Оливер сел в кровати с выражением, похожим на вялое нетерпение.
– Не хочу я никуда ехать со стариком… – начал было он, но мать жестом велела ему замолчать.
– Нет, Диана, – тоже дрожащим голосом ответил Оззи, – туда поеду я, меня не заметят…
– Оззи, ты не знаешь, где его искать; оно может оказаться совсем не там, где мне кажется. Я вернусь быстро… нет-нет, выслушай меня, я подсуну что-нибудь под одежду, чтобы казаться толстой старой теткой, надену парик или что-нибудь в этом роде, приеду на такси, так что если кто-нибудь и наблюдает за домом, он не будет уверен, что это именно я. – Она говорила громко, заглушая слабые протесты старика. – А потом выйду через заднюю дверь, перелезу через ограду, выйду на Сан-авеню и возьму другое такси на Сивик-сентер.
– Диана, я переверну весь дом и найду то, что нужно, – выкрикнул Оззи, – я…
– Оз, они и тебя ищут, – перебила его Диана. – Если где-то там засада, то тебе не дадут времени отыскать то, что нужно. Десять утра, вестибюль «Ривьеры». Оззи Смит значит: беги немедленно.
Она повесила трубку, не дослушав молящих возражений старика.
Оззи нажал на рычаг и тут же набрал 911. Услышав женский голос, он быстро заговорил, на ходу пытаясь подобрать нужные слова и доводы, чтобы полицейские как можно скорее приехали в дом Дианы.
Сев на гостиничную кровать и наклонившись над телефонным аппаратом, Оззи крепко сжимал трубку в усыпанной пигментными пятнами руке.
– Меня зовут Оливер Крейн, – пронзительным голосом сообщил он, – а ее – Диана… э-э… Райан. Пятнадцать-пятнадцать, Винус, Северный Лас-Вегас. Ее сына похитили и ранили прошлой ночью, у вас это должно быть отмечено… Нет, я не знаю, как этот человек выглядит; его зовут Альфред Фьюно… Ваш детектив сегодня сказал… Поверьте мне: ей грозит опасность!.. Что?.. Да, там будет этот идиот, ее сожитель, его зовут Ханс… Нет, фамилии я не знаю… шесть футов росту, полный, жидкая бороденка. Она приедет в такси… Естественно, я не знаю, какой компании! Нет, здесь меня не будет, я немедленно поеду туда… Нет, поеду, я должен быть там. Послушайте, постарайтесь послать туда два наряда, ладно?
Оззи положил трубку и едва успел надеть брюки и рубашку, как в дверь постучали.
Он проковылял через комнату и открыл дверь толстенькому мальчику.
– Где твоя мама? – резко спросил Оззи, выйдя на ковровую дорожку коридора и оглядевшись по сторонам.
Оливер пожал плечами.
– Ушла. Она держала дверь лифта и уехала, как только ваша дверь открылась. Вы обуться не успеете, как она сядет в такси. – Он подошел к окну и отдернул занавески.
Оззи зажмурился от хлынувшего в комнату белого солнечного света пустыни.
– Я быстро обуваюсь, сынок. – Он инстинктивно взглянул на свой портативный кофейник и подумал: нет времени. И тут же заколебался. «Нет, – сказал он себе, – мне это необходимо», и, поспешно подойдя к туалетному столику, открыл дрожащими пальцами пластиковый мешочек с застежкой-молнией и насыпал в один из гостиничных стаканов немного растворимого кофе.
– Теперь послушай, – сказал он, направляясь со стаканом в ванную, – я оставлю тебя где-нибудь в детской комнате развлечений. – Он повернул кран горячей воды на раковине. – И хочу, чтобы ты дождался меня, понятно? – продолжил он, повысив голос, чтобы заглушить шум воды. Струя быстро нагрелась, он набрал воды в стакан и принялся размешивать коричневую пенящуюся жидкость ручкой сувенирной зубной щетки отеля. – Вряд ли я буду отсутствовать дольше часа, но если не приеду к полудню, звони в полицию, расскажи все и скажи, что тебе необходимо укрыться от тех людей, которые стреляли в твоего брата.
– Все меня бросают, – сказал Оливер.
Оззи так же торопливо вернулся в комнату и сел на кровать, рядом с которой стояли его туфли.
– Прости, – сказал он мальчику, – но дело в том, что сейчас происходят серьезные неприятности, и мы не хотим, чтобы и ты попал в них. – Он несколькими глотками осушил стакан чуть теплого кофе двойной крепости. – Боже! – Он тряхнул головой. – О, и вот еще что: не вздумай звонить своим друзьям из «аминокислот», ладно? Обещаешь?
Мальчик пожал плечами.
– Я уже большой и могу сам решать, с кем мне говорить.
– Только не в этой заварухе, малыш. – Оззи отставил пустой стакан в сторону и, закряхтев от усилия, принялся натягивать туфли на босые ноги. – Ты об этих делах еще ничего не знаешь. Поверь, я все-таки твой дед, и мы делаем все это, чтобы спасти твою мать.
Когда мальчик вновь заговорил, его голос прозвучал тоном ниже.
– Называйте меня Кусачим Псом.
Оззи закрыл глаза. «Мне нельзя ехать, – думал он. – Если я оставлю мальчишку здесь, он непременно позвонит своим негодяям-дружкам, это ясно, как дважды два.
Значит…
Значит, я остаюсь здесь и не еду на Винус-авеню. Там будут копы. Что один старик может сделать такого, чего не могут копы? Особенно старик с больным брюхом, который даже не знает, когда ему вновь приспичит в сортир».
