Вик знал: в такие моменты Вадим ненавидит свою работу.
– А может, Дельпьер оказался на Земле только мимоходом, чтобы сделать то, что он сделал, и сгинуть. Как брак, плохо изготовленная вещь, поначалу попавшая в мир других вещей, а потом выкинутая на помойку. И он такой не один, следует это признать. Если мы можем поймать их, хорошо. Если же нет…
Сунув руки в карманы, Вик подошел к Вадиму:
– Ты, вообще, понимаешь, что до Рождества осталось всего три дня, а у меня до сих пор нет подарка для Корали?
– Вик, мать твою, я с тобой о серьезных делах толкую, а ты говоришь мне про подарок для Корали! К чему ты мне это рассказал?
– К тому, что сейчас я об этом думаю. К тому, что моя проклятая память раздает мне карты, когда пожелает, вне всяких правил. Я каждый день говорю себе, что надо остановиться возле магазина, уже не важно какого, и купить что-то для дочери. Даже не знаю что. И каждый день я забываю! А вот сегодня вспомнил, почти в полночь, посреди кровавых луж и развороченных кишок.
В его больших темных глазах мелькнула тень раскаяния.
– Что же я за отец такой, если забываю подобные вещи! Ведь это моя дочь!
– Делай, как мы с Мартиной, – давай ей деньги. Она не обидится, наоборот. Знаешь, в ее возрасте бабки – это здорово. Впрочем, и потом тоже. Ладно… Вернемся к Дельпьеру. Мы проверили все сверху донизу. Я заметил, что там есть подвал. Парни из бригады быстрого реагирования туда уже спускались, но совсем ненадолго. Сходим сами?
– Давай…
Они молча вернулись на первый этаж. По лестнице вверх-вниз сновали люди с оборудованием и взятыми образцами. Во дворе даже появился автомобиль ежедневной газеты «Дофине либере» с терпеливо поджидающим на морозе журналистом. В доме Дельпьера наверняка никогда не было такого оживления.
Сыщики спустились в подвал. Из-за низких сводов им приходилось пригибаться. Пройдя коротким туннелем, они оказались в просторном квадратном помещении, освещенном двумя лампочками и пропитанном запахами копченого мяса и соли. С потолка свисали десятки связанных веревками оленьих рогов и обернутые большими белыми тряпками окорока, почти касающиеся пола. Вик задержал дыхание, когда, приподняв один из них, убедился, что это настоящие куски свинины. Морель снова судорожно хохотнул.
Полицейские прошли сквозь лес вяло покачивающихся, словно боксерские груши, призраков. Чуть дальше они обнаружили запасы провизии, складные стулья, сваленные в кучу чучела животных, а рядом – груды стеклянных глаз, кисти, тюки соломы. Там же валялись кое-какие скобяные изделия и номерной знак. Вне всякого сомнения, снятый с «форда». На дальней стене рядом со старым кухонным ларем висели электрический гайковерт и отслуживший свой срок ржавый детский велосипед с ремешками на рукоятках руля. На седле было выведено: «Феликс Дельпьер». Вик раскрутил колесо и долго озадаченно смотрел на него.
Откуда-то издалека, словно с того света, глухо раздался голос Мореля:
– …делаешь? Пошли наверх.
В задумчивости обхватив ладонью подбородок, Вик подробно обследовал велосипед.
– В мобильнике Дельпьера было сообщение, отправленное вчера поздно вечером на неизвестный номер. Там было написано: «Тому, кто вскоре без приглашения войдет в мой дом: когда ты спустишься в самый низ, поверни колесо счастья. И получи сюрприз!» Мобильник без пароля лежал на столе в гостиной на самом видном месте. Как будто специально для того, чтобы мы его заметили.
Вадим вернулся к напарнику, осмотрел велосипед со всех сторон и снял его со стены. Вик ходил взад-вперед, не выпуская телефона из рук.
– Подвал, велосипед, колесо… Вроде все сходится. Только вот я не понимаю… Что за сюрприз?
– Похоже, тебе не терпится набрать номер, на который Дельпьер отправил эсэмэс?
– Может, именно это и надо сделать, чтобы понять?
– Вероятно. Хотя, так же вероятно, что это ловушка. Мы не можем рисковать, лучше дождаться результатов экспертизы мобильника и узнать, кто скрывается за номером «06».
Они задумались. Почему эсэмэс? Почему Дельпьер не отправил это сообщение самому себе, если хотел обратиться непосредственно к ним? Или почему он, например, не воспользовался просто-напросто карандашом и бумагой? Кто находится на том конце телефонной линии?
Вдруг Вик остановился перед старым кухонным ларем и присел на корточки: в ножки были вмонтированы колесики, которые сверху были почти невидимы. Он немного отступил и толкнул ларь. Показался привинченный к стене фанерный щит метр на метр.
Без единого слова Вадим схватил гайковерт и встал на колени. По подвалу разнесся пронзительный визг электроинструмента.
В + В ощутили, как в лицо повеяло сквозняком.
Прямо перед ними зияло отверстие чуть меньшего размера, чем фанерный щит.
23
Всего этого не может быть.
Просто Лин снится кошмар. Скоро она проснется в своей уютной парижской квартире. Повязав шарф, отправится выпить кофе на бульвар Йена, почитает газетку, поглазеет на людей, уже размышляя о написании следующей истории, нового триллера, который схватит ее читателей за горло.
