«Да, – в отчаянии, почти зло подумал Крейн. – Откажется».
Он постарался шагать шире, чуть слышно подвывая от боли в раненом бедре.
– Папа! – окликнул его Снейхивер.
Крейн резко остановился, едва не споткнувшись, и посмотрел в сторону звука из-под обожженных по́том век, но не увидел человека.
– Да, сынок…
– Ты изменился. Ты проделал ту штуку, которой все восхищались: раздобыл карты, чтобы обзавестись новым телом! – Юноша залился визгливым от возбуждения смехом. – Теперь ты стал мне еще и братом?
Крейн не мог уловить логики в этих словах и поэтому, отозвавшись просто: «Да, именно так», заковылял дальше по дороге.
– Стреляли, – бросил Мавранос, глядя вперед сквозь протертый дочиста участок на ветровом стекле «Сабурбана».
– Да, – согласился Оззи, – но Скотт как шел, так и идет, ни от кого не прячась. Диана все еще у автомобиля?
– Да, скрючилась и прячется за ним. Долго еще нам ждать, прежде чем можно будет подъехать?
– Не знаю.
На заднем сиденье негромко щелкнула и зашипела открытая банка пива.
Мавранос взглянул назад, потом протянул руку через спинку сиденья и взял у юного Оливера открытую банку.
– Спасибо, мальчик, – сказал он, – но впредь запомни, что к пиву разрешается прикасаться только мне. Договорились?
– Я уже пил пиво, – недовольно возразил Оливер. – Дайте мне пистолет: я маленький, смогу пробраться и шлепнуть этого засранца.
– Следи за языком, Оливер, – строго сказал Оззи, не отрывая взгляда от «Мустанга».
– Называйте меня Кусачим Псом. – Судя по всему, мальчик был не на шутку возбужден событиями этой ночи. – Правда, с малышом все случилось из-за меня: я оставил его одного, мне его и вытаскивать.
– Сиди на месте, Оливер, – недовольно повысил голос Мавранос. – И если высунешь нос из машины, я тебя поймаю и надеру тебе задницу, как драли меня, когда я был маленьким, понял? Прямо здесь, у дороги, чтобы все видели.
Мимо проехал белый спортивный автомобиль; его стоп-сигналы вспыхнули, когда он остановился на обочине позади «Мустанга».
– Кого еще черти принесли? – пробормотал Оззи.
– Кто-то чужой. Наверно, решил, что Диане нужна помощь. Надеюсь, она сможет спровадить его.
– Будь готов молнией метнуться туда.
Диана в глубине души надеялась, что в подъехавшем автомобиле будут полицейские, но, увидев, что из машины вылез и направился к ней незнакомый хорошо одетый молодой мужчина, закусила губу и сделала вид, будто рассматривает крепежную гайку на колесе.
Когда он приблизился, она улыбнулась ему.
– Благодарю вас, мне не нужна помощь. Муж давно уже ушел искать телефон. С минуты на минуту он вернется с буксиром.
– Диана, не следовало бы вам вот так сидеть на дороге, – сказал незнакомец. – Вас может сбить автомобиль. К тому же, готов поставить кучу долларов против доната, что Скотт, насколько я его знаю, уже забыл обо всем и отправился играть в покер.
Диана медленно выпрямилась; у нее перехватило дыхание. Этот тип, несомненно, был напарником сумасшедшего с холма.
– Разве мы с вами не можем подружиться? – спросил молодой человек. Он улыбался, но в лунном свете его лицо казалось одутловатым и покрытым какими-то пятнами.
– Конечно, можем, – с готовностью откликнулась она. «Определенно, этот человек тоже безумен. Постарайся развеселить его», – приказала она себе.
Он выдохнул, как будто испытал облегчение, и приобнял ее за плечи. Она заставила себя остаться на месте, не отскочить, да еще и изобразить подобие улыбки – насколько ее послушались мышцы на щеках.
– Скажите правду, – потребовал незнакомец, – вы находите меня привлекательным?
«О Боже!» – подумала она.
– Конечно, нахожу. – Он не пошевелился, лишь наклонил голову, прислушиваясь. По-видимому, такой краткой констатации было недостаточно. – Я… – почти в отчаянии продолжила она, – я не могу даже представить себе женщину, которая сочла бы вас непривлекательным. – Чем ты занимаешься, Скотт, думала она. Ты уже отыскал Скэта? Убей того психа, что засел наверху, возвращайся и убей этого.
Незнакомец хохотнул.
– Диана, в этом городе есть очень странные женщины, я не шучу. Скотт сможет и сам доставить ваш автомобиль в город, верно? Что вы скажете насчет того, чтобы мы с вами сели в «Порше» и отправились пообедать вместе? Лас-Вегас может предстать в очень романтическом свете… – Он покрепче стиснул ее плечи. – …перед теми, кто обладает житейской зрелостью, уверенностью в себе и готовностью открыться для нового знания.
– Я думала, что вы… вы оба… хотите о чем-то поговорить со мною. А как же мой сын?
– У вас есть сын? Очаровательно! Я люблю женщин, обладающих жизненным опытом…
– Вы знаете, почему я оказалась здесь?
– Полагаю, что-то случилось с машиной. Вероятно, ничего серьезного, но Скотт оказался совсем плохим механиком и не справился. После обеда мы могли бы…
Диана вырвалась из обнимавшей ее руки и отступила на два шага по мостовой.
