– Но мы уже знаем, Джинсон. Мы все знаем. Не для того ли ты задал мне задачку про «Бессмертную партию», чтобы я решил ее? Жертва белой ладьей d6… Misdirection… Мы привлекаем к себе внимание и жертвуем собой, чтобы не застукали наших дружков, верно? Какое трогательное представление о дружбе!
Джинсон пожирал их глазами, на его шее вздулись вены. Он растерялся, Вик это чувствовал.
Лейтенант указал на камеры:
– Там, за ними, только полицейские. Родителей Сары здесь нет, потому что они знают, что случилось с их дочерью. После четырех нескончаемых лет. Это тяжело, не скрою, но они смогут достойно оплакать ее.
Слева подошел Вадим:
– Ты не убил ни одну из этих девушек, ты был всего лишь мелкой сошкой, тебе было поручено только похищать их. Ты довольствовался тем, что сообщал нам, где твой дружок Дельпьер закапывал тела.
Вадим кивнул Вику, тот подтолкнул на середину стола копии писем и склонился над Путешественником, так что его лицо оказалось в десяти сантиметрах от лица заключенного.
– Да, кстати, мы в курсе насчет сообщений, которые Дельпьер передавал тебе в письмах от твоих «фанов». Координаты GPS, которые ты просто повторял нам. Ты довольно поиздевался над нами, теперь этому пришел конец.
Джинсон сжал лежащие на столе руки в кулаки. Он дышал шумно, как бык. Вадим ни на секунду не оставлял его.
– Мы тебя сделали, Джинсон. И Дельпьера тоже. Нам не хватает только третьего, того, кто вами руководит. Мориарти. И сейчас ты нам скажешь, кто он.
Убийца принял удар. Вик поднялся.
– Я решил твою задачку, я принял твой вызов. Я заслужил узнать его имя. Скажи мне, и покончим с этим.
Теперь лицо преступника выражало только ненависть и ярость.
– Вы вечно топчетесь на месте, козлы!
Вадим обошел стол, поискал в папке и выложил перед Джинсоном фоторобот Люка Тома в детстве.
– Люк Тома, он же твой дружок Мориарти, это тебе говорит о чем-нибудь? Вы втроем в одной спальне интерната Рош-Нуар. Немного необычные занятия спортом… Кевин Кернинг принуждает вас с Дельпьером к фелляции. Кто из вас был лучше? Ты, конечно? Тебе ведь всегда нравилось выделяться на общем фоне.
– Заткнись, твою мать!
– Ты хочешь, чтобы мы это рассказали журналистам? Подлинная история Энди Джинсона, бывшего толстячка, который не прочь отсосать? Поддельный серийный убийца, который никогда никого не убивал, а всего лишь был рабом того, кто, хоть и был младше, отрезал член своего препода?
Джинсон вскочил и хотел броситься на Вадима, но его не пустили цепи. Вадим даже не шелохнулся. Он пристально смотрел в глаза заключенному.
– Выкладывай, иначе я тебе гарантирую, что мы всё выложим прессе. И сделаем так, что твои сокамерники узнают, что тебе нравится сосать. Мы до такой степени испортим тебе жизнь, что ты и вообразить не можешь. Кто такой Мориарти? Как он выглядит? Где живет? Куда ты привозил похищенных девушек? Кто их использовал и подвергал пыткам? Ты? Мориарти? Кто-то другой? Мы хотим, чтобы ты рассказал нам все в подробностях. Имя. Назови имя. Мы приняли вызов, твою мать! Ты наш должник.
Энди Джинсон откинулся на стуле, вытянув руки перед собой.
– Приняли мой вызов? Ничего вы не приняли. И ничего не нашли! Сочувствую.
Джинсон снова обрел утраченное было высокомерие, к его лицу словно прилипла застывшая усмешка, отчего Вадиму очень захотелось съездить ему по морде. Вик хранил спокойствие.
– Чего нам недостает? Ты недавно говорил про уравнения. Что ты имел в виду?
Преступник молчал и не двигался. Напрасно Вадим больше получаса ругался, тряс его, орал – ничего не помогало. Они поняли, что все кончено: Путешественник решил замолчать.
В тот момент, когда они, уходя, переступали порог комнаты, у них за спиной раздался голос Джинсона:
– Думаете трахнуть Мориарти? Но это он вас трахает.
Затем Джинсон снова опустил голову и замкнулся в молчании. На сей раз окончательно.
71
Джордано больше не существует, сказал Жюлиан. Однако никогда еще бывший полицейский так явно не присутствовал в сознании Лин. Она подумала об адских муках, испытанных им в форте, о его дочери Роксане, которая никогда больше не увидит своего отца, о его окровавленном затылке и о беспокойном силуэте мужа, забрасывающего его тело землей. Сыщики неустанно искали пропавшего. Возможно, имя Джордано однажды всплывет в деле Мориарти. Возможно, ее и Жюлиана допросят – через полгода, год или пять лет. Как жить с этим висящим над головой дамокловым мечом?
Она остановилась на больничной парковке под пепельно-серым небом, из-за которого создавалось впечатление нескончаемой ночи. Сколько дней уже не показывается солнце? Чтобы поскорее спрятаться от сильного ветра, она побежала. В приемной Лин сказали, что доктор Гжешковяк ждет ее у себя в кабинете. С растущим комом в животе она поднялась на второй этаж.
