– Он вас ни на кого не менял. Факта сделки не было. Он развелся с вами, а мы просто любили друг друга. И пожалуйста, сдерживайте себя по этому поводу. Я понимаю, что он достаточно неприятный. Мне тоже тяжело с вами говорить, но нам нужно решить кое-что.
– Что же нам нужно решить?
– Вы не ответили, вас устраивает гувернантка?
– Нормальная?
– Я могу войти в комнату ребенка?
– Зачем?
– Марианна, мне не хотелось бы вам напоминать, но и вы, и ребенок находитесь сейчас на моем содержании. Поэтому давайте обойдемся без ваших попыток меня уколоть.
– Пошли.
В маленькой детской на ковре играл с кубиками прелестный крепкий малыш с глазами Андрея. Он уставился на незнакомую тетю и вдруг ласково улыбнулся. У него появились ямочки на щеках.
– Пливет, – сказало это чудо-юдо.
Дина сжала кулачки так, что ногти больно впились в ладони. Руки сами тянулись поднять малыша, прижать к себе. «Спокойно, – велела себе Дина. – Стоять».
– Привет, дорогой. Ты как поживаешь?
– Здолово, – почти басом сказал парень.
– Вот и хорошо. У меня там в сумке кое-что есть. Сейчас принесу. – Дина повернулась к приятной женщине, которая наблюдала за ними. – Вас зовут Нина Васильевна, я знаю. А я Дина. Думаю, мы будем встречаться. Я оставлю вам разные телефоны, по которым нужно звонить, когда возникнут проблемы или просто вопросы.
Гувернантка взяла книжечку с телефонами, малыш получил свои игрушки и отправился их изучать. Дина вновь осталась наедине с Марианной.
– Марианна, сейчас я скажу то, из-за чего приехала. Вам сегодня нужно побыть дома. Это не нарушит ваши планы?
– Смотря в чем дело.
– К вам приедет врач.
– Я не вызывала. Я здорова.
– Это не так. Этот врач лечит алкоголизм – в клинике или амбулаторно, все зависит от степени запущенности.
– Да вы что! Да как вы можете мне диагнозы ставить! Я врач по образованию, между прочим, и знаю, что здорова. Могу – выпить, могу – нет.
– А говорите – врач. Человек, испытывающий непреодолимое желание выпить рядом с маленьким ребенком, не называется здоровым. Даже если часто трезвеет.
– Я не буду лечиться. Без моего согласия это невозможно. По закону.
– По закону мать, страдающая алкоголизмом, может быть лишена родительских прав. Я не пугаю. Я прошу вас попробовать. Использовать этот шанс. Не получится здесь, вас устроят в хорошую клинику за рубежом. Марианна, оставьте свой враждебный тон. Вы в беде. Ребенок ваш в беде. Я просто не могу вас так оставить: Андрей меня не простит. Я потеряла многих близких. Я потеряла ребенка. Поверьте: никто не уходит от нас окончательно.
Марианна плакала.
– Я буду ждать вашего врача. Простите меня за грубость. Не думала, что мы кому-то на этом свете нужны. Тем более вам.
Машина Сергея остановилась у Киевского вокзала.
– Успели, – сказал Сергей Дине.
Они пришли на перрон, когда поезд уже прибывал.
– Сережа, давай стоять прямо здесь, у первого вагона. Я, конечно, хорошо его помню, но он мог измениться. Все-таки из тюрьмы.
– Да я сам боюсь пропустить. В общем, не сводим глаз. Тем более народу здесь критическая масса.
Дину трясло от волнения. О том, что Александра Блинова спешно выпустили и он уже едет в Москву, Сергей узнал буквально несколько часов назад. Они на всякий случай даже родным его сообщать не стали. А вдруг это ошибка или что-то не получится. У его матери больное сердце. Отец умер год назад от горя.
Поезд медленно приближался, встречающие засуетились, Дина даже на цыпочки встала, чтоб лучше видеть.
– Вот он! – вдруг звонко закричала она. – Сережа, смотри, это же он!
Среди оживленных или озабоченных людей с чемоданами и сумками медленно шел молодой мужчина в спортивном костюме с маленьким рюкзаком за спиной.
– Саша! Блинов! – позвала его Дина.
Он подошел к ним и растерянно улыбнулся.
– Ну и встреча. А меня вчера утром как обухом по голове: собирайся, на выход. Выпустили, значит.
– Ты вообще рад или еще не въехал? – уточнил Сергей.
– Знаете, ребята, я эти три года думал, что меня просто нет. Кончился Сашка Блинов. Даже своим писать перестал.
– Пошли в здание, кофе попьем, – предложила Дина. – Там и договорим.
Когда Александр выпил вторую чашку кофе и немного пришел в себя, Сергей спросил:
– Как было-то? Очень тяжко?
– Как ты думаешь? Два раза по зоне фотку мою в майорской форме распространяли. Это смертный приговор. Первый раз товарищ спас. Он уже двадцать лет ни за что сидит. Мастер спорта по борьбе. Он у них в авторитете. Второй раз начальник зоны в изолятор запер. Месяца два там прокуковал. Там узнал, что батя умер. Не дождался, значит. Вены резал. Не вышло. Откачали.
– Да ты что! – вмешалась Дина. – У тебя дочь. Анастасия. Тебя все ждут, но даже не знают, что ты приехал. Все так внезапно, мы побоялись сообщать. А вдруг информация неточная.
