В этот момент ополчение с пиками и преследовавшие их наемники отдалились от места сражения. Подобно разъяренным псам, ландскнехты яростно бросались на обнаглевших крестьян, посмевших поносить их знамя и прочие знаки отличия.
Командир кондотты, командовавший людьми все с тем же каменным, бесстрастным лицом, нашел взглядом сотника ополченцев, который теперь находился в первой шеренге. Он рванул вперед, сбивая в сторону его пику, а за ним, в самое пекло, поспешило несколько бородатых детин с алебардами, поддерживая его атаку.
Они связали боем пикинеров рядом с Баркли, и командир наемников, улучив момент, ухватил того за ворот кольчуги, дернув на себя. Растерявшегося арн-Дейльца он потащил за собой, тот растерянно, бросив пику, мог лишь схватить кондотьера за предплечье. Наемник не выглядел особо здоровее незадачливого сотника, но тащил он его за собой, словно это был мешок с зерном, не более. Детины с длинными бородами отошли следом за ним. Ополченцы, наперебой крича, пытались вызволить своего командира, но вместо этого храбрецы лишь напарывались на пики и алебарды.
По отрывистой команде наемники чуть откатились назад, выходя из боя, и тут началось что-то невообразимое. Командир кондотты ударил Баркли гардой меча по шлему, чтобы тот перестал брыкаться. После этого наступила невероятная тишина, прерываемая лишь шумом боя вдалеке.
Он почти нежно расстегнул ремешок по его шлеме, затем, кровожадно улыбаясь, похлопал оторопевшего Баркли по щеке. После этого наемник выхватил кинжал из ножен и, воздев его, громко крикнул:
- Zunge aus!!!
Наемники встретили это одобрительными криками. Лезвие кинжала росчерком метнулось к щеке сотника, разрывая ее пополам. Полилась кровь, Баркли закричал от боли. Двое ражих телохранителей схватили его, один заломил руки, а второй сильно, до хруста, дернул его челюсть вниз.
Командир кондотты с деланой брезгливостью наклонился, сунул руку в кожаной перчатке тому в рот, после чего, не обращая внимание на протестующее мычание, резко провел кинжалом.
В его сжатой ладони, воздетой вверх, оказался язык Баркли, а сам он, сломленный и изуродованный, подвывал у его ног. Наемники неистовствовали, а лица ополченцев стали белее снега.
Командир наемников швырнул обрубок под ноги ополченцам, и это было последней каплей - они побросали оружие, кинувшись наутек. Ландскнехты, словно это и ждали, ударили им в спину. В этой резне ополченцы падали, как сжатые колосья, а кровь из страшных рубленых ран хлестала толчками, окрашивая в алый цвет желтую увядшую траву.
Вчерашние крестьяне бежали сломя голову, погибая один за другим, расталкивая друг друга локтями, напрочь забыв перед смертельной опасностью о дисциплине и взаимовыручке, а защитники на стенах сокрушенно посылали наемникам проклятья, боясь попасть по своим. Так бы они, пожалуй, вслепую бы и напоролись на колья у стены, но бойню остановил сводный отряд из стражников, дружинников и некоторого числа ополченцев, спешивший на помощь. В галопе по преследователям ударил Милош со своим отрядом купеческого ополчения, удачно влетев во фланг – не рыцари, конечно, но этого хватило для того, чтобы раскидать в стороны наемников, потерявших строй, и вынудить не испытывать судьбу. Командир кондотты, отряд которого к этому моменту потерял больше четверти бойцов, приказал отходить назад, держась кромки воды и не показывая спины подоспевшей подмоге.
Реку вброд сейчас пересекала пара небольших горных кланов, так что они, вероятно, напорются на жаждущих боя коротышек, ну а ландскнехты намеревались как можно скорее соединиться со своими однополчанами. Командир Стальных медведей позволил себе хищную улыбку, которая любого могла напугать до икоты - судя по количеству трупов, от зарвавшегося мужичья остался на ногах едва ли каждый пятый — все остальные были убиты или покалечены — кто в бою, а кто при попытке позорного бегства. После такой славной «охоты» полагалось грабить обозы и деревни, но таковых поблизости не наблюдалось. Впрочем, Теодорик и без того щедро оплачивал все их издержки — грех было жаловаться.
По команде Карви передовой отряд рассыпался на несколько клиньев, которые, взяв разбег, двинулись прямо на лес пик. Лейтенант, ни мгновения не желавший оставаться на вторых ролях, возглавил центральный, на который он возлагал наибольшие надежды. Лейтенант забросил фальшион на плечо, а тарч с окованной кромкой выставил вперед.
- Арн-Дейл и Ворон!- рявкнул он что было сил. Пики и алебарды угрожающе торчали в два ряда — но он страху не поддался — он ввернулся в строй пикинеров, и древки лишь беспомощно соскальзывали с нагрудника и набедренников. Одна пика угодила ему в подмышку, но лишь без всякой пользы пропорола налатник.
Закрутившись волчком для того, чтобы разминуться с алебардой, он оказался прямо перед одним из пикинеров и ударил его окованным углом тарча точно в челюсть. Воин в разноцветной тунике повалился назад и Карви, отвоевав себе еще немного пространства, с подшагом рубанул фальшионом. Заточенный зуб на его конце сработал получше иного топора, раскроив второму череп вместе с сервельером.
