— А долго ли ждать?
Дальтр взглянул на наручные часы.
— Полчаса.
— Мы не можем столько ждать, — решил Картр. — Есть ли другие остановки у лифта?
— Нет.
— Но есть кое-что другое... — Рольтх осматривал внутренности шахты. — Тут опоры для рук и ног — вероятно, на случай аварии. Можем взобраться...
И они взобрались. Картр ощутил присутствие вверху незна-комца-стражника, о котором предупреждал Дальтр. Дальтр же и предложил выход.
— Я окликну его...
Сержант прижался к стене колодца, пропуская вперед патрульного. Чуть спустя они услышали, как Дальтр окликнул стоящего вверху.
— Дайте руку...
— Что случилось?
— Я не техник... пошлите одного из ваших... одна из этих проклятых машин сошла с ума. Может взорваться или еще что-нибудь!
Дальтр преодолел последние футы подъема и выбрался из шахты.
— Где Таленг? Почему он не явился с сообщением? — охранник явно что-то заподозрил.
— Потому что... — Картр слышал начало ответа Дальтра, потом — звуки борьбы.
Сержант проскочил последние опоры и вылетел из отверстия. Дальтр боролся с охранником за обладание лучевым ружьем. Картр бросился вперед, уронив обоих сражающихся. Они упали на него, и он ударился с такой силой, что у него перехватило дыхание.
Несколько минут спустя туман вокруг начал расходиться. Охранник лежал у стены связанный, с кляпом во рту, а Рольтх, склонившись над сержантом, сдавливал его ребра, производя искусственное дыхание. Смит, Дальтр и повстанцы исчезли.
Рольтх ответил на вопрос, который не смог еще задать сержант.
— Я не мог удержать их.
— Но... — слова с трудом вырывались у Картра... — Кумми... кан-пес...
— Они не очень верят в силу сенситивов, — напомнил Рольтх. — Хотя и видели демонстрацию, но все равно отказываются верить в очевидное. Таково большинство людей...
— Это правда. К счастью для нас...
Картр застыл, не закончив фразы. Потом повернулся к фальтарианцу и указал на дверь за ним.
— Быстро туда и попробуй удержать этих глупцов, а то их всех перестреляют. Их ждет опасность...
Он смотрел, как уходит Рольтх. Картр надеялся, что фальтарианец не будет задавать вопросов. Конечно, опасность, но сзади, и ближе с каждой секундой.
Приближается Кумми... и Картр знал, что их ждет битва, решительная и беспощадная, невидимая битва, в которой невозможно рассказать о победе.
Глава 11ОТВЕРЖЕННЫЙ
Картр лежал на спине, глядя в свинцовое небо, иглы дождя били его по глазам и коже. Тело от холода онемело. Откуда-то поблизости доносилось всхлипывание. Потом, спустя долгие минуты, он понял, что всхлипывает он сам. Но не мог остановиться и не мог унять дрожь, которая сотрясала все тело. Он заставил свои руки двигаться, и они с трудом ощупали рваную одежду и ноющие ссадины на теле.
Потом он попытался сесть. Голова у него закружилась, яркий мир накренился. Но он увидел скалы, колючие кусты, окружающие его. Мозг начал осмысливать увиденное. Глаза остановились на крови, медленно сочащейся из пореза на боку. Он принял реальность боли, камня, на котором лежал, кустов... Все это было частью мира...
Какого мира?
Этот вопрос оживил жгучее пламя в мозгу. Он съежился и постарался не думать, а дождь смывал кровь с груди. Пока не думаешь, все хорошо. Что-то коснулось его мозга, и он осознал жизнь поблизости. Из кустов высунулась мохнатая морда, круглые глаза животного, не мигая, уставились на него, холодное любопытство коснулось мозга. Он послал молчаливую просьбу о помощи — голова исчезла.
Тут он застонал, и его непослушные руки обхватили кружащуюся голову. Он знал, что помощи не будет. Незримый барьер отделял его от прошлого. Воспоминание было мучительно, и он отшатнулся от него.
Но где-то в глубине памяти сохранилось жесткое ядро сопротивления. Оно заставляло напрягаться. Тяжело дыша, всхлипывая, он подтащил ноги и, цепляясь за камень, встал сначала на колени, а потом и на ноги.
Потеряв равновесие, он упал с крутого берега в ручей. Выбравшись из воды, скорчился у высокой скалы, борясь с воспоминаниями.
Они были отчетливыми и яркими, слишком отчетливыми, слишком яркими.
Он находился в незнакомом здании, окруженный высокими стенами, и ждал, ждал страшной опасности. Она приближалась, неторопливо, целеустремленно. Он чувствовал биение силы, окружавшей ее. Он должен сражаться. И в то же время он знал каждый ход будущего сражения, знал, что проиграл.
Это было столкновение воли, схватка ментальных сил. Неожиданно он почувствовал уверенность в своей мощи.
Другой мозг присоединился к мозгу противника, злобный мозг, оставлявший за собой нечистый след. Но и вдвоем они не смогли сломить его барьер. Он некоторое время защищался, потом ударил. Под этим ударом злой мозг дрогнул, отшатнулся. Но он не решился преследовать отступающего: второй мозг продолжал бороться. И тут первый мозг начал просить, обещать...
— Иди с нами. Мы похожи. Объединимся и будем вместе править этим глупым стадом. Никто не сможет противиться нам!