– Анастасия, – слабо улыбнулся Александр. – Мне жена снимок прислала. Я посмотрел – душа вон. А потом думаю, зачем ей такой отец? Писать перестал. Думаю, может, Валя, жена, кого-то встретит. Пусть жизнь свою устроит.
– Ну ты завел, – не выдержал Сергей. – Пусть то да это. Как будто такие мужики, как ты, на дороге валяются.
– Не валяются, – решительно сказала Дина. – Вставайте, поехали. Расселись, как на пикнике.
В машине Александр спросил:
– А что случилось-то? С чего вдруг пересмотр?
– Взяли заказчика убийства Сидоровой. Он тебе знаком.
– Князь, что ли?
– Он самый.
– А кто Ирку?
– Киллер. С собой покончил.
– Ничего себе. А как Жора Сидоров? Колька Ершов?
– Георгий Сидоров будет, скорее всего, привлечен. А Колька… Иных уж нет.
– Понятно.
Они подъехали к дому на Мосфильмовской. Александр был очень бледным.
– Ноги ослабели, ребята.
На звонок в дверь открыла мать. Долго не могла произнести ни слова. И вдруг со стоном упала перед сыном на колени. А из другой комнаты уже спешила жена с маленькой дочкой на руках. Дина и Сергей тихо спустились по лестнице и сели в машину.
Князева перевели из тюремной больницы в отдельную камеру. На первом же допросе он сказал следователю:
– Я буду сотрудничать. Я расскажу то, что вы сами сроду не нароете. Только сначала одна просьба.
– Вы что, условия мне ставите?
– При чем тут условия. Просьба. Один звонок. В долгу не останусь.
– Хорошо. В моем присутствии.
Домашний телефон Наташки не отвечал. Он позвонил на мобильный, который сам ей подарил. Она ответила сразу, он просто увидел ее чудесный рот, раскрытый в широкой улыбке. Неужели обрадовалась?
– Наташенька, – сдавленно произнес он. – Это я. Узнаешь? Это Слава.
– Ты чего, из тюрьмы звонишь? Ни фига себе. Может, у тебя там и комп есть? И чем ты там занимаешься?
– Отдыхаю. Наташа, скажи мне, как ты? Я сейчас у следователя попрошу, чтоб тебе дали свидание. Ты придешь?
– Нет, ты что! В тюрьму к тебе не пойду. И потом, лучше я сразу скажу. Ты не звони мне. Я теперь живу с Игорьком. В его квартире. Представляешь? Тут у него просто класс. Но он не захочет, чтоб ты мне звонил. Он говорит, я, типа, невеста ему.
У Князева тряслась рука, которой он протянул трубку следователю. Губы стали белыми.
– Можно мне в камеру? Плохо стало. Ранение. Я завтра начну давать показания.
Следователь внимательно посмотрел на него. Вроде его, правда, скрутило. Неужели из-за бабы? Такой бандюган прожженный. Чудеса.
– Уведите, – сказал следователь конвоиру.
У камеры Князев торопливо заговорил:
– Слушай, парень, я очень богатый человек. Я скажу тебе номер счета на предъявителя, ты получишь такую сумму – всю жизнь проживешь на Канарах. Прямо сейчас проверишь, а потом принеси мне автомат, пистолет, что хочешь, и закрой камеру на пять минут. Если боишься, можешь дать незаряженный, патроны бросишь отдельно.
– Да вы что себе позволяете! Да мне ж трибунал!
Парень толкнул Князева в камеру, закрыл дверь и постоял, тяжело дыша и напряженно думая.
Князев оглянулся, как затравленный зверь. Подергал прикрученную к полу ножку кровати, взял со стола оловянную ложку и с нечеловеческой силой ударил себя в грудь. Боли он не почувствовал, но кровь потекла. Нет, так не получится. Он разбежался и изо всех сил ударился головой о каменную стену. Голова оказалась крепче, чем ему сейчас хотелось. Он пытался ее разбить до тех пор, пока в камеру не ворвались надзиратели и не поволокли его в медсанчасть.
Тамара открыла шкаф, положила в большой чемодан несколько платьев, костюмов, обувь, куртку. Затем решительно закрыла чемодан и вынесла его на площадку. Какие наряды… Она достала небольшую сумку, положила в нее белье, парфюмерные принадлежности, пару книг, халат и тапочки. На спинку стула повесила брюки и тонкий свитер. Она готова к путешествию неизвестно куда. Походила по квартире. Вечер все не кончался. Вдруг раздался звонок в дверь. Тамара вздрогнула, открывать не хотелось, но она заставила себя это сделать.
– Какой гость, – сказала она презрительно-насмешливо. – Чему обязана?
– Я, конечно, извиняюсь, что так поздно, – заискивающе произнес Пенисков. – Просто решил зайти, спросить.
– И какие ж у вас ко мне вопросы?
– Какие? Простые. Все ли в порядке? Нет ли жалоб?
– У меня просто слов нет от такой заботы. И времени на беседы с вами тоже нет.
– Можно пройти?
– Еще чего. Вас на порог пускать нельзя. Это, к сожалению, известно не только мне. Дайте мне дверь закрыть.
– Нет, ну что вы! Почему? Я только узнать…
– Я скажу. Я на вас заявления не писала. Из чего не вытекает, что вас не посадят. Мысль ясна?
– Это очень ясная мысль, – вдруг произнес третий, очень знакомый голос.
– Филипп, – ахнула Тамара. – Я вас не ждала.
– Я хотел быть неожиданно. Этот господин можно отодвинуть?
– Конечно. Даже нужно. Заходите.