Тут же подоспели его лучшие бойцы, которые двинулись вместе с ним клином. Они с помощью щитов отталкивали наемников в сторону, и строй раздавался в сторону, словно неподатливый пень под ударом колуна — тяжело, с треском, но неумолимо.
Воины, ведомые лично лейтенантом, связали боем сразу несколько шеренг, после чего остальные дружинники подоспели, усиливая натиск.
На левом и правом фланге щитоносцы затерялись в лесе пик, и теперь медленно, пытаясь спасти раненых и оглушенных, пятились назад. В таком плачевном положении они могли только лишь защищаться, огрызаясь, потому как им попросту не хватало длины оружия, чтобы противопоставить тут наемникам что-либо. Положение несколько выправили лучники и арбалетчики — одна из кондотт увлеклась преследованием, после чего им во фланг за короткое мгновение обрушился самый настоящий ливень из стрел. Они поспешно отошли, благодаря чему дружинники смогли, дождавшись подкреплений, продолжить наступление.
Однако все решалось именно в центре — или наемники соберутся с силами и обрушатся с трех сторон на смельчаков, ворвавшихся в их ряды , либо Арн-дейлцы все же смогут разорвать строй точно надвое.
В какой то момент продвижение остановилось, Карви встретил алебардист в трехчетвертных латах, отбросивший его древком назад. Лейтенант едва не запнулся, но восстановил равновесие. Не давая противнику замахнуться вновь, арн-дейлец, прикрывая щитом голову, рубанул наемника фальшионом точно под колено. Его противник согнулся от боли, но его заступили еще двое подобных ему детин.
Точно за ними он слышал уверенный голос, раздающий указания. Все было понятно. Вот она, голова стальной, смертоносной змеи.
- ДРУЖИНА! КО МНЕ! - заорал лейтенант, чудом избегая сильных, размашистых ударов. Не успевая уклониться, один из ударов алебардой он принял на щит, после чего руку дернуло так, будто ее переехала телега. Прижав ее к животу, он рванул на алебардистов, уповая на доспехи и собственную удачу. Дружинники пришли на помощь, связывая телохранителей командира колонны изнурительным ближним боем. В такой толкучке они могли действовать ли древками, но позади них были еще воины, коим было достаточно пространства для удара.
- Там! Там! - Кричал Карви! А ну-ка, дружно, как в ворота лезем. ИИИИ-РААААЗ!
Дружный толчок щитами пошатнул трещащий по швам строй наемников.
- ИИИИИ-РАААААЗ! - во всю мощь легких закричали дружинники. В пролом в строю вваливались все новые бойцы в черно-синем, усиливая давление.
- ИИИИ-РААААААЗ! - Карви хрипел от натуги, двое дружинников пытались протолкнуться вперед, на самом острие атаки.
- ИИИИИИИИ!!!!! ДАВИИИИ!!! -Карви, улучив слабину, провалился между двумя телохранителями. Одного, едва терпя боль в руке, ударил тарчем в кадык, а второго рубанул точно по шейным позвонкам, после чего наемник, казавшийся неуязвимым, рухнул на землю мешком.
Карви провернулся волчком, следуя амплитуде своего удара, вслепую ткнув щитом вперед, после чего он нос к носу столкнулся с командиром.
Тот стоял, чуть растерявшись, удерживая стяг и положив руку на меч. Туника скрывала доспехи, доходя почти до колен. Карви, не давая тому опомниться, бросился на него, занеся фальшион для удара.
Рядом с ними вовсю разгорелась схватка -телохранители с алебардами и длинными мечами силились остановить прорыв. Командир, не растерявшись, бросил знамя телохранителю, перехватив руку с оружием, тут же достав свое.
Борясь с подошедшим вплотную Карви, командир наемников отвел в сторону его руку со щитом, пытаясь найти угол для атаки, и почувствовав, как тот дернулся от боли, продолжил заламывать руку назад.
Ухоженное, лицо кондотьера смотрело на него, дикаря с запада с долей презрения. Перед глазами у лейтенанта заплясали красные мухи, и он почти ничего не видел через забрало. Командир кондотьеров, улучив момент, замахнулся мечом для удара, чтобы ткнуть его точно рядом с кожаным ремнем на ключице. Карви, собравшись с силами, принял единственно верное, пусть и не отличавшееся изяществом решение – боднул недруга точно в челюсть. Рука кондотьера, сжимавшая Карви, разжалась, и лейтенант, выпрямившись, ударил его второй, третий раз. Командир наемников отпрянул назад, падая, а лейтенант ударил рантом щита по сгибу локтя противнику, чтобы освободить правую руку. Сделав это, он, собрав всю злость в этот удар, вонзил шип фальшиона точно в лицо. Кости и хрящи хрустнули, глаза поверженного подернулись кровавой пеленой.
Лейтенант поднялся с земли, едва справляясь с дрожью в коленях. Этот воин был сильнее него. Его подвела лень — или просто нежелание таскать на себе слишком много доспехов. Как бы то ни было, он, лейтенант дружины, победил в этом стихийном поединке.
Словно признавая его силу, знамя наемников упало ему под ноги. Карви поднял глаза — строй противника держался лишь на упрямстве ландскнехтов.