Крупье сделал мысленную пометку: попросить мисс Рикалвер напомнить Бенету о правилах. Никого другого старик наверняка слушать не станет.
Около шести вечера в справочном отделе библиотеки Невадского университета в Лас-Вегасе всегда было многолюдно. Студенты, учившиеся днем, казалось, все сразу заявлялись туда, неуверенно подходили к столу и говорили одну из двух типовых фраз: «Где бы мне посмотреть…» или, еще чаще: «У меня маленький вопросик…» Старина Ричард Лерой терпеливо выслушивал невнятные описания того, что они хотели, а затем, почти неизменно, либо направлял их в отдел деловой литературы, либо показывал, где стоят указатели и рефераты по психологии. В данный момент он методично расставлял книги из большой стопки на надлежащие места на полках.
Несколько студентов все еще бросали на него настороженные взгляды, но он уже забыл о своем восклицании и вернулся в состояние, которое кое-кто из коллег называл «Рики-как-часы».
И Бетси Рикалвер, которая, единственная из всех, добровольно произнесла ту фразу, что хором воскликнули множество уст, медленно шла по широкому, ярко освещенному и всегда многолюдному тротуару перед «Фламинго-Хилтон».
Она немного полюбовалась вереницей собранных из миллиона, пожалуй, электрических лампочек, стилизованных фламинго, отражавшихся в зеркальном поясе над окнами нового фасада казино. Позади казино находился длинный плавательный бассейн, отгороженный зданием от транспорта на оживленной Стрип, а на дальней стороне бассейна стоял первоначальный корпус «Фламинго», замок, построенный для себя Беном Сигелом в 1946 году.
Теперь это был ее замок, хотя никто в «Хилтоне» не знал и никогда не узнает об этом.
Впрочем, кое-кому это было известно – магически одаренным потенциальным узурпаторам, именуемым валетами, – и они были бы очень рады отобрать эти владения у нее. Например, этот новый валет, кем бы он ни был. Она подумала: «Надо бы собрать в кучу всю мою рыбу и избегать валетов, пока я буду этим заниматься».
Она повернулась и посмотрела на другую сторону дороги, мимо светящихся золотом высоких фонтанов и колонн «Сизарс пэлас», мимо голубых геометрических абстракций окон тысячи шестисот номеров его отеля на все еще чуть заметно светившееся небо на западе.
Валет с запада.
Эта короткая фраза встревожила ее по причинам, о которых она даже не хотела думать, но совершенно против воли она представила себе глаз, разрезанный картой Таро, грохот и сокрушительный удар дробового патрона калибра.410, и скользкие от крови руки, придерживающие развороченные чресла. И казино под названием «Мулен Руж», которое появилось лишь в 1955 году. «Сынок», – подумала она.
Она выкинула эти воспоминания из головы, мимолетно пожалев о том, что они перешли к ней из старого тела.
«Совершенно неважно, кто такой этот валет, – сказала она себе. – Кем бы он ни был, я справлялась с людьми получше, мужчинами и женщинами: Сигелом, леди Иссит и десятками других. И с этим справлюсь».
Внезапно она ощутила в своем сознании вкус крепкого спиртного – а потом холодного пива. Она все еще стояла, обернувшись к западу, и могла определенно сказать, что ощущение пришло с той стороны.
«А вот и еще одна из моих рыбок, – подумала она со сдержанным удовлетворением. – Скорее всего, мужчина, потому что пьет «ерша» – а что еще может пить рыбка? Пересек границу, едет в Неваду, на мою территорию, гонимый непреодолимым порывом сбежать подальше от океана, в пустыню, сюда.
Надеюсь, что валет, посланный туда, не найдет его. Я не могу позволить себе терять те инструменты, которые понадобятся мне в будущем, мои персональные, единственные в своем роде наряды – «я», намеченные мною на следующие двадцать лет».
Ей не пришло в голову, что валет и рыбка могут оказаться одним и тем же человеком.
Она улыбнулась, увидев, что светофор для пешеходов на Фламинго-роуд загорелся зеленым, как только она подошла к тротуару. И, не замечая любопытствующих взглядов многочисленных туристов в ярких шортах, футболках с надписями и дурацких шляпах, она процитировала вслух четыре строки из «Бесплодной земли» Элиота:
Я, слепец Тиресий, пройдя стезей двойной,
Старик с грудями женскими, зрю и реку:
В лиловый час пришествия домой
Уже открылась гавань моряку…
Она адресовала улыбку темно-бордовому небу на западе. «Открылась гавань», – повторила она про себя.
Открылась гавань.
Крейн допил до капли второй стакан «будвайзера» и опустил последний четвертак в автомат видеоигры на стойке. Потом нажал кнопку «раздача» и смотрел, как появляются его карты. Пара двоек, четверка, дама и одноглазый валет червей.
Отметив двойки кнопкой «оставить», он нажал кнопку «сброс». Три карты мигнули и растворились, и вместо них появились четверка, король и двойка. Итого, три двойки. В окошко с лязгом выкатились три четвертака.
Он поднялся и взял монеты. Они были теплыми, почти горячими, и на мгновение в его памяти мелькнули сверкающие медные овалы, которые были монетками по пенни перед тем, как по ним прогромыхал лос-анджелесский поезд, и вспомнил, как его родной отец сбрасывал горячие разглаженные монеты в шляпу, чтобы остудить.