– Что ж, мистер Кусачий Пес, – устало сказал он, – может быть, ты был в чем-то и прав, когда сказал, что тебя все бросают. Пожалуй, мы с тобой могли бы… просто пойти позавтракать…
– Туда, где подают пиво, – перебил его мальчик. – Вы его закажете, а я выпью, когда никто смотреть не будет, лады?
– Нет, не будет тебе никакого пива. Мой Бог, ведь еще нет и восьми утра. – Он все еще держал в руках шнурки правой туфли и как бы со стороны с удивлением увидел, что его узловатые старые пальцы завязывают их. Носки, – напомнил он себе – раз ты не едешь на Винус, то у тебя есть время надеть носки.
Его пальцы закончили завязывать один бантик и переместились, словно бы по собственной воле, к другой туфле.
– Да к тому же, ты еще слишком мал, чтобы пиво пить, – сказал он. – Я собирался сказать, когда ты меня перебил, что мы с тобой могли бы позавтракать где-нибудь, а потом поехать к вам домой, чтобы убедиться, что с твоей мамой все в порядке. – Он закончил завязывать шнурки и поднялся, ощущая себя слабым и хрупким. Кофе лежал в желудке, словно ведро дорожной битумной смолы. – Ты готов идти? Хорошо бы нам попасть туда раньше ее. Мы будем спешить, а она не будет, и, надеюсь, у нее хватит здравого смысла заставить таксиста объехать вокруг квартала разок-другой, но в любом случае она нас опережает. Пойдем.
– А если я не хочу идти… – начал было мальчик, но умолк и попятился, как только Оззи обратил к нему тяжелый взгляд.
– Пойдем, – мягко повторил Оззи.
Оливер несколько мгновений смотрел на него; потом опустил вызывающе вздернутые плечи и, снова сделавшись мальчиком, вышел из номера вслед за дедом.
Ханс пребывал в крайнем раздражении, и у него были для этого все основания.
Полицейские, когда он подошел к двери на их отчаянный стук, самым натуральным образом направили на него пистолеты – в наихудшем стиле Джона Уэйна! – но убрали оружие, когда он открыл дверь и уставился на них в полусонном изумлении, и теперь он дрожащими руками готовил себе кофе в крохотной кухоньке и был чуть ли не благодарен этому старому маразматику, приемному отцу Дианы, за то, что тот дал полицейским его, Ханса, описание. Судя по всему, не опознай они в нем «сожителя» Дианы, то надели бы на него наручники и швырнули бы лицом на пол!
Он посмотрел поверх кухонной стойки на двоих полицейских, стоявших на залитом солнечным светом коврике перед окном, выходившим на улицу.
– Ребята, хотите кофе?
Старший из копов, Гулд, окинул его пустым взглядом и покачал головой:
– Нет, спасибо.
– Хм… – Ханс смотрел, как струйка кофе стекала в стеклянный кофейник, заполняя его паром. – Это же сумасшедший дом, – продолжал он, стараясь говорить помедленнее и без заискивающих интонаций в голосе. – Старик – и братец Дианы тоже – считают, что она египетская богиня Изида.
– Их религиозные представления нас не касаются, мистер Ганси.
– Чудесно. – Ханс пожал плечами и энергично кивнул головой. – Я ведь уговаривал их той ночью обратиться в полицию.
– Да, вы говорили.
Гулд кивнул в сторону окна.
– Кажется, Гамильтон увидел такси.
Ханс обошел вокруг стойки и вместе с полицейскими посмотрел в окно. Один из полицейских второго наряда стоял около своего автомобиля, припаркованного у тротуара, и пристально смотрел куда-то в сторону Сивик-сентер-драйв. Через несколько секунд рядом с полицейской машиной остановилось желтое такси, откуда вылезла какая-то толстуха.
Ханс раскрыл было рот, чтобы сказать, что это не Диана, но тут увидел лицо женщины, замигал и протер глаза. Нет, это была все же Диана, но она подложила себе что-то сзади в трусы, и на живот под рубашку, и выглядела не только толстой, но и беременной.
– Да, – растерянно сказал он, – это она.
Полицейский, дежуривший снаружи, Гамильтон, подошел к Диане, когда та расплачивалась с таксистом, и теперь провожал ее в дом.
Такси уехало, Гамильтон и Диана быстро шли по тротуару к входной двери, а Ханс еще пуще злился из-за того, что, похоже, Диану нисколько не взволновала назойливость полицейских. «Конечно, внимание со стороны людей в униформе…» – подумал он.
Старший из полицейских протиснулся мимо Ханса и открыл дверь. Диана и Гамильтон вошли в комнату и принесли с собою в затхлый полумрак свежий запах газонов и мостовых. Ханс пожалел, что ее приемный отец не предупредил его о приезде полиции – он хотя бы душ принял.
– Мэм, полицейский Гамильтон, вероятно, уже сообщил вам, – обратился Гулд к Диане, – что мы получили телефонное сообщение о том, что вашей жизни угрожает опасность. Оно поступило от Оливера Крейна, являющегося, насколько нам известно, вашим приемным отцом.
– Твой маразматик-папаша, – поспешил на помощь Ханс.
– Заткнись, Ханс, – отозвалась Диана.
– Мистер Ганси, почему бы вам не посидеть где-нибудь, пока мы будем разговаривать? – не слишком вежливо сказал Гулд.
Такси завернуло за угол и выехало на Винус как раз вовремя. Оззи успел увидеть, как Диана, смешно обложенная какими-то подушками, входит в дом, вздохнул и облегченно откинулся на спинку черного винилового сиденья.