неуместным. Бывший купец мог поделиться с бедняком одеялом, а небогатый горожанин мог угостить истаскавшегося в пути немолодого дворянина сделанной на костре похлебкой. Сейчас они были на самом краю — а дальше — или они уцелеют, или погибнут все вместе — так какое же теперь дело до вчерашних дрязг? Быть может, на новом месте они смогут начать сначала.
По периметру лагеря бродили часовые — на вид скорее бодрые, чем усталые — многих ополченцев Ястреб загодя выслал сюда. В битве им поучаствовать не удалось, но, несомненно, охрана мирным людям была необходима — кто знал, что их тут ждало. Про местных жителей ходили самые разнообразные слухи.
Подойдя, к крутому обрыву, бывшие правители остановились, озираясь. Дальше на север и восток деревьев было мало — потому их взгляд, ни во что не упирающийся, остановился только на горизонте. Солнце вошло в силу и подсвечивало все это великолепие.
Чуть опустив взгляд, Ястреб обратил внимание на развалины небольшого города неподалеку.
- Определенно, там должен быть колодец, или родник, не будет лишним послать туда людей — задумчиво произнес Хума.
- Они под грудой камней, на это уйдет уйма времени — не согласился Ястреб.
- Я не вижу пока тут рек или озер... быть может, это вариант пока единственный.
- С чего ты взял? Можно пройти чуть дальше, и...
- Я не уверен, что мы сможем выдвинуться куда-либо в ближайшую неделю, а там будет еще холоднее.
- К чему ты клонишь?
- Мы отвечаем за тысячи людей, среди которых около половины и самих себя то не прокормит. Зимы тут не скажу, что мягче, даже наоборот — потому что это... Пустошь. И мы ничего не знаем о местных. Скольких мы потеряем, слоняясь по степям с таким количеством голодных ртов.
- Торчать здесь тоже не станет лучшим решением, может, мы сможем найти что-то... получше. Возможно мы обнаружим целое подходящее городище, или хотя бы взгорье.
- Послушай, Ястреб. Один -два перехода люди все же бы сдюжили. Пошлем людей в обе стороны, разведать местность вдоль кромки леса. Всадник за два дня преодолеет немало верст... а там, глядишь, сможем наткнуться на другое место.
- Твоя правда, Хума. До самых крепких морозов время еще есть, потому лучше немного подумать, чтобы не вышло хуже. И отдохнуть.
- А еще… - старый князь задумчиво посмотрел под ноги – трава жухлая, но снега еще нет. Вместо того, чтобы косить врагов придется заняться... Травами.
- Я, право, даже бы до того не догадался. Надо брать у Пустоши все, что дает…
- Господин Ястреб! - к князю приблизился один из его воинов. Ах, этот, что всю дорогу донимал его разговорами и прескверно наложил повязку.
- Да? К делу.
- Моя жена... Ну того... разрешилась.
- От чего?
- Ну, это самое, от бремени.
- Поздравляю. А теперь можно...
- Так нет... Надо это... поприсутствовать...
- Это еще зачем?
- Ну, на новом месте первый ребенок. Нельзя пропустить. Добрый знак, говорят.
- Так и чего?
- Повитуха грит...Пуповину надо вам отсечь и имя дать.
Ястреб вздохнул.
- Как не вовремя. Идем.
- Да как же невовремя, раз рождается ребенок в новых местах значитца все, самое плохое позади. Это как... Кота в избу пустить!
- На этом мне присутствовать не надо будет?
- Да не, зачем. Но если хотите, у нас котик есть, Полосатик, так с женушкой сюда и отправился, хотите покажу потом?
Ястреб лишь раздраженно отмахнулся, а вояка ускорил шаг, уйдя вперед и расчищая своему правителю дорогу.
- Полосатик, чтоб его.– Выругался Ястреб. Хума двигавшийся вместе с ним, лишь покачал головой. - этот стражник, по-моему, блаженный, конечно я хочу зайти к его жене и поглядеть на котика. А потом пригласит на обед, не иначе. - не унимался он — еще в дороге меня достал, а сейчас с него станется треснуть жену по пузу, только чтобы она так своевременно родила.