– Вы просто случайно проехали здесь? И не имеете отношения ко всему этому?
– Хотел бы иметь отношение, – искренним тоном сказал он. – Позвольте мне помочь вам. Я могу быть очень полезен в кризисной…
Диана всхлипнула от ярости.
– Проваливай отсюда к чертовой матери, дерьмо! Запихни свою бесценную ж… в свою продроченную машину и катись куда подальше. Уходи!
Он попятился.
– Д-д… Диана, я не потерплю…
Она открыла пассажирскую дверь «Мустанга», прыгнула на сиденье и громко захлопнула ее.
– Убирайся вон, сволочь, – сказала она.
Он бегом вернулся к своей машине, включил мотор, рванул с места и промчался так близко, что Диана подалась в сторону, испугавшись столкновения. Но белый автомобиль пролетел, на волосок разминувшись с «Мустангом», и почти сразу превратился в две красные точки, быстро уменьшавшиеся в зеркале заднего вида.
– Папа, мне следует убить тебя.
Мокрое от пота лицо Крейна зябло на ветру, гулявшем по вершине холма, он задыхался – в основном от тех усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы подняться в гору.
– Ты же не знаешь, как все было, – сказал он. Ему очень хотелось оглянуться, посмотреть туда, где ждала Диана, но он вынудил себя уверенно улыбнуться в лицо Снейхиверу, зафиксировав при этом краем глаза маленький пистолет, который тот сжимал в кулаке.
– Я уже видел когда-нибудь твое тело – вот это, новое?
– Сомневаюсь, – ответил Крейн, радуясь тому, что его волосы прилипли к потному лбу и что большую часть субботней игры в «рыбалку» он провел на автомобильной стоянке позади «Безумного грека».
Добрых десять секунд Снейхивер держал пистолет направленным на него – ветер посвистывал в редких сухих кустах, – а потом повернулся и ткнул дулом в сторону пустыни.
– Пойдем в коробку. Если честно, я рад, что ты приехал. Мне нужно, перед разговором с матерью, побольше узнать о ней.
Крейн понял, что ему нужно достать собственный револьвер и пристрелить парня на месте – и его рука дернулась к незаправленному подолу рубашки, – но Снейхивер тут же вновь нацелил пистолет ему в солнечное сплетение.
Момент был упущен.
– После тебя, папа, – сказал молодой человек.
Мысленно браня себя за нерешительность, Крейн пожал плечами и побрел вперед.
Коробка оказалась приземистой фанерной хижиной. Чтобы войти, Крейну пришлось пригнуться. В потолке постройки имелось окошко, сквозь которое пробивался лунный свет, позволявший разглядеть мальчика, сидящего на стуле. На месте рта отсвечивала полоса клейкой ленты, а запястья опущенных рук были примотаны тем же скотчем к задним ножкам стула. Мальчик испуганно смотрел вперед широко открытыми глазами.
Крейн оглянулся на Снейхивера, который вошел сразу после него. Снейхивер держал пистолет направленным посередине между Скэтом и Крейном.
«Нет еще, – подумал Крейн. – Подожду, пока он не отвернет дуло в сторону или, по крайней мере, не направит точно на меня».
Стараясь держаться непринужденно, он обвел взглядом хижину. В одном углу стояла коробка, накрытая какой-то материей, вроде фланели, и, изумленный этим, он посмотрел вверх. В потолке было проделано витражное окно, которое сейчас светилось лишь в разных оттенках серого. Не далее как вчера он видел это помещение во сне. На покрытой материей коробке лежали чаша и наконечник копья.
– Угу, – сказал Снейхивер, резко кивнув. – Вчера я был хранителем. В Святую субботу вы все передеретесь за то, кому хранить их на протяжении следующего цикла.
Снейхивер все время дергался и корчил рожи. Крейн в мыслях репетировал извлечение револьвера, прицеливание и выстрел.
– Это ты виноват, что меня трясет, – сообщил Снейхивер. – Поздняя дискинезия из-за передозировки торазина. – Он направил пляшущий в руке пистолет на мальчика, привязанного к стулу. – Ну вот, мама здесь, а братья мне вовсе не нужны. У меня, бывает, глаза закатываются, а тогда Аристаркус освободится и убьет меня, чтобы не делиться матерью.
Глаза мальчика расширились, кажется, до предела, он что-то замычал сквозь ленту, закрывавшую рот, и задергал крепко примотанными к ножкам стула руками.
Сейчас Крейн не мог выстрелить в Снейхивера, потому что тот направил пистолет на Скэта; шок от пулевого ранения, вероятнее всего, заставил бы Снейхивера нажать на спуск.
В ушах Крейна гулко взревела пульсация крови, но он открыл рот и негромко произнес:
– Смотри, что я принес.
Снейхивер повернул руку с пистолетом к нему, а Крейн резким движением вытащил свое оружие из-за пояса.
Маленький пистолетик громыхнул и, нажимая на спуск, Крейн почувствовал, как его горячо толкнуло в бок, немного выше тазобедренной кости; он отпрыгнул в сторону, сбил на пол стул с сидевшим на нем мальчиком и упал перед ним на колени, загородив Скэта от следующих выстрелов, успев одновременно взвести курок револьвера.
Теперь в ушах у него звенело от грохота собственного револьвера 357-го калибра, его почти ослепили вспышки двух выстрелов, но он смог увидеть, что Снейхивер тянется к своему пистолету, лежавшему на освещенном луной участке пола.