– Нет, – ответила водитель. – А вот толстяк, гнавшийся за тобой, попал. Два выстрела, два попадания – и мистер Комбинезон шлепнулся на мостовую. Кто он, этот толстяк?
Крейн нахмурился, пытаясь вынудить пьяный рассудок вообразить причину, по которой толстяк мог решить спасти его.
Впрочем, он почти сразу же сдался.
– Честно говоря, не знаю, – сознался он. – А ты?..
– Бернардетт Дин, – ответила она. Машина свернула направо на Мэриленд-парквей, и теперь они ехали с нормальной скоростью по кварталам с большими деревьями, уличными фонарями и старыми домами.
На сиденье между ними лежали две бейсболки; она взяла одну и привычным движением натянула ее на голову с затылка, так, что кепка собрала длинные черные волосы.
– Называй меня Нарди. И тоже надень кепку.
– И каким образом, – осведомился Крейн, послушно надевая бейсболку, – ты во всем этом замешана?
– Погоди минуту. Открой бардачок; там лежит что-то вроде мышиной шкурки – это искусственные усы. Прилепи их себе.
Крейн открыл бардачок. Усы напоминали, скорее, клочок лошадиной шкуры, и, когда он прижал их верхней стороной к небритой верхней губе, волоски закрыли рот. Он подумал, что стал теперь похож на Мавраноса.
Он развалился на сиденье, так что барабан револьвера уперся ему в тазовую кость.
«Нынче ночью на Фримонт-стрит пушки, куда ни глянь», – подумал он.
Мысль пробудила эхо в его мозгу, и он рассмеялся, негромко и горестно, поняв, что именно это обреченный англичанин имел в виду, когда сказал: «Ж’ть ск’лько п’шек».
– Мы объедем квартал «Фламинго» в темную сторону, – сказала Нарди, – чтобы удостовериться, что тебя не чуют.
Крейн вытер глаза манжетой рубашки.
– «Фламинго»… в темную сторону?..
– Против часовой стрелки, – пояснила она. – В старину говорили «против солнца», то есть против часовой стрелки – навстречу темноте. А наоборот будет «по солнцу», навстречу свету.
Крейн вспомнил, как Оззи именно этими словами велел ему и Арки поменять шины на «Сабурбане». Вот, значит, о чем говорил старик. Никчемная чушь. Он вздохнул и устроился поудобнее на сиденье с обивкой крысиного цвета.
– От тебя разит спиртным, – с явным изумлением сказала Нарди. – Крепким спиртным! Ты пьян?
Он задумался.
– Трезвее, чем был в казино. Но, в общем – да, я определенно пьян.
– Но кости все же привели меня к тебе, – задумчиво произнесла она. – Ты, наверно, биологический сын, не иначе. Любой из простых… честолюбивых претендентов, вроде моего братца, был бы навсегда дисквалифицирован за единственный глоток пива. Я никогда не пробовала спиртного.
– И не начинай, – посоветовал Крейн. Фонари монотонной чередой проносились над машиной, и его начало клонить в сон. – Это дело не для любителей. – Он увидел впереди огни «Продуктов и лекарств Смита», но, к счастью, Нарди свернула направо, на Сахара-авеню.
– Я не любитель, дружок, – сказала она столь яростно, что он невольно взглянул на тонкий профиль, озаренный очередным промелькнувшим фонарем. – Понял?
– Понял, – согласился Крейн. – И кто же ты?
– Я претендент. Послушай, я знаю, что ты недавно повстречался с фаворитом – червовой дамой. Я… почувствовала твое с ней соприкосновение в ночь понедельника. А сейчас ты изо всех сил вредишь себе – напился, чуть не позволил парням Нила Обстадта грохнуть тебя.
– Она мертва, – без выражения произнес Крейн. – Кто-то убил ее, червовую даму, сегодня утром.
Нарди Дин бросила на него острый взгляд.
– Сегодня утром?
– Да, рано утром.
Она моргнула, открыла рот и снова закрыла.
– Ладно, – сказала она. – Ладно, значит, ее в картине больше нет, так ведь? А теперь смотри, ты… – она испытующе взглянула на него, – ты знаешь, что происходит, верно? Что ты такое?
Крейн обмяк на сиденье, глаза его закрывались.
– Я сын злого короля, – ответил он. – Эй, послушай, давай-ка тормознем и возьмем выпивки.
– Нет. Разве ты не знаешь, что алкоголь ослабляет тебя, отдает тебя на милость Короля и валетов? У тебя отличный шанс свергнуть своего отца, а ты сам стараешься лишить себя этой возможности. – Она потерла лицо ладонью и с силой выдохнула. – Но необходима еще одна составляющая, которой у тебя нет.
– Диплом, – сонно отозвался Крейн, вспомнив кинофильм «Волшебник страны Оз». – Медаль. Доказательство.
– Королева, – нетерпеливо заявила Нарди. – Точно, как в холдеме, понимаешь? Чтобы войти, нужно иметь пару карт. В этом случае, короля и даму.
Крейн не забыл, что она назвала себя претендентом. Он попытался выпрямиться и пристально посмотрел на нее обоими глазами; поле зрения искусственного глаза почти угасло.
Левым глазом он отчетливо видел хрупкую женщину-азиатку, довольно миленькую в своей хорошо подогнанной униформе (впечатление не портили даже жесткие очертания рта), но было ли в ней что-то особенное, видимое искусственным глазом? Намек на сияние, призрак полумесяца над козырьком кепки?
– Ты это… добровольно? – спросил он, с трудом подбирая слова.
– После того как дочь луны ушла, я осталась лучшей из всех имеющихся, – ответила она. – Меня представляли картинам. Надеюсь