Однако оказалось, что новую историю не надо и придумывать: она проживала ее в этот самый момент. Ключ от форта, обнаруженный в кармане Жюлиана, привел ее к прикованному цепями типу с окровавленным лицом, бессильно привалившемуся к стене и свесившему подбородок на грудь. Как у Арпажона в ее книге, его руки были при помощи наручников и цепей подвешены над головой. Слева, в круге света от фонарика, мешок для мусора, ведро, бутылки с водой, консервные банки – точно как в «Последней рукописи». Жюлиан прочел эту книгу, в которой «кто-то» обвел абзацы, соответствующие тому, что здесь произошло. Лин почувствовала дурноту, приходилось смириться с очевидным. Все указывало на то, что это сделал Жюлиан. Однако что-то в ней отказывалось верить. Человек, который мог совершить такое, в ее представлении ни в чем не походил на ее мужа. Даже оказавшись на самом дне, отчаявшийся, больной, Жюлиан не может быть виновен. Что же, она так и будет стоять, ничего не делая? Лин бросилась к несчастному, и ей в нос сразу ударил запах мочи. Человек был бос, его ступни с черными ногтями посинели, а пальцы раздулись, как воздушные шары. Без сомнения, сломаны. Лин дрожащей рукой схватилась за горло, когда на неподвижных губах незнакомца внезапно появился пузырек слюны.
Он жив.
Лин отпрянула. Его губы шевельнулись, из горла вырвалось невнятное бормотание. Какой-то ежесекундно подаваемый сигнал, слово, которое без конца повторял этот человек.
– Воды…
Лин положила фонарь на пол, зажгла свисающую с потолка на шнуре лампочку, схватила свежую бутылку и встала на колени перед сидящим на полу мужчиной. Затем осторожно приложила горлышко к его потрескавшимся губам. Огромный кровоподтек мешал ему открыть правый глаз. Прядь черных волос прилипла ко лбу, скулы заострились. Здоровенный широкоплечий детина с запястьями, как у лесоруба. Лет сорока – сорока пяти.
От вони Лин почти выворачивало наизнанку. Напрасно она старалась припомнить – этого человека она не знала.
– Вот так… Потихоньку.
Он выпил треть бутылки, в горле у него, словно летняя гроза, заклокотал кашель, а потом вдруг его голова опять упала на грудь. Лин знала, что при таком положении рук шейные мышцы должны причинять ему адскую боль. Точно так же был связан ее воображаемый Арпажон.
Она вытащила из кармана пачку бумажных платков, смочила несколько штук водой и с осторожностью протерла незнакомцу щеки, надбровные дуги и нос. На лбу зияла обезображивающая его рана. Лин снова тщательно промыла ему лицо и тут заметила в стене след от пули. Стреляли с близкого расстояния, по всей видимости, из оружия, найденного ею в ящике. Кровь вытекла из правого уха незнакомца. Накрыв его своим пальто, чтобы немного согреть, Лин выпрямилась и приложила ладони ко лбу. В углу она заметила орудие пытки – деревянный башмак с болтами, который уменьшался в размере каждый раз, когда их туже завинчивали, – точно как в ее романе. Лин с трудом представляла себе, через какой ад прошел этот человек. Изувечить кому-то ногу означало не дать ему убежать. Лучший способ подчинить человека себе.
Лин схватилась за телефон. Надо позвонить Колену. Однако она не решалась набрать номер. Сообщить сыщикам – равносильно тому, чтобы прямо указать на Жюлиана. А ведь он потерял память и будет не в состоянии оправдаться. И получит по полной. Он, отец Сары, ее муж – за решеткой… Он этого не вынесет.
Но не может же она дать этому человеку умереть.
Вне зоны. Лин уже собралась подняться из подвала, когда мужчина умоляюще прошептал:
– Помогите.
Она вернулась к узнику, он поднял голову и приоткрыл левый глаз.
– Не бросайте меня…
– Я сейчас вернусь, просто надо найти место, где есть связь, чтобы позвать на помощь.
Он бессильно пошевелил цепями.
– Ключ от наручников… под камнем, в том углу…
Наручники были прикреплены к стене цепью с навесным замком.
– Сейчас, сейчас…
Она бросилась в угол, приподняла камень, лежащий за упаковками бутылок с водой и консервов. И действительно обнаружила ключ – на фотографии, где Сара позировала со своим отцом в Отийском заливе, с тюленями на заднем плане. Жюлиан всегда хранил этот снимок в своем бумажнике. Оба сияли. Она взяла карточку и прочла надпись внизу, сделанную синими чернилами: «Что бы он ни говорил, он лжет». И еще ниже: «Дай мне силы никогда не забыть о том, что он сделал». Почерк мужа.
Лин почувствовала, что ноги не слушаются ее, и присела.
Это было, как если бы глубинная волна поглотила ее и принялась переворачивать и мотать во все стороны, не давая выбраться на поверхность. Лин перевела взгляд на незнакомца, который следил за ней, наполовину скрытой запасами продовольствия, и от внезапно нахлынувших мыслей у нее кровь застыла в жилах.
А что, если этот тип имеет отношение к исчезновению Сары? И Жюлиан обнаружил важнейшую улику, заставившую его похитить и пытать этого человека?