Специалист протянул ей руку, закрыл дверь и предложил присесть, а сам устроился напротив, за рабочим столом, и с озабоченным видом внимательно посмотрел на нее. На лице Лин лежала печать страдания и очередной бессонной ночи. В голове еще звучал стук лопаты.
– Как я уже сказал вам в своем сообщении, мне хотелось бы побеседовать о Жюлиане. Он пропустил два сеанса логопеда. Вам известно почему?
– Это… из-за отца. Его труп был обнаружен возле Гроффье. Возможно, он совершил необдуманный поступок, отправившись на побережье во время прилива.
Гжешковяк поджал губы.
– Мне искренне жаль. Когда это произошло?
– Мы точно не знаем. Тело нашли вчера утром, но мы не имели никаких вестей от него с рождественского вечера.
Доктор отложил в сторону медицинскую карту Жюлиана.
– Может быть, следовало перенести нашу встречу и…
– Нет-нет, ничего.
Он подпер подбородок кулаками:
– Как Жюлиан воспринял кончину отца?
Она пожала плечами:
– Как человек, потерявший память.
Врач явно смутился. Он кашлянул.
– Расскажите, до… этой трагедии, как прошло возвращение вашего мужа домой. Вспомнил ли он свои привычки? Заметили ли вы автоматические действия, были ли ситуации, в которых он обращался к вернувшейся памяти?
Лин попыталась абстрагироваться от болота, в котором они с Жюлианом увязли, и сосредоточиться на более простых вещах.
– Все шло, скорее, хорошо. Дома ему было спокойно, он быстро сориентировался. Сейчас он кое-что вспоминает, а что-то – нет. Он, например, продолжает спать не на своей стороне кровати, но готовит мне блюда, которые я люблю, или занимается домом, что делал всегда. Теперь он может доехать на автомобиле до Берка. К нему вернулась привычка сидеть в кресле с ноутбуком на коленях и заниматься поисками следов…
– Вашей дочери?
Лин кивнула:
– Это проявилось с новой силой, его навязчивые идеи устойчивы.
– А воспоминания, связанные с вами?
– Все в порядке…
Он понял, что у Лин нет желания углубляться в интимные детали, и не стал настаивать.
– Коллеги, работа?
– Об этом он пока не говорит. Знаете, до того, как на него напали, Жюлиан… как бы это сказать?.. Он исчерпал все возможности. Не уверена, что так было лучше для работы или отношений с коллегами. В своем сообщении вы написали про нечто странное. В чем дело?
Он положил ладонь на медицинскую карту:
– Возможно, вам известно, что личные воспоминания могут возвращаться внезапно или постепенно, с очень яркими подробностями или же, напротив, смутными. Некоторые забытые сцены возникают, как вспышки, при пробуждении, при взгляде на фотографии или прикосновении к предметам. Так вот, два этих последних метода оказались очень эффективными для Жюлиана.
Он открыл конверт и подтолкнул к Лин стопку фотографий:
– Это ваши, можете их забрать. Благодаря им он сумел точно восстановить в памяти отдельные моменты своего прошлого. Места, ситуации, запахи. Каждый день он добивался заметного прогресса. Хотите взглянуть?
Лин не понимала, к чему он клонит, но взяла фотографии и один за другим просмотрела снимки. И каждый раз у нее сжималось сердце. Куски жизни, счастья, воспоминания, причиняющие ей боль. Они с мужем были так молоды, так счастливы. Вдруг Лин поморщилась. Между двумя фотографиями, сделанными во время их отпуска, она заметила снимок, на котором был запечатлен старенький «альфа-ромео», припаркованный на улице с Пизанской башней на заднем плане.
– Что-то не так?
– Эта фотография… что-то я ее совсем не помню.
– Вы уверены?
– Да-да… Мы ездили в Италию, но не в Пизу. И у нас никогда не было такой машины… Я… в растерянности.
– Однако этот снимок вызвал реакцию у Жюлиана. Он довольно четко помнит его. Он забыл когда, но твердо уверен, что был там с вами. Он рассказывал про жару, шум и даже о том, как вы поднимались на башню.
Лин покачала головой:
– Я… Ничего не понимаю… У меня… Я совершенно не помню.
Врач забрал у нее глянцевый прямоугольник.
– И правильно. Это не ваша фотография, она из пачки наших рабочих снимков, которые мы используем для тестирования пациентов.
Лин опешила:
– И что это значит?
– Память крайне сложна, Лин, иногда она может сыграть с нами злую шутку и создать ложные воспоминания. Она панически боится пустот и при необходимости заполняет их сама. Мы положили эту фотографию между двумя вашими подлинными снимками, сделанными в отпуске. Нам важно было понять, действительно ли у Жюлиана возникли настоящие «фальшивые» воспоминания, лжет ли он, чтобы доставить нам удовольствие и показать, что он быстро добивается хороших результатов, или же он симулирует…
Лин вцепилась руками в сиденье стула, она чувствовала, что сейчас произойдет худшее.
– …Мы вот уже десять дней изучаем его память. Это хрупкая, зыбкая, податливая зона, воспоминания принадлежат только пациенту, перед нами стоит непростая задача отличить истинное от ложного, чтобы оценить глубину его амнезии. Мы проделали массу обстоятельных тестов, а именно подготовили вопросы, на которые он должен был отвечать, серии движений, которые он должен был выполнять. Все эти задания требовали участия других видов памяти. Целью было проверить связность его ответов… При тестировании имеется множество способов подойти к тому или иному вопросу. А затем мы сопоставляем ответы, в точности как это