- Полно тебе, Ястреб, как выспишься, посмотришь на это иначе. Да и люди должны ощущать наше участие, особенно сейчас. Так что как бы тебе не пришлось присутствовать на закалывании поросенка в канун зимы. Ну и первый шмат князю, конечно же.
- Ну...
- Будем добрее и терпеливее, к счастью, ты можешь какое-то время снять с себя венец неустрашимого военного вождя. Всему свое время.
- Кажется, он сюда зашел. - Будто его не слушая, произнес Ястреб у полога шатра. Глубоко вздохнув, вошел внутрь. Хума, решив, что без него он поведет себя неподобающе правителю, пошел следом.
Бывший князь Фахро, едва зайдя внутрь, растянулся в улыбке.
- Какой у нее крепыш родился. Помню, мой Гектор был таким. Моя жена им гордилась... Жаль не увидела, как он стал взрослым.
Ястреб, перевел взгляд на Хуму, несколько пораженный таким внезапным откровением. Он на ватных ногах приблизился к роженице. Повитуха в углу что-то шептала, перебирая травы и пузырьки, и была, похоже, не совсем в своем уме. Вряд ли она могла подать идею позвать князя, так что счастливый папаша попросту воспользовался ее авторитетом. Здесь же присутствовал лекарь в свободной холщовой рубахе. Рукава его были испачканы кровью, и он отмывал рукив котелке с парующей водой. Рядом лежали вымытые до блеска инструменты. Некоторые внушали Ястребу страх, и он надеялся, что, хотя бы часть из них он на этот раз все-таки не применял.
- Скальпель — с кивком сказал принимавший вместе с повитухой роды и продолжил свое занятие. - а то кинжалом своим какую дрянь занесете — осведомил его тот, вновь намыливая руки.
Князь взял инструмент, приблизился к ребенку, который был на руках у матери. Та была в сознании и она, вымученно улыбнувшись, развернула белую ткань. Новорожденный, красный и сморщенный, напугал Ястреба пуще прежнего. Наконец, пересилив себя, он перерезал пуповину там, где ему показали. Фельдшер тут же принялся за работу, загородив от него и ребенка, и роженицу. Повитуха перестала бормотать какую-то околесицу и приблизилась тоже, с подозрением глядя на своего коллегу. Князь, выдохнув, положил скальпель на место — но подальше от остальных инструментов.
Пока в шатре длилась вся эта возня, Ястреб присел на бревно возле входа, рассматривая руки, которые он невесть как успел испачкать. Хума, проявляя молчаливое участие, сидел рядом. Через некоторое время на улицу вышел новоиспеченный папаша с аккуратным, перевязанным лентой свертком. Он, сам того не желая, поднялся навстречу. Ястреб в растерянности принял мирно сопящего младенца.
- Сына мне моя ненаглядная принесла. Может, дадите ему имя?
Правитель покачивал мальчика на руках. В нем неожиданно проснулась если не нежность, то какая-то участливость. До прихода Теодорика он был просто молодым шалопаем, ни одной юбки не пропускавшим. Если девица была не замужем, да еще пригожей, то ей было от него не укрыться. Быть может, среди этих людей есть его давние подружки, да еще, быть может, с детьми, но те смазливые личики, на которые он обращал внимание, начисто стерлись из его памяти.
От этих мыслей ему стало невесело. Получалось, самым родным был ему это новорожденный, на благословение которого его позвал это не перестающий радостно улыбаться вояка. Что ж, быть может, это и есть хороший знак.
-Ничто в голову не приходит? - спросил отец мальчика - Ну, например, моего отца звали...
- Я хочу - прервал его Ястреб, - чтобы он был бы таким же достойным человеком, как и тот, что вызвался мне помочь в трудную минуту, не боясь разгневать своего графа, лейтенанта, или кого бы то еще ни было... и без которого, быть может, ты своего ребенка бы и не увидел.
В какой-то момент глаза сурового военного вождя подобрели, а морщины, пересекавшие его лоб, чудесным образом разгладились. Он улыбнулся, но челюсть едва не свело — так долго он этого не делал.