– Черт, – сказал кто-то снаружи, – здесь только трое.
– Двое, – спокойно ответил Мавранос. – Один здесь, а еще один болтается позади.
В окно с водительской стороны постучали, и Крейн услышал, как ручка стеклоподъемника скрипнула шесть раз, и через мгновение он ощутил сухой освежающий запах пустыни.
– Выйди из машины, – сказал тот же голос, который теперь слышался яснее.
– Нет, – ответил Мавранос.
– Мы ведь и вытащить тебя можем, засранец.
Крейн видел, что уголок рта Мавраноса приподнялся в ухмылке.
– Дураков я жалею, – весело заявил он, безуспешно попытавшись повторить актерскую интонацию мистера Ти.
Мужчина, стоявший снаружи, коротко хохотнул.
– Мы вооружены.
Оззи наклонился вперед.
– Сынок, – сказал он твердым голосом, – когда в такой игре без лимита начинаешь «проверять» партнеров, можно неожиданно столкнуться с серьезным повышением ставок.
Незнакомец отступил от двери, и луч фонаря заплясал по хламу в задней части грузовичка Мавраноса.
– Да, все верно, их трое, – сказал он своему спутнику. – Они могли бы спрятать там собаку или ребенка, но взрослых здесь больше нет.
В свете фар пикапа появился высокий силуэт второго мужчины, который теперь медленно шел к машине Мавраноса. Когда он оказался рядом, Крейн разглядел чеканный профиль и волнистые тщательно причесанные волосы.
– Нет, – сказал подошедший, – теперь видно, что в этой машине не может быть много народу. Впрочем, та машина, которую мы ищем, где-то недалеко. – Он повернулся к Мавраносу и спросил тщательно модулируемым баритоном: – Вам за последние полчаса не попадался на этом шоссе автобус, или автодом, или микроавтобус?
– Не знаю насчет получаса, но с тех пор, как стемнело, нам попадалось больше маленьких и больших автобусов, чем автодомов. Это ж Лас-Вегас, понимаете ли, – добавил он, с деланым сочувствием указав вперед.
– Я знаю.
Незнакомец повернулся к тыльной части «Сабурбана» и плюнул на стекло. Потом повернулся к своему спутнику:
– Макс, не протрешь окошко?
Тот покорно протер кусок стекла рукавом собственной нейлоновой куртки, и когда оно стало почище, направил луч фонаря прямо в лицо Крейну.
Крейна ослепило ярким светом, но он чувствовал, что предводитель рассматривает его, а сам мог лишь моргать и пытаться сохранить непроницаемое выражение лица.
Через полминуты свет погас, и предводитель оказался возле открытого окна Мавраноса.
– Тот тип, что сидит позади… – сказал он. – Что с ним такое?
– Ну, так тебе все и скажи, – буркнул Мавранос.
– Он… умственно отсталый?
– Клинически, – веско произнес Мавранос и кивнул. Это было одним из тех любимых слов Мавраноса, с помощью которых он пускал пыль в глаза собеседникам. – Он клинически умственно отсталый. Верно, Джизбо?
Крейн обливался потом, его сердце отчаянно колотилось от самого настоящего страха. Он чувствовал, что напряжение вот-вот прорвется истерическим хихиканьем. Он с силой прикусил язык.
– Знаешь ведь, что с ним нельзя разговаривать таким тоном, – сказал Оззи.
Крейн больше не мог сдерживаться – его хватило лишь на то, чтобы истерика вылилась всего лишь в резкие сдавленные всхлипы. Он закашлялся, из носа брызнула кровь от прокушенного языка, потом фыркнул и, наклонившись вперед, громко рыгнул.
– Боже! – воскликнул Макс.
– Ладно, – сказал высокий, – можете ехать.
Мавранос завертел ручку, поднимая стекло, включил передачу, выехал на шоссе и нажал на акселератор.
Тут они с Оззи закатились диким хохотом, а потом и Крейн, высморкавшись в старую рубашку Мавраноса, присоединился к ним и, не сдержавшись, покатился по разбросанному хламу, думая о том, как бы не задеть спусковой крючок взведенного ружья, и отчаянно желая выпить.
Глава 17Звуки гудков и моторов
Когда хохот стих, Оззи вытер глаза, повернулся и взглянул на Крейна.
– Скажи-ка, ты ничего не пил в «Грязном Дике», а?
– Ты же сам видел – только «коку». – Крейн радовался тому, что в машине темно, так как обмануть Оззи всегда было трудно.
Старик кивнул и задумался, нахмурившись, и тут Крейну пришло в голову, что в былые времена Оззи обязательно задал бы еще один вопрос: «Правда?» Из этого следовало, что он считал Крейна взрослым и ответственным человеком, а очевидная важность того, во что они ввязались, заставляла старика доверять ему.
– И в карты, конечно, ты там не играл.
– Конечно, – подтвердил Крейн, стараясь не думать о видеопокере. Он сел прямо и убрал ружье в оружейный ящик.
– Это я виноват, – тихо сказал Оззи, – не надо было позволять тебе играть в эту треклятую «рыбалку». Вроде бы ничто другое взбудоражить их не могло. – Он закрыл глаза и покачал головой. – Я думаю, достаточно ли я… проворен для всего этого. Достаточно ли быстро соображаю.
