Хелдор поволок искалеченного за ворот кольчуги к клетке, а наблюдавшие за боем испуганно подались в стороны. Амальфи начал отмахиваться руками, не прекращая ныть, но командир пикинеров отвесил ему звонкую затрещину, оглушив.
- За все надо отвечать, Амальфи. У тебя будет время подумать. Веревки! Подать мне веревки! Ремни, что угодно, ну? Давайте же сюда! – Получив требуемое, Хелдор распял противника, привязав его руки к клетке – так сильно, что уже очень скоро они начали синеть. Затем от прихватил его за шею кожаным ремнем, зафиксировав его голову так, чтобы он не мог ни пошевелить ей, ни закричать – живительного воздуха хватало лишь на то, чтобы натужно сипеть. Ноги, едва касаясь носками земли, беспомощно болтались.
- Возвращайтесь столицу. Скажите, что произошло. – наказал Хелдор, неотрывно глядя на содеянное собой - Сообщите королю, что я был готов дать ему ответ за мои действия. Неважно – он ли подослал вас, или все решила устроить эта падаль – он показал на распятого. Но так дела не решаются. Собирайтесь в путь, заберите раненых – и уходите. О павших мы позаботимся.
Ближе к полудню столичных воинов и след простыл. Они взяли лишь часть лошадей, погрузив на них раненых. Одна лошадь досталась Альде и она понуро последовала за эскортом. В последний раз она обернулась, но никто даже на нее не глянул – кроме девушки, которую называли Флерой. Рыжеволосая воительница смотрела на нее так свирепо, что, казалось, она сейчас стащит ее с лошади и будет долго бить кулаками.
… Долго с эскортом она не пробыла – в ночи она, оседлав лошадь и прихватив с собой, помимо личных вещей, небольшой масляный фонарь, бросилась в обратный путь. Часовые уже крепко спали, даже не заметив ее бегства.
К утру она была на месте побоища. К ее ужасу – дружинники, не осмеливаясь ослушаться Хелдора, так и оставили Амальфи на месте, но ужасней было то, что он еще дышал…
Кровь застыла на его лице гротескной маской, ноги бессильно висели, едва касаясь земли носками. Альда подошла к распятому, тот поднял голову, услышав шум.
-Зачем ты все это устроил...Мы могли бы просто уехать отсюда.
-Король... Требовал... Чтобы... Он узнал, что тебя нет на месте, и ему нужны были... виноватые…. Помоги… Не могу дышать…
Альда, взяв кинжал, что так и был у него на поясе, перерезала ремень на горле.
-Ыкх… Спасибо. Перед смертью не надышишься, как говорят, но… они не были – Амальфи шумно вдохнул воздух – при смерти.
Альда посмотрела на руки Амальфи - те уже скорее были черно-лиловыми, а даже не синими.
- Будь ты с Хелдором пообходительней, все было бы иначе. – слишком уж строго сказала Альда.
- Ничего бы не было. Я... такой, какой я есть. А теперь... А теперь раскаиваться поздно. Хелдор прав... Во всем прав. Если бы во мне было хоть немного мужества, я погиб бы, как воин, на ристалище… Альда? – Посмотрел он на нее измученными глазами.
- Что? - она провела ладонью по его окровавленной щеке.
- Прежде чем ты уйдешь... Не оставляй меня здесь...
- Я... я смогу. Ты… Да, ты вынудил меня пойти на это, но будь и я сама благоразумнее– она перехватила Кинжал Амальфи.
- Последнее... Желание....
- Да?
- Я вел себя как... Как зарвавшийся сноб... но... я просто пытался добиться тебя все это время. Не твоего приданого, как сказал Хелдор. Тебя… Хотя бы один раз... Поцелуй меня.
Альда прикрыла глаза, по ее щекам прокатились две слезинки. Она поцеловала Амальфи в разбитые губы, и резко отпрянула от него. Пока он не успел хоть что-то сказать, он воткнула кинжал ему в подбородок... Он не успел почувствовать что-то, кроме ее поцелуя, который на мгновение заставил его забыть о своих ранах.
Альда в нерешительности оставила кинжал в нем, отступив назад.... Нет, так нельзя...
...Ее руки продрогли от холода, снег забился под платье, но, в конце концов, копая где найденным обломком копья, где ногтями, она смогла вырыть неглубокую могилу – снег успел за день подтаять, земля стала тяжелой и сырой. Окровавленными пальцами она из последних подхватила камень, которым обкладывали кострища, и поставила его на манер надгробия. Она вытерла руки о платье, и оно теперь оно все было в крови и грязи.
Погода была настолько ясной, что с небольшого взгорья, куда она продралась сквозь сугробы, можно было увидеть громаду Столицы. Ее бы не замедлял пеший эскорт, и она завтра к вечеру, быть может, была бы уже в предместьях.
Она долго всматривалась вдаль, словно пытаясь высмотреть очертания замка на возвышенности, где она родилась и выросла. После этого она, выйдя на дорогу и запрыгнув на лошадь, двинулась в противоположную сторону.
Глава 7
Глава 7
К тому времени, как несколько поредевший эскорт из столицы отправился восвояси, дружинники тоже были готовы выдвигаться. Помимо того, что они, как и обещали, сложили костры для нескольких погибших, они принялись обыскивать лагерь – и действительно, проигравшая партия оставила немало полезного и съедобного.
