– У вас есть тайна… Страшная тайна, которую вы скрываете даже от собственного мужа, потому что он… он говорил мне о вас, но не касаясь этой истории. И, судя по тому, в чем он меня обвинял, я убежден, что если бы он знал вашу тайну, то упомянул бы о ней. Скажем, потому, что мы были… в теме.
Лин почувствовала какой-то укол. Сигнал тревоги, пришедший из глубин подсознания.
– У меня нет тайн.
– Что вы, конечно есть, как у каждого из нас… Вы пострадали. И не только из-за… исчезновения вашей дочери. Достаточно почитать ваши книги, чтобы понять, что ваше отрочество было непростым.
– Вы ошибаетесь. Уж если у кого и было нормальное отрочество, так именно у меня.
– Неужели? Однако темы, которые вы затрагиваете, чернуха, точность гнусных описаний. В… Ох, я уже забыл, в какой-то из своих книг вы описываете сцену изнасилования. Так вот, я, столько лет сталкивавшийся с такими случаями, подумал: надо быть чертовски хорошо осведомленной, даже пережить подобное, чтобы так об этом рассказать…
Лин молчала, она не понимала, к чему он клонит.
– …Вы прячетесь за своим псевдонимом, за своими сочинениями. Когда я впервые открыл одну из ваших книг – это было лет семь или восемь назад, – я подумал: ну и влип же этот парень, если производит такое… «Этот парень…» Нил Мирор. Мирор… Довольно необычное имя, верно? Откуда оно взялось?
Лин напряглась. Рука, тянущаяся из ее горла, все пять пальцев, вцепляющихся в язык, раздирающих челюсти всякий раз, когда приходит вдохновение. Когда в нее вселяется Нил. Она попыталась сохранить самообладание.
– Ничего сложного. Мирор как зеркало. Нил как Лин. Так уж придумалось.
– Так уж придумалось… Наверное, такую заготовку вы обычно кидаете журналистам? Но мне это имя о чем-то смутно говорило. О чем-то давнишнем, засунутом в самый дальний уголок памяти.
Лин не понимала. Несмотря на дым его сигареты, она могла видеть блестящий, словно бриллиант в глубине шахты, черный глаз Джордано. Она оставалась начеку, потому что ощущала, как все больше втягивается в его игру, и это становилось опасным.
– Как-то раз в Лионе ваша книга оказалась у меня в кабинете, а компьютер был подключен к полицейским картотекам. Ну, я и запустил поиск… И нашел. Натан Мирор – ведь так его звали, верно?
– Да о чем вы, черт возьми?
– Вы в то время были еще очень молоды. Сколько вам тогда стукнуло? Пятнадцать, шестнадцать лет? И вы не помните?
Пятнадцать, шестнадцать лет… И вдруг ее словно пронзило: 1991-й, год выхода романа Мишеля Иствуда «Кровавое рондо», книги, которую она очевидно читала и забыла. Существует же такое явление, как криптомнезия. Снова совпадение? Все, хватит с нее! Она направилась к сумке, вытащила из нее пистолет, одним движением сняла с предохранителя и прицелилась. Она так дрожала, что пришлось вцепиться в рукоятку обеими руками, как в топорище.
– О чем вы говорите? Что случилось в девяносто первом году?
Не отвечая, Джордано поднял свободную руку.
– Ваш псевдоним – это епитимья? Чтобы никогда не забыть?
Лин тяжело дышала, кислота разъедала горло, жгла живот. Она осознала, что указательный палец плотно прижат к спусковому крючку. Что происходит?
– Да о чем забыть, черт вас возьми?
Он надолго замолк, он знал, что она не убьет его. Может, он разглядел слабость в ее глазах? Она вернулась на свое место, положила оружие рядом с собой и внимательно всматривалась в Джордано, словно он был противником по шахматной партии. Что он замышляет? Пытается вывести ее из равновесия? Во всяком случае, это ему удалось.
Лин задумалась о его словах. Кто такой Натан Мирор? Лин помнила свой первый роман… Фамилия Мирор появилась как-то сама собой, как и зеркальное отражение ее имени: Лин – Нил. Прежде, однако, вопрос возникновения этого псевдонима ее не интересовал.
Время шло, давило ей на плечи, лишало сил. Сколько она уже не спала? Напрасно она пыталась бороться, в какой-то момент глаза перестали ее слушаться, и когда она их открыла, то обнаружила себя лежащей на полу, свернувшись клубком, словно кошка. Лин бросила взгляд на циферблат: три часа ночи.
Она лихорадочно вскочила, мышцы болели, она почувствовала себя узницей форта. Это место вызывало какое-то гнетущее ощущение. Не хватало воздуха. Теперь уже Джордано, не двигаясь, не говоря ни слова, пристально смотрел на нее странным взглядом, а она не могла определить, был ли это взгляд жертвы или хищника.
Она поднялась из подвала и вышла в морозную тьму, чтобы помочиться. Туман был таким плотным и серым, что Лин казалось, будто ее собственное тело больше не принадлежит ей. Она взобралась на башню, откуда не увидела ничего даже в метре от себя, но ей показалось, что волны рокочут где-то далеко. Море отступило и высвободило форт из своих объятий. Она сделала глубокий вдох, снова спустилась в подвал и подняла с пола пистолет.