– Да все с тобой в порядке, – поспешно сказал Крейн. – Эти типы, по всей видимости, не имеют к нам никакого отношения – они ведь ищут автобус или что-то в этом роде.
– Они как раз имеют к нам отношение, и история с автобусом это подтверждает. А это напомнило мне… Архимедес, сверни с дороги при первой возможности, нам нужно избавиться от камуфляжа.
– Не хотелось бы останавливаться, особенно когда поблизости шастают эти фраера, – сказал Мавранос.
– Если мы этого не сделаем, они снова к нам привяжутся; да еще этот хмырь, с прической и поставленным голосом, будет гадать: почему эта таратайка кажется ему похожей на набитый автобус? Что здесь не так?
– Уверен, что мы сможем выкрутиться, – устало сказал Мавранос и, снизив скорость, снова съехал на обочину.
– Почему мы похожи на автобус? – спросил Крейн.
– Во время движения мы представляем собой очень насыщенную, возбужденную волновую форму, – объяснил Оззи. – Пластиковые свистульки для отпугивания оленей создают сложный набор ультразвуковых волн, которые, интерферируя, то заглушают, то усиливают другие, а флажки, смоченные кровью, это значительное движение органики, множество частиц протоплазмы, которые непрерывно пихаются локтями и ни мгновение не пребывают в покое. А самое главное – карты на колесах, которые мелькают мимо карт на бамперах, из-за чего ежесекундно возникает бесчисленное множество новых комбинаций карт. Конфигураций. Конфигурации карт – это не личности, но, конечно, они являются описанием личностей, так что экстрасенс может, при беглом взгляде, решить, что в этой машине полно народу.
– И когда мы остановились, всё остановилось, – добавил Крейн. – Свистки, флаги, карты на колесах…
– Совершенно верно. Автобус исчез, а вместо него вот они, мы. При повторной встрече он поймет, что автобус – это мы и что парень, за которым он гоняется – то есть ты, – находится в этой машине, в этом пикапе.
Машина остановилась, Мавранос выбрался наружу и принялся сдирать карты с левой передней шины. Ветерок пустыни расшевелил застоявшийся воздух в кабине и унес его в ночное небо; теперь в машине пахло остывающим камнем.
– Почему он решил, что я умственно отсталый?
– Не знаю. Но полагаю, что ты для него неясен, поскольку являешься одной из жертв Короля, но в то же время и его сыном. Экстрасенсу ты должен казаться чем-то вроде наложения дневного и ночного снимков в одном отпечатке. Но в любом случае ты – та персона, которую амбициозный валет стремится убить.
– Эй, – окликнул их Мавранос снаружи, – ничего, что это дело займет некоторое время?
– Иду, – крикнул Крейн и открыл правую заднюю дверь.
– Скажи Архимедесу, чтобы переставил колеса с одной стороны на другую и оставил карты и на них, и на бампере, так, чтобы шина, которая шла на свет, пошла во тьму и наоборот. И если шины радиальные – плевать.
– Колесо с одной стороны на другую, – повторил Крейн, кивнув. – И если радиальные – плевать. На свет и в темноту…
Стоя под миллионами бесконечно далеких звезд, ярко сиявших в черном небе, и обдирая с кузова маленькие черные свистки, а с рамы багажника на крыше – испачканные кровью флажки, Крейн думал, осмелится ли он еще раз выпить после того, как они чудом избежали катастрофы, и если нет, то каким образом ему не лишиться рассудка, а то и не покончить с собой, и еще он думал, что старик имел в виду, говоря о свете и тьме, и еще о том, значит ли то, что он является сыном Короля, что он сам – валет, претендующий на все, связанное с этим таинственным троном в диких пустошах.
По шоссе проехал седан неразличимой в темноте марки, и в то мгновение, пока машина проносилась мимо, Крейн вообразил себе, что женщина, сидевшая на пассажирском сиденье и взглянувшая в его сторону, – Сьюзен. Он уставился вслед машине. Лицо ничего не выражало, но, по крайней мере, вроде бы не было злым.
«Ты отлично поцеловал ее», – подумал он, вспомнив о виски и пиве.
Закончив обдирать камуфляж, они с Мавраносом влезли в «Сабурбан» и поехали дальше. Мавранос держал стрелку спидометра на семидесяти, но им так и не удалось догнать ту машину, в которой Крейн, как ему думалось, увидел призрак Сьюзен.
Через некоторое время они миновали яркий оазис «Невада лэндинг» – казино, выстроенное в виде двух роскошных миссисипских пароходов, обращенных носами к востоку. Псевдокорабли выросли из-за горизонта впереди и вскоре утонули за горизонтом позади, а потом «Сабурбан» снова погрузился в темноту.
Может быть, она остановилась здесь, думал Крейн, поднялась на борт. Он посмотрел назад и подумал о том, суждено ли им еще встретиться.
– Две луны, – сказал Мавранос, не вынимая изо рта сигарету.
Крейн заморгал и устроился поудобнее на тряском сиденье.
– М-м-м? – Он в который раз чуть не уснул.
– Тебе не кажется, что спереди восходит луна? Но ведь мы оставили луну позади.
– То, что впереди, это Лас-Вегас.
Мавранос хмыкнул, и Крейн понял, что он подумал о замке случайности.
Из-за этой светлой четверти горизонта медленно поднимались, затмевая звезды, трепещущие и сияющие белые, голубые и оранжевые башни.