Он, казалось, прислушивался. На самом деле он готовился. Оставался еще один неиспробованный ход.
И вот он опустил барьер, только на мгновение. С криком триумфа злой борец устремился вперед, и он позволил это. Но когда противник зашел слишком далеко, чтобы отступить, он повернулся, окружил его и начал сокрушать. Послышался вопль, только мысленный. Зло было уничтожено, как будто никогда и не существовало.
Но второй, тот, что манил и обещал, ждал этого. И в момент победы он ударил, и не только своей силой, но и добавочной, сохраненной в резерве.
Он боролся, отчаянно, тщетно, зная, что обречен. И был сломлен, а противник, тоже истощенный, но торжествующий, овладел им. Воля его была зажата, связана, а тело повиновалось врагу.
Он, как машина, шел по темному коридору, шел целеустремленно, с бластером в руке, с пальцем на курке. Внутри у него все молча кричало: он знал, что ему предстоит сделать.
По широкому открытому пространству метались вспышки бластеров. Его послали сюда, по ту сторону этого пространства, к аэросаням рейнджеров. Против своей воли он двигался вперед, от одного укрытия к другому.
Он видел, как падают люди; тот, кто мысленно путешествовал вместе с ним, гневно рычал. Оппозиция побеждала, побеждали его друзья.
Еще одна перебежка приведет его к аэросаням. И, раздумывая, почему тот, кто управляет ими, так отчаянно этого хочет, он прыгнул. Но двое, скрывшиеся в тени, удивленно смотрели на него. Он знал их — но рука его поднялась, и он выстрелил. Изумленный выкрик резанул его слух, когда он взбирался на сиденье и хватался за управление.
Он резко поднял машину, и перегрузка прижала его к сиденью, лишила дыхания. А тот, другой в его мозгу определял курс, и аэросани по спирали устремились все выше и выше, пока не коснулись балкона высоко над головами сражающихся, и тот, кто управлял его волей, спрыгнул с балкона в аэросани.
И чужая воля повела его на максимальной скорости из города, к горизонту, где проблески предвещали рассвет. Хотя он повиновался приказу, но продолжал бороться. Бесшумная, неподвижная схватка длилась над древним городом, воля против воли, сила против силы. И Картру показалось, что другой уже не так уверен в себе, что он защищается, довольствуется достигнутым и не стремится усилить свой контроль.
Как это кончилось — эта борьба в небе? Картр опустил раскалывающуюся от боли голову на камень у ручья и тщетно пытался вспомнить. Но не смог. Он помнил только, что он... он сжег из бластера Зингу! Благополучно вывез Кумми из города! Предал тех, кто верил в него. Он закрыл глаза и постарался забыть все, все!
Измученный, он, должно быть, снова уснул. Потому что, когда открыл глаза, его ослепило отраженное в воде солнце! Он был голоден — и этот голод возродил тот же инстинкт самосохранения, который раньше привел его к воде. Руки по-прежнему плохо слушались его, но он умудрился поймать под перевернутым камнем какое-то животное. И там были еще.
К вечеру он встал и пошел вдоль воды. Потом упал и не пытался встать. Может быть, спал, но очнулся оттого, что его позвал Зинга. И тут же его охватило отчаяние. Зинга погиб. Он закрыл руками глаза, но не мог изгладить из памяти лицо за-катанина в тот момент, когда он оказался под лучом бластера Картра.
Лучше не продолжать идти. Оставаться на месте, пока он не перейдет в мир, где его не сможет преследовать память... Он так устал!
Но тело отказывалось признавать это; оно поднималось и брело дальше. Ручей вывел его на широкую равнину, где высокая желтая трава путалась у ног и бесчисленные маленькие существа убегали с дороги. Потом ручей слился с рекой, широкой и мелкой, из которой торчали сухие верхушки скал.
У воды начали подниматься утесы. Он карабкался, падал, скользил. Он потерял представление о времени. Но не решался оставить реку — слишком хороший источник еды и питья.
Он лежал, вытянувшись, на скале у воды и пытался поймать одно из водных существ. И вдруг закричал. Кто-то коснулся его мозга! Руками он зажал рот, чтобы защититься от повторного зова.
Но зов пришел. Картр не мог избежать чужого прикосновения, оно впивалось в его мозг, задавало вопросы, требовало... Кумми! Кумми снова пытался захватить его, использовать...
Картр скатился со скалы, разорвал кожу на руке и побежал. Прочь! Подальше от Кумми... подальше!..
Но мозг следовал за ним, спастись от контакта было невозможно. Он нашел узкое ущелье, отходящее от воды, заросшее шиповником, занесенное паводковым мусором. Не обращая внимания на царапины, он втиснулся в ущелье.
Оно кончалось небольшой пещерой под нависающим утесом. Он заполз туда, ребенок, спасающийся от чудовища из темноты. Свернулся, зажав руками голову, стараясь ни о чем не думать, воздвигнуть барьер, через который не сможет прорваться охотник.
Вначале он слышал только отчаянное биение собственного сердца, потом послышался другой звук — свист воздуха, рассекаемого аэросанями. Контактирующий мозг приближался. Картр не мог объяснить, что так испугало его. Наверное, воспоминание о том, как власть другого заставляла его убивать своих. То, что Кумми сделал однажды, он может повторить.