– Сейчас я сниму с вас наручники, чтобы вы могли вымыться и переодеться. В сумке есть все, что нужно. Думаю, нет необходимости говорить вам, что я умею стрелять и хорошо знакома с этим оружием. Преимущество автора детективных романов, имеющего связи в соответствующих кругах.
Она бросила ему ключ и, не опуская пистолет, отошла в глубину помещения. Ей не было страшно: с ногой в таком состоянии Джордано не смог бы наброситься на нее. Он освободился от наручников и с гримасой облегчения помассировал запястья.
– Спасибо.
– Молчать.
Она старалась сохранять суровость, но у нее чуть не разорвалось сердце, когда, попытавшись встать на одну ногу, он с глухим звуком рухнул на колени и с криком покатился по полу. Какая-то часть ее существа хотела помочь ему, успокоить, отвезти в больницу. Ни один человек, виновен он или нет, не заслуживает подобного обращения. Но она взяла себя в руки: расслабляться не следовало.
Стоя на четвереньках, как собака, он порылся в сумке и вынул оттуда полотенце, мыло, банную рукавицу и стопку старой одежды Жюлиана.
– Побриться нечем?
– Не стоит просить у меня слишком многого, ладно? Поторапливайтесь.
Он адресовал ей нечто вроде улыбки. У него были красивые белые зубы. Лин впервые различила на этом лице что-то, кроме отчаяния. Его облик обретал человеческие черты. Она пыталась оставаться холодной как мрамор.
– Вы что, собираетесь смотреть?
– Задницу я уже видела. Вам достаточно отвернуться.
Он повиновался, разделся с медлительностью улитки, скрипнул зубами, когда ткань коснулась искалеченной ноги, и вздрогнул, когда холодная вода обожгла кожу. На правом плече у него была вытатуирована рыба с длинным хвостовым плавником оранжевого цвета. Он исхудал, но чистая одежда придала его телу некоторое достоинство, что огорчило Лин: теперь держать его в этом подземелье стало еще сложнее. Но что делать?
– Сейчас вы снова наденете наручники. На одно запястье, этого будет достаточно. И я хочу услышать щелчок.
Он подчинился и бросил ей ключ еще до того, как она потребовала сделать это. Лин придвинула к нему еду и воду.
– В следующий раз принесу шину для вашей ноги и медикаменты, чтобы облегчить боль от переломов, думаю, у меня все есть. Мой муж время от времени калечится на своей парусной тележке. В любом случае ничего другого для такой раны мы не придумаем.
– Когда вы вернетесь?
Лин чувствовала себя слишком обессилевшей, слишком податливой. Ей следовало уйти. Она поспешно затолкала грязную одежду в сумку, застегнула молнию и направилась к выходу, даже не взглянув на Джордано.
– Лин?
При звуке своего имени она проявила слабость и обернулась.
– Не забывайте, что у меня, так же как у вас, есть дочь. И очень скоро она спросит про своего отца.
Ей не выдержать, если она останется еще хоть на секунду. Лин выскочила на лестницу. На этот раз он не умолял ее.
У нее за спиной царила полная тишина.
39
Душ обжигал затылок. Перед мысленным взором Лин то и дело возникало исхудалое тело Джордано, и эти картинки причиняли боль, как удар лезвием по глазам. Он говорил о совпадениях, о шапке, о своей работе, еще о чем-то. Все эти не зависящие друг от друга, но соединенные вместе подробности могли сделать его подозрительным. Но по существу он был прав: мы видим то, что хотим видеть. Потому что Джордано любой ценой должен оказаться виновен, а Сара – жива.
В сознании Лин спорили разные голоса. Один громко и яростно орал, что она удерживает безвинного, другой – что Джордано виновен. Хотя в чем? В том, что четыре года назад похитил Сару? Что убил ее? Это он-то, знаменитый сыщик судебной полиции?
Она надела свежую одежду: джинсы, свитер с воротником, ботинки – причесалась и внимательно рассмотрела себя в зеркале. Собственное отражение испугало ее. Яркий свет подчеркивал выпуклые скулы, обводил светлые глаза темными кругами. Непогода и недостаток сна пожирали ее, как огонь – ветхий листок бумаги.
Прежде чем отправиться в больницу, Лин поискала в интернете Натана Мирора, но не нашла ничего, ни единой строчки. Да кто же это такой, черт возьми? Джордано утверждал, что нашел его в полицейских картотеках. Был ли Мирор действительно там зарегистрирован, или же пленный сыщик все выдумал? Лин растерялась: проще всего попросить Колена разузнать что-нибудь, но не могло быть и речи о том, чтобы впутать его в эту историю и вызвать хоть малейшее подозрение.
А что, если это уловка Джордано, чтобы привлечь к себе внимание? Что, если этот тип ею манипулирует, как обычно делают сыщики во время допросов? Он назвал ее по имени, упомянул свою дочь, чтобы разжалобить. Умело взялся за дело.
Она колебалась, но желание узнать пересилило сомнения. Лин полистала записную книжку и связалась с Даниэлем Эвраром, лейтенантом судебной полиции Лилля, научившим ее стрелять из пистолета и консультировавшим по всем вопросам, которые касались судопроизводства и расследования. Не может ли он разузнать про некоего Натана Мирора? Не появлялось ли это имя в картотеке правонарушителей? Есть ли на него досье?