Каждый пытался игнорировать тихие стоны Амальфи, особенно тяжело приходилось тяжко его собратьям по новой вере – та говорила им, что к врагам нужно испытывать сострадание, но… Хелдора ослушаться никто не решался. Дружинники переглядывались в недоумении друг с другом, не решаясь обсудить, что произошло во время поединка – и речь шла не о расправе, а о том, что каждый из них чувствовал в тот момент.
Хелдора теперь не только уважали – побаивались. Как только они доберутся до столицы, все произошедшее шепотом – у костров ли, в дозоре, за кружкой пива – будет рассказано всем. Затем обрастет небылицами, сплетаясь воедино с теми, что и без того было известно всем и каждому…
Командир пикинеров, впрочем, был сам не свой, едва он совершил справедливое, как он полагал, правосудие. Когда отряд тронулся в путь, Хелдор ехал впереди отряда, но вооружен он был только мехом с вином, и теперь то и дело к нему прикладывался. Он бесцельно смотрел вдаль, на пустующую дорогу и все время молчал. Поскольку новобранцы поднаторели в верховой езде, то и обратная дорога была быстрее и легче – несмотря на то, что они были обременены кое-какими трофеями.
Ближе к вечеру воины встали на ночлег, преодолев немалую часть пути. Поскольку они еще и раздобыли скакунам немного фуража, то к позднему вечеру следующего дня у них были все шансы переночевать под крышей.
Рен, видя, что его товарищам осточертело грызть вяленое мясо, пропал на пару часов в лес — за ним увязался и Халдык. Все шутили, что огромный орк распугает всю дичь, на что тайный лучник лишь укоризненно покачал головой. Когда стрела быстро и чисто настигла свою жертву, Рен позволил себе говорить:
- Я слышал, что орки прекрасно умеют красться в лесу, а еще их можно потерять даже в голой степи, в нескольких шагах от себя, но вот чтобы…
- Продолжай - Сказал Халдык, взваливая на плечо оленя-одногодку.
- Но вот чтобы они при этом были при оружии, да в кольчуге, и с этими… Не знаю, что это… Оберегами? И хоть бы что звякнуло.
- Спасибо, стараюсь – в улыбке Халдык обнажил клыки.
- Я думаю, одного хватит?
- Ну, не понесешь же ты второго?
- Ну, может, зайца там…
- Еще скажи – полевку – фырнул Халдык.
- Ладно, показывай дорогу. Я почти ничего не вижу.
Выбравшись на опушку, Халдык спросил:
- Хелдора давно знаешь?
- Едва ли больше твоего. Я тоже не знаю, что с ним, если ты об этом.
- Зато я могу предположить. Это пройдет – сам себя убедил орк.
- Хуунре… Не самый известный из богов?
- У нас, орков, его чтут. Самый отважный из розовокожих. Но наши Предки его в бараний рог, конечно же, скрутят! – Не преминул поправить себя Халдык, украдкой перебрав одно из многочисленных резных украшений. Рену показалось, что он еще и украдкой поплевал через плечо.
Когда фуражиры вернулись, Хелдор, в отличие от остальных, почти не отреагировал на охотников, лишь перетащил собственноручно нарубленный лапник поближе к костру, когда тот разожгли посильнее, и теперь задумчиво смотрел на огонь. Хелдору отдали один из лучших кусков дичи, а оленина была бесподобна, благодаря усилиям Флеры и Фионы, но жевал дичь он так, словно ему подсунули кожаную подошву.
Вино, которое присвоили в лагере побежденных, пил в основном командир пикинеров. Не то чтобы он валился с седла или постоянно бегал в придорожные кусты — отпивал из мехов он понемногу, но часто, пытаясь, кажется, добиться некоего перманентного состояния. Какого именно? Вряд ли знал даже он сам. Впрочем, пьяными выходками он никого не доставал, как обустроить лагерь знали и без него, поэтому его никто и не трогал.
После того ритуального боя из него словно вырвали стержень, или что-то внутри него сгорело. Все молчаливо надеялись на то, что эта апатичность — явление временное. Наутро Хелдора немного отпустило и, взбираясь на лошадь, он несколько виновато улыбнулся подчиненным, пообещав, что это последний день его загула... Но вина у него стало уходить раза в два больше.
Тусклое, все еще зимнее солнце скрылось за лесом, напоследок ярко осветив каменную кладку городских ворот. Начало холодать, стражники зябко ежились, мечтая о теплой сторожке. О медовухе или подогретом вине они думать и не смели, так как были это те самые «залетные» — Альберт сказал им, что они будут торчать у ворот до тех пор, пока он не вернется. С перерывом на сон, конечно же – который наступал лишь после того, как они штудировали «Предписания». Стражники думали было, что это злая шутка, но проверять не хотелось — Альберт вполне мог бы разозлиться, увидев, что они ослушались его наказа. О крутом нраве Альберта напоминал вид их десятника - Джеремус быстро вправил нос на место, но вид у бедолаги все еще был несчастный и помятый. Окончательно стало ясно - стоит проколоться, так новый командир не будет клевать подчиненного уставом — может и выдать на орехи.
Патруль, который заканчивал обход мощеной дороги, идущей параллельно крепостной стене, заметил группу верховых. Впереди всех можно было узнать Альберта – поэтому патруль остановился лишь на мгновение, топая дальше. Вот дойдут до дальнего края западной стены, из-за которой виднелась Цитадель, и можно было на боковую. Там между стеной и лесом была просека, и двигались там все стражники бегом – все также говаривают, что с той частью леса шутки плохи – ни лесорубы, ни охотники, не суются туда…