Последняя песня — страница 33 из 56

— Из пяти?

— Из десяти! — поправила она.

— Ну хотя бы из восьми!

— Вот поэтому судья здесь — я. Слишком многого хочешь.

— Как опротестовать результат? — спросил он, цепляясь за матрас.

— Никак. Это окончательно.

— А если я недоволен?

— Тогда, быть может, подумаешь дважды, прежде чем упо­треблять такие слова, как «пастозный».

Он рассмеялся и подтянулся, взбираясь на матрас. Ронни крепче вцепилась в край.

— Эй... прекрати... не смей! — остерегла она.

— Имеешь в виду... это? — осведомился он, принимаясь то­пить матрас.

— Я же сказала, что не хочу намокнуть! — взвизгнула она.

— А я хочу, чтобы ты со мной поплавала! — объявил Уилл и, схватив ее за руку, дернул на себя. Ронни с воплем свалилась в воду. И как только вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, он по­пытался поцеловать ее, но она отстранилась.

— Нет! — крикнула она, смеясь и наслаждаясь прохладой воды и шелковистым прикосновением его кожи. — Я тебя не прощу!

Они начали шутливо бороться, но тут она заметила наблю­давшую с веранды Сьюзен. Судя по выражению лица, та опре­деленно была не слишком счастлива.

Позже, возвращаясь на берег, чтобы проверить черепашье гнездо, они купили мороженое. Ронни шла рядом с Уиллом, про­ворно облизывая быстро тающий конус и мысленно удивляясь тому, что впервые по-настоящему они поцеловались только вчера. Если прошлая ночь была почти идеальна, сегодняшний день оказался даже лучше. Как прекрасно, что они так легко переходят от серьезного к смешному и что он с таким же удовольствием. дразнит ее, как и воспринимает «издевательства» над собой.

Конечно, он затащил ее в воду, и именно потому нужно было тщательно спланировать месть. Это оказалось не так трудно, поскольку он не знал, что его ожидает. Но как только поднес ко рту мороженое, она резко подтолкнула его под локоть, так что он ткнулся носом в успевшее подтаять лакомство. Хихикнув, она быстро свернула за угол... прямо в объятия Маркуса.

— Ну разве не приятный сюрприз? — протянул тот, прижав ее к себе.

— Отпусти меня! — крикнула она, ненавидя панические нот­ки в собственном голосе.

— Отпусти ее, — добавил Уилл. Голос был жестким. Он не просил. Он приказывал. — Немедленно.

Маркуса, похоже, это позабавило.

—Тебе следует смотреть куда идешь, Ронни.

— Немедленно! — гневно потребовал Уилл.

— Полегче, богатенький Ричи! Она врезалась в меня... я прос­то не дал ей упасть. И кстати, как поживает Скотт? По-прежне­му забавляется бутылочными ракетами?

К изумлению Ронни, Уилл застыл на месте. Маркус перевел взгляд на нее и еще раз сильно стиснул, прежде чем разжать руки. Ронни поспешно отступила. Блейз с беззаботной ухмылкой не­медленно зажгла огненный мяч.

— Я рад, что не дал тебе споткнуться, — добавил Маркус. — Не годится показываться в суде с синяком под глазом. Тебя, ка­жется, на вторник вызвали? Смотри, судья посчитает тебя не только воровкой, но и хулиганкой!

Ронни могла только молча смотреть на него, пока он не от­вернулся. Когда они уходили, Блейз швырнула ему огненный мяч, который тот легко поймал и снова бросил ей.

Сидевший на дюне Уилл безмолвно слушал Ронни. Та честно рассказала обо всем, что произошло со дня ее приезда, включая события в музыкальном магазине. Девушка нервно ломала руки.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               

— Вот и все. Да, когда-то я воровала в магазинах, но, честно говоря, сама не знаю зачем. Все эти вещи были мне не нужны. Я делала это, потому что так поступали мои друзья. Когда дело до­шло до суда, я призналась во всем, зная, что была не права и что больше никогда не буду воровать. Я и не воровала. Ни в Нью-Йорке, ни здесь. Но если хозяйка магазина не откажется от об­винений или Блейз не признается, что подставила меня, я не только окажусь в беде. Страшно представить, что меня ждет дома! Конечно, это звучит неправдоподобно, и я уверена, что ты мне не веришь, но клянусь, что не лгу.

Он накрыл ее сцепленные руки ладонью.

— Я тебе верю. И в Маркусе меня уже ничто не может уди­вить. Он с самого детства ненормален. Моя сестра училась с ним в одном классе и рассказывала, что учительница однажды нашла мертвую крысу в ящике стола. Все, даже директор школы, зна­ли, кто это сделал, но ничего не могли доказать. Он по-прежне­му выкидывает подобные трюки, но теперь грязные дела пору­чает Лансу и Тедди. Я слышал о нем крайне неприятные вещи. Но Галадриель... когда-то она была очень милой и доброй девоч­кой. Не пойму, что с ней происходит. Когда ее родители разве­лись, она, как я слышал, тяжело это восприняла. Не знаю, что она находит в Маркусе и почему так упорно стремится разру­шить собственную жизнь. Мне всегда было очень ее жаль, но то, что она сделала с тобой, подло.

