И тут к нему возвратилось зрение, и он вернулся на красный ковер в салоне плавучего дома его отца.
«Аминокислотник» ткнул сигарету в пепельницу и сделал еще шаг.
Тело Ханари, с лица которого вдруг исчезло всякое выражение, качнулось и сделало шаг назад, чтобы удержать равновесие.
– Нет! – вдруг завизжал Доктор Протечка во внезапном приступе паники. – Только не это, я люблю жизнь, интимную жизнь? Любимую жену? Сожгла мой «Шевроле», увезла моего сына – это она, жена. – Старик сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал, и Крейн заметил, что он снова намочил штаны. – Я не утону во всем этом, – выкрикнуло тело Доктора Протечки, – я могу собраться с мыслями. – Он снова умолк, и Крейн испугался, что Леон действительно сумеет преодолеть старческое слабоумие этого тела и вновь перескочить в стоявшего с пустыми глазами Ханари. – Я соберу эти… я знаю, что… карты, я рассыпал их. Ну, на самом деле, я их бросил.
«Аминокислотник», с отвисшей челюстью, растерянно смотрел по сторонам, держась за рукоятку лежавшего в кобуре револьвера.
– Присядьте, – сказал ему Крейн. Молодой человек кивнул и, вернувшись к бару, сел на один из табуретов.
– Вы… я ведь добился, добился, – кричал Доктор Протечка, все так же сидевший с закрытыми глазами. – Я могу… надавить… – Он вдруг ухмыльнулся, заморгал и уставился на стоявшее перед ним тело. – Нет же, чертов сукин сын предъявил мне обвинение, понятно? Двести долларов! За подержанную машину в сорок пятом году, или нет? Верно, в сорок пятом. Я ясно выразил свое недовольство, уверяю вас. Этим самым!
Крейн глядел на бесновавшегося в инвалидном кресле старика, и тут ему пришло в голову, что отцовский разум впервые за двадцать с лишним лет оказался в собственном теле. Эта развалина была его отцом, снова собранным воедино.
Крейн стиснул кулаки и подавил в себе порыв кинуться к креслу и обнять старика. «Вспомни Оззи, – сказал он себе. – Оззи был твоим настоящим отцом. А этот человек, которого ты до сих пор так любишь, убил Оззи».
Доктор Протечка снова захихикал.
– Думаете, мальчик плакал? – Он вдруг нахмурился и посмотрел по сторонам, словно ожидал яростных возражений. – Никогда! Я вырезал крючок из его пальца, а он даже не вскрикнул…
Крейн миновал тупо моргавшего Арта Ханари и подошел к большому круглому карточному столу. Наклонившись, он двумя руками сгреб карты Таро в одну кучку и перевернул их все картинками вниз.
– Эй, не трогайте карты! – вдруг заорал «аминокислотник».
Крейн посмотрел через плечо. Парень извлек из кобуры револьвер и направил на него.
– Почему же? – Он улыбнулся и ткнул большим пальцем в сторону Ханари. – Он нисколько не возражает. Спросите его сами.
– Я должен попросить вас отойти от стола, – ответил охранник. – Мистер Ханари приказал убить любого, кто попытается забрать карты.
Такого оборота событий Крейн не ожидал. Он первым делом вспомнил о пистолете, холодившем тело за ремнем под не заправленной в штаны рубашкой, но понял, что пока будет доставать его, «аминокислотник» успеет выстрелить, самое меньшее, дважды. Тем более что он уже взял Крейна на мушку.
Он вздохнул и вдруг спросил непринужденным тоном:
– Почему «аминокислоты»?
– Откуда вы знаете это название? – Похоже, парню вопрос доставил изрядное удовольствие, как писателя радует случайная встреча с незнакомцем, читавшим его рассказ.
– Мне рассказал Кусачий Пес.
– Ха! – Молодой человек повел пистолетом. – От стола отойдите.
Крейн отступил и встал рядом с Ханари.
– Название наш вождь придумал, – сообщил парень. – Это… был мужской клуб, объединенный идеями Новой эры. Правда, на той неделе нашего вождя убили, и теперь большинство народу разошлось. «Амино» от греческого Аммон, имя египетского бога солнца, к вашему сведению, а аминокислоты – их двадцать, обязательные элементы всех животных белков, например ДНК, на которой основано половое размножение, против которого мы выступали. – Он пожал плечами. – Нас было двадцать человек. Как двадцать карт в Старших арканах, если выбросить «Луну» и «Любовников». По нашим расчетам выходило, что мы представляем собой психический комплект ДНК и имеем безукоризненного Короля-рыбака, не нуждающегося в женщине, в лице нашего вождя. После того как вождя убили, мы со Стиви нашли мистера Ханари, который уже является таким Королем.
Он моргнул и нахмурился.
– И отойдите и от мистера Ханари, пожалуйста. Еще подальше. Мне чертовски хочется убить вас, сэр. Мистер Ханари дал нам особые инструкции. – Когда Крейн опустился на одно из стоявших поодаль кресел, «аминокислотник» перевел взгляд на тело Ханари, которое стояло, приоткрыв рот и неподвижно глядя перед собой. – Не сомневаюсь, что он даст мне указание, как только закончит… размышлять.
«Пустой парень, – думал Крейн. – Он больше не станет разговаривать, разве что отец сумеет вытолкнуть свое сознание из старого тела с его исковерканным дряхлостью мозгом, что ему пока что не удалось».