Крейн захромал обратно в игровой зал, и когда проходил мимо машины, которая оплатила его выпивку и видеопокер, заметил в окошке выдачи выигрышей завернутую в целлофан мятную жевательную резинку.
– Спасибо, – сказал он машине, взял жвачку и развернул ее. – Однорукий бандит, – задумчиво произнес он и забросил пластинку в рот, – но ведь на моей стороне, верно? Однорукий. Ты… калека, правда ведь, как и множество из тех, кто находится здесь? Я тоже калека. – Он прикоснулся к яблоку правого глаза. – Искусственный, видишь?
Какой-то человек с отвалившейся от изумления нижней челюстью, приковылял к машине и задал какой-то вопрос.
– Нет, я не играю на этой машине, – сказал Крейн. – Я просто говорю с нею.
Открылась гавань.
Пришло время ехать дальше на восток. Он вернулся в ресторан, где Мавранос и Оззи, сидя над пустыми тарелками, продолжали разговор о воображаемом толстяке.
Оззи, прищурив усталые глаза, взглянул на Крейна.
– Где ты задержался?
– Чизбургер из Бейкера пришелся и мне не по нутру, – беззаботно сообщил Крейн. – Между нами говоря, мы с тобой, наверно, отпугнули нынче ночью половину местной публики.
Оззи, похоже, не слышал его.
– Судя по тому, как ты пересказывал разговор с Дианой прошлой ночью, она должна работать в каком-то супермаркете, в вечернюю или ночную смену. Доберемся до Лас-Вегаса, и начнем осматривать супермаркеты.
Как только они вновь оказались на шоссе, Оззи снова уснул на заднем сиденье, а Мавранос фальшиво посвистывал, хмуро глядя на несущуюся навстречу в свете фар ленту автострады.
Крейн вытянул раненую ногу и то впадал в дремоту, убаюканный усталостью, то просыпался, когда Арки случайно высвистывал особенно высокую ноту.
Каждый раз он обещал себе, что попросит этого не делать, и в конце концов не смог больше уснуть в ожидании следующего пронзительного звука – когда Мавранос перестал свистеть.
– За нами мчится какой-то гонщик, – сказал Мавранос.
Крейн с усилием оглянулся на пыльное заднее стекло. Сзади быстро приближались два огненных круга.
– Какая у тебя скорость?
– Семьдесят.
Над приближавшимися фарами светился красный огонь, который через заднее стекло «Сабурбана» воспринимался как розовый ореол.
– Буди старика, – сказал Мавранос, – а сам лезь назад и открой оружейный ящик. Действуй! – повысил он голос, когда Крейн открыл было рот, чтобы возразить.
– Но это же копы! – все же возразил Крейн, однако перебрался через спинку переднего сиденья, случайно толкнув коленом локоть Оззи.
– Прежде чем включился красный свет, это походило на пикап, – сказал Мавранос.
Оззи проснулся, посмотрел, моргая, вперед, по сторонам, а потом с трудом повернул голову и оглянулся назад.
– Не вздумай сбавлять скорость, – сказал он.
– Я думаю, это грузовик, – сказал Мавранос. – Кто-нибудь может настолько захотеть остановить нас, чтобы прикинуться копами?
– Еще как может, – резко ответил старик. – Поэтому я до сих пор таскаю пушку в кармане. А ваши где?
– В ящике. Открыл?
– Да, – дрожащим голосом ответил Крейн. – Дать тебе твой?
– Передай его сюда, только осторожно.
Крейн опустился на колени среди разбросанных книг и тряпья, чтобы загородить обзор, и вложил револьвер в поднятую руку Мавраноса.
– Я думаю, – сказал Оззи сквозь одышку, – теперь можно свернуть на обочину. Если это не копы, не вылезаем из машины. И… и если они вооружены… даже и не знаю. Если поднимут оружие, станут целиться в нас, то, думаю, придется убить их. Да поможет нам Бог. Да поможет нам Бог.
Мавранос нажал на тормоз, «Сабурбан» слегка занесло, и Крейну, который как раз вынул из ящика короткий дробовик и дрожащими пальцами запихивал патроны в магазин, пришлось напрячься, чтобы сохранить равновесие. Потом он снял оружие с предохранителя, передернул цевье назад и вперед, чтобы дослать патрон в патронник, и засунул в магазин еще один патрон.
Потом он сунул ружье под сиденье Оззи, взял свой револьвер 357-го калибра, зарядил, сунул за пояс джинсов и застегнул молнию куртки на несколько звеньев.
– Они точно позади нас, – услышал он голос Мавраноса.
Крейн держался за пластиковую пистолетную рукоять и, хотя дыхание у него было учащенным и сердце отчаянно колотилось, мысленно представлял себе, как выдернет ружье из-под сиденья, вскинет ствол в нужную сторону и начнет стрелять от бедра. Все шесть, как можно быстрее, передергивать и стрелять, говорил он себе, мысленно повысив голос, прямо через окно, а потом револьвер в обе руки, и тут уже целиться тщательно. Христос!
«Сабурбан» проскрипел колесами по песку обочины и остановился, и через мгновение Крейн услышал, как снаружи открылась и закрылась автомобильная дверца, а потом увидел свет ручных фонарей, осветивший пыльные окна и отразившийся от почти безволосой макушки Оззи.