Ронни вдруг почувствовала навалившуюся усталость.

— На следующей неделе мне нужно идти в суд.

— Хочешь, я тоже приду?

— Нет. Не желаю, чтобы ты видел меня стоящей передсудьей.

— Это не важно...

— Особенно если твоя ма узнает? Я и так ей не нравлюсь.

— Почему ты так считаешь?

«Потому что я видела, как она на меня смотрела».

— Просто чувствую, — ответила она.

— Все это чувствуют, когда впервые ее видят, — заверил он. — Как я уже сказал, когда вы получше узнаете друг друга, она не­много оттает.

Но Ронни отнюдь не была в этом уверена.

Солнце за ее спиной опускалось в океан, окрашивая небо в яркие оттенки оранжевого.

— Что произошло между Скоттом и Маркусом? — спросила она неожиданно.

Уилл на мгновение застыл.

— Ты о чем?

— Помнишь ту ночь на фестивале? После своего шоу Мар­кус был так возбужден чем-то, что я старалась держаться от него подальше. А он словно сканировал толпу, и когда заметил Скот­та, его лицо стало таким странным. Словно он нашел что искал. И не успела я опомниться, как он смял пакет с картофелем и швырнул в Скотта.

— Я тоже был там, помнишь?

— Но знаешь, что он при этом сказал? Нечто совершенно непонятное. Спросил, собирается ли Скотт выстрелить в него бутылочной ракетой. А когда он сегодня брякнул нечто подоб­ное тебе, ты просто оцепенел.

Уилл отвел взгляд.

— Ничего особенного, — пробормотал он, сжимая ее руки. — И я не позволил бы, чтобы с тобой что-то случилось.

Он откинулся назад, опираясь на локти.

— Можно задать тебе вопрос? На совершенно другую тему?

Ронни подняла брови, недовольная его ответом, но решила не  углубляться и молча кивнула.

— Почему пианино стоит за фанерной перегородкой? — спросил Уилл и, увидев, что она удивлена, пожал плечами: — окно все видно, и фанерная перегородка сильно выделяется из общего интерьера.

Настала очередь Ронни отвернуться. Она зарылась руками в песок, едва не корчась от стыда.

— Я сказала па, что больше не желаю видеть пианино, по­этому он сделал перегородку.

— Ты так ненавидишь пианино? — потрясение спросил он.

— Да.

— Потому что тебя учил отец?

Ронни так удивилась, что даже ответить не успела.

— Он ведь преподавал в Джульярде. Верно? Вполне логич­но, что учил и тебя. И я готов биться об заклад, что ты талантли­ва, потому что раньше любила то, что ненавидишь сейчас.

Для огромной обезьяны-тире-волейбольного игрока он был достаточно проницателен.

Ронни глубже зарылась пальцами в песок, прохладный и влажный под верхним горячим пересохшим слоем.

— Он учил меня играть с того времени, как я начала ходить. Я играла часами, годами, по семь дней в неделю. Мы даже сочи­няли музыку вместе. Представляешь, что мы с ним делили? Не­что ценное, предназначенное только для нас обоих, а когда он уехал от нас... я посчитала, что он предал не только семью, но и меня лично. Я так взбесилась, что поклялась никогда больше не играть и не сочинять новых песен. Так что когда я только при­ехала сюда, увидела пианино и услышала, как он постоянно играет в моем присутствии, я была уверена: он думает, будто все его поступки не имеют никакого значения и что в любую минуту можно все начать сначала. Но так нельзя. Мы не можем пе­ределать прошлое.

  — Но вчера ты была с ним так дружелюбна, — заметил Уилл.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              Ронни медленно вытянула руки из песка.

— Да, последние несколько дней мы лучше с ним ладим. Но это еще не означает, что я снова захочу играть.

— Конечно, это дело не мое, но если ты так хорошо играла, значит, сейчас делаешь назло только себе. Ведь это дар, верно? И кто знает — может, тебе стоило поступить в Джульярд?

— Я смогла бы. Они до сих пор мне пишут. Пообещали, что, если передумаю, найдут для меня место, — ответила она с лег­ким раздражением.

— Так почему ты туда не идешь?

— Это так много для тебя значит? — взвилась Ронни. — Что я не та, какой ты меня считал? Что у меня какой-то особый та­лант? И поэтому я достаточно хороша для тебя?

— Вовсе нет, — заверил Уилл. — Ты по-прежнему та, кото­рая мне нужна. С самой нашей первой встречи. И ты никак не можешь стать для меня лучше, чем уже есть.

Ронни тут же стало стыдно за свой взрыв. Она была уверена, что он не фальшивит и говорит искренне. Правда, они знают друг друга всего несколько дней, и все же... он умен и добр. И любит ее.