Крейн взглянул на Доктора Протечку, который то хмурился, то подхихикивал, и нервно подумал: но ведь он может, если дать ему достаточно времени.
Он вспомнил, как однажды, будучи сильно пьяным, погрузился, в видении, из своего сознания до уровня архетипа, а потом стал возвращаться через не ту личность и оказался в теле женщины. Может быть, сейчас ему удастся сделать это намеренно – подняться в нужное тело и приказать парню выбросить пистолет в озеро и уйти. Крейн закрыл глаза и позволил своему сознанию соскользнуть вглубь, туда, где, по мере спуска к общему для всех уровню, теряются умственные опоры, координаты и символы собственной личности.
Но вместо этого его посетило яркое видение, в котором он был погружен во тьму глубоких вод озера. Он сознавал, что все так же сидит за карточным столом в салоне отцовского плавучего дома, он видел панели на стенах и светящиеся бра, и чуть заметно покачивающееся тело Ханари, стоящее на ковре, но наряду с этим, пусть более тускло, он видел стены пентхауса, который Сигел построил для себя во «Фламинго», и темные воды озера за окнами-аквариумами, и шкаф, скрывающий шахту, ведущую вниз, в туннель подвала.
Теперь же, в этом видении, шахта вела вертикально вверх. И голос в его голове, настолько слабый, что нельзя было с уверенностью сказать, что он не сам его выдумал, произнес: «Ты стал слишком большим и не влезешь туда. А от меня осталась крошка. Я пролезу».
«Спасибо за помощь», – подумал Крейн, и через мгновение испугался, что распадающаяся личность сможет уловить чувства, стоящие за сознательно проецируемой мыслью: сомнение, смущение и отвращение.
Но голос отозвался с деланой веселостью: «Рад пригодиться. Теперь будь сам хорошим и когда-нибудь помоги кому-то другому».
«Благодарю тебя, – подумал Крейн уже гораздо искреннее. – Спасибо за мою семью».
В голове Крейна промелькнула цепочка ассоциаций: легкий поклон, прикосновение к шляпе, улыбка.
Крейн почувствовал, как остатки личности Сигела не то карабкаются, не то уплывают прочь по узкой шахте.
И видение растаяло, и Крейн в единстве своих телесной и умственной составляющих сидел в кресле и смотрел на Ханари…
…Который заморгал и открыл рот.
Крейн скосил взгляд на Доктора Протечку, но старик в инвалидном кресле смотрел на выключенный экран телевизора и пускал слюни.
– Наружу, – медленно проговорило тело Ханари. – Вы оба.
Крейн поднялся и направился на палубу, где гулял утренний ветерок; «аминокислотник» последовал за ним. Солнце еще не показалось из-за Блэк-маунтинс, но вокруг отдаленных вершин уже засияли ослепительные ко- роны.
Крейн отвел глаза от слепящего света и увидел Мавраноса и Стиви, которые в напряженных позах сидели в креслах на причале. Стиви держал на коленях дробовик.
– Скотт Крейн, – сказал Ханари, – медленно, левой рукой, выньте пистолет из-за пояса и бросьте за борт.
Услышав об оружии, Стиви встал и поднял ружье, а второй «аминокислотник» отступил, чтобы расчистить себе сектор стрельбы.
Крейн запустил левую руку под рубашку и нащупал обрезиненную рукоять револьвера. Вынув его из-под ремня, он приостановился.
«Тело Ханари снова занял мой отец, – подумал он, – и мне остается лишь резко повернуться и постараться убить его и обоих «аминокислотников» в придачу».
Он весь покрылся холодным потом, но начал чуть заметно сгибать колени, пытаясь одновременно прикинуть, как взмахнуть рукой, чтобы рукоять удобно легла в ладонь, и куда падать после первого выстрела.
– Прибежище и укрытие, – мягким тоном произнес Ханари.
Эти слова Крейн слышал от Сигела в том видении, которое явилось ему во время погружения в озеро.
«Придется поверить хоть кому-то, – подумал Крейн, моргая из-за того, что едкий пот щипал глаза. – Можно ли верить Багси Сигелу?»
Он выпрямился, швырнул револьвер за борт и услышал громкий плеск воды. Потом набрал полную грудь воздуха и выдохнул.
– Теперь ты, Фрэнк, – сказал Ханари. – Туда же, в озеро.
После секундной заминки револьвер пролетел мимо Крейна и тоже плюхнулся в воду.
– Стиви, – продолжал Ханари, – дай мне ружье.
Крейн повернулся и увидел, как Стиви перебрался на палубу, вручил ружье багроволицему телу Ханари и почтительно отступил.
Ханари поднял его и оттянул цевье, дослав патрон.
Потом навел ружье на Фрэнка.
– Встань-ка около Стиви, сынок, – устало произнес сочный баритон. – На причале. Пришел новый Король, и вы ему совершенно ни к чему.
Фрэнк и Стиви сошли с лодки и остановились, явно испуганные, на дощатом причале.
Белый свет коснулся улицы; Крейн оглянулся и его ослепили первые проблески нового солнца над пиками Блэк-маунтинс.
– Убирайтесь, – приказал призрак Бенджамина Сигела устами тела Арта Ханари. – Выбросьте из голов все свои амбиции. Живо! – Он шагнул в сторону «аминокислотников», и те рысцой помчались в сторону автостоянки.
Тело Ханари дошло с ними до подъездной дорожки, остановилось там с ружьем на изготовку и проводило взглядом парней, без оглядки спешивших к двум белым «Эль Камино», стоявшим бок о бок.