За первым опытом последовали другие. Каждый раз Дельфин добивался чего — то не лично для себя и каждый раз пытался умереть по-настоящему. Потом долго, болезненно выживал.
Последний раз это произошло пять лет назад. Сызрань мирно и технологично передавали новой администрации — не произошло даже минимальных перебоев с едой.
Новые руководители, окрыленные удачей в других городах России, прибыли в столь ничтожном количестве, что боевая группа в 50–60 голов могла закидать их гнилыми помидорами.
Отдельные наивные личности надеялись взять власть в свои руки. Среди них был и двадцатилетний Дельфин. Он занял оборону на трассе, по которой шла колона танков 6–ого механизированного корпуса. Первое знакомство Дельфина с этим подразделением состоялось в трех километрах от города.
На счастье верная роковая нота заиграла в голове у капитана ведущего танка — он остановил машину в полуметре от парнишки, стоящего на середине дороги, и дал команду объехать смешное препятствие.
Глотая жаркую дизельную волну, перекрывая грохот машин, стараясь не обращать внимания на дрожащую под ногами землю, Дельфин заорал в мегафон по-английски:
— Бойцы! Разворачивайте драндулеты! — понимая, что его в любую секунду могут изрешетить в капусту, зачастил угрозами. — Если решите размяться на мне, учтите — наша беседа идет онлайн на всю Евразию, — он ткнул в сторону придорожных сосен, с которых гроздьями свисали европейские журналисты, отчаявшиеся искать сенсации в бескровной капитуляции России. — Как только вы проследуете мимо меня, я взорву всё это хозяйство, — за спиной Дельфина громоздились коробки. — Если развернетесь и направитесь в Сызрань другой дорогой, на ней будет кто — то из моих друзей. Вам не удастся мирно войти в наш город!
Капитан головного танка принялся советоваться с командованием. Простенький эпизод триумфального покорения будущей столицы затянулся почти на сутки. Дельфина не решались убрать — для этой тонкой работы отдельно не подходил ни снайпер, ни спецназ.
В тот день командование продемонстрировало удивительное умение решать нестандартные задачи. Чтобы нейтрализовать Дельфина, задействовали почти все силы — генераторы электронных шумов, снайперский огонь, провели целый радиоспектакль, чтобы отвлечь внимание самоубийцы.
В результате — видеокамеры журналистов не смогли зафиксировать даже звуковую дорожку события, а Дельфину не удалось передать сигнал на взрыватель. Когда он бросился к коробкам за спиной, чтобы вручную активировать взрывчатку, десяток снайперов потренировались в меткости. То, что ни одна рана, не стала смертельной, Мышь (и многие другие) считали божественным промыслом.
Впрочем, Богу было бы довольно утомительно каждый раз оказываться рядом, когда Дельфин рискует жизнью.
Мышь точно знала — сегодня он снова пошел умирать.
Одна из цепей, удерживающих качели, со звоном лопнула. Мышь удачно приземлилась на колени — в песке валялись звенья — колечки. В местах их соприкосновения друг с другом металл словно ослабил железную хватку.
«Разве такое может быть, чтобы одновременно разогнулись несколько узлов цепи? — с удивлением подумала Мышь. — Вся система трещит по швам?».
Она пошла домой, чтобы со страхом ждать сигнала, который Дельфин должен подать своим сторонникам.
11:11
— Всё просто и одновременно чертовски сложно. Они называют себя тихонями и готовы умереть по первому сигналу.
— Тихонями? — закашлялся Штефан.
— По — вашему шахиды. Террористы, — подсказал Звонарев. — У тех, кого мы «пробили», имеются официальные заявления в администрацию и прокуратуру, что они по доброй воле и в здравой памяти взорвали какой-нибудь объект. Я не докладывал наверх, но там и без меня чуют накал страстей, — Звонарев выдержал щемящую паузу. — Расследование ведется более полугода. По самым скромным прикидкам только в Сызрани свыше пяти тысяч тихонь, готовых выйти на улицу и взорвать себя вместе с миротворцами и объектами инфраструктуры.
Звонарёв получал эстетическое наслаждение от последовавшей гоголевской паузы. Рот Штефана раскрылся. Через минуту толстяк попытался сопротивляться:
— Насколько точные сведения?
— Точнее не бывает. Достаточно сигнала, и город взлетит на воздух, — Звонарев махнул рукой, приглашая взглянуть на экран компьютера. — Видите черные цифры на красном квадрате[38]? Потенциальные шахиды. В военное время всё зло происходит от гражданского населения. Степень опасности социальных сетей все еще недооценивается государством. Самоорганизация, дебилизация, мобилизация — сотни разных способов провернуть на елде наивные правоохранительные органы. Сеть — враг любой государственной структуры.
— Но это же игра, — возразил Штефан.
Звонарев покачал головой:
— Я не Бог весть какой оперативник, но у меня в подчинении пятьдесят человек. Мы убедились, у 92 из ста проверенных имеются и взрывные вещества, в основном чешского производства, и израильские гранаты ВТ67. В нескольких случая удалось обнаружить инструкции и точный график приведения всего этого хозяйства в действие.
— Арестовали? Перекрыли канал поставок?
Звонарев вгляделся в лицо Тидэ — нет, не шутит.
— Завтра сосредоточимся и разом повяжем 2–3 тысячи человек. Нет никакой гарантии, что оставшиеся не сдетонируют. Поток контрабанды через Волгу можно перекрыть только высушив реку. Есть два варианта развития событий: оперативно вывести войска, военную и гражданскую администрацию — спасти хотя бы людей. Тогда Сызрань останется в распоряжении тихонь. Вероятно, они устроят масштабный теракт в другом областном центре. Не факт, что нам не придется убегать из оставшихся городов ВВФ. Поэтому мы приняли на вооружение гениальный план — ночью объявляем военное положение, запрет на любое передвижение, блокируем улицы, арестовываем известных активистов.
— Причём здесь Климов? — Штефан задал вопрос, уже догадываясь об ответе.
— Кроме того, что он криминальная звезда местного разлива? По имеющимся сведениям именно он даст сигнал тем, кто будет вершить возмездие. Он единственный настоящий человек, которому верят в этой искусственной стране
— Что за сигнал? — оживился Штефан.
«Дурилка картонная решил здесь и сейчас придумать, как локализовать, исправить все проблемы действующей администрации», — Звонарев, внутренне усмехнувшись, пояснил:
— Варианты есть, но все они хлипкие. Колоть местных мучеников мы не решились — вдруг вызовет цепную реакцию. Может, подбросите идейку?
Штефан степенно запыхтел, при этом не удержался и поерзал на стуле. Словно под ним закипело:
— Надо допросить Климова, а не позволять ему поставлять взрывчатку и наркотики, — сгенерировал он мысль.
— Допросим — допросим. У нас не залежится. Только вот мы в администрации никак не договоримся о последовательности действий. Сначала допросить, потом арестовывать остальных, потом вводить комендантский час и успокаивать население по телевизору. Или все одновременно делать. В каком случае погибнет меньше людей? А погибнут они в любом случае… Поэтому и водим Дельфина на поводке уже неделю. Чтобы он не споткнулся, и Каминского с Лацисом не отправили под трибунал. Еще предложения есть?
Штефан в политкорректных европейских раздумьях наморщил лоб. Через минуту Звонарев сжалился:
— Вот и мы тоже не кипим идеями. Военным проще вырезать опухоль. Они горячо настаивают на ликвидации Дельфина. Гражданская администрация и Ваш покорный слуга уверены — это и будет тем самым сигналом, который превратит Сызрань в эпицентр боевых действий. Климов который день неспроста на пулю напрашивается. Вчера выбили у Лациса сутки, чтобы переформатировать Дельфина из детонатора обратно в урку. Януш склоняется к плану безоговорочной дискредитации. Чтобы даже местные дрочеры перестали верить Климову. Проблема в том, что он сам давно вовлечен во все тяжкие — очернить его, лишить доверия непросто. Здесь у нас вторая идейная загвоздка. Поэтому и экспериментируем — науськали Вишенку Лациса. Требовалось просто подойти к Дельфину, по спине похлопать. А бойцу ноги благородно отказали, и он бунтовать принялся. Сейчас будем другие способы пробовать, а Вы ступайте в гостиницу — поспите.
— Почему это?
И здесь без объявления войны Звонарев перешел на крик:
— Иди дрыхни, Фриц.
— Я не Фриц, — вставил евросоюзничек
— Переименуем. Я как был следаком, так им и останусь. Ты родился обсосом, обсосом и сдохнешь. Ты наших коренных головняков в упор не увидишь.
— Что? — растерялся Штефан.
— Во-во. Чтопай в гостиницу, Холмс. Я без тебя это дело закрою.
— Нет, — возразил немец и повысил голос. — Руководить здесь буду я! Он схватил внутренний телефон и гаркнул по нему:
— Каминского ко мне! Сейчас Вы попляшите, — предупредил он Звонарева.
«Польку — бабочку, — промолчал следователь. — Значит, я угадал. Засланный казачок оказался капризным половым членом с чрезвычайными полномочиями. Ревизором. Сейчас он таких дел наворошит — не только Спасской башни, булочных в городе не останется».
Понимая, что бесполезно, Звонарев все-таки предупредил Тидэ:
— Война на Волге малой кровью не обходится. Здесь решается будущее империй. Дельфина нельзя просто брать и сажать на дыбу. Нельзя просто пристрелить как паршивого пса. Ты же, хрен моржовый, читал его дело. Парень ничего не боится. Если пулей можно спутать его планы, он бы по улицам не бродил.
Штефан посмотрел на часы и самонадеянно заявил:
— К восемнадцати часам мы нейтрализуем его. Либо будет наш. Либо передаем Лацису — пусть работает. Часа через два-три после ареста объявляем военное положение.
Вбежавшему Янушу Каминскому Штефан приказал:
— Привлеките к спецоперации не только работников администрации, но и лояльных граждан из местного населения. С Вас, — Штефан обратился к Звонареву. — Исчерпывающий список тех, кого следует арестовать сегодня ночью.
11:57
Ветер с Волги дул, опрокидывая зонтики в кафе на набережной, выстроенной напротив сызранских мельниц. Зонтик у стола, занятого Дельфином и Сурковым, лишь вздрагивал. Вокруг них образовался аномальный островок безопасности — то ли из-за чуткости природы, то ли благодаря охране, мирно оглядывающей окрестности из «Патриотов», то ли из-за чрезвычайно развитых особенностей контрабандистов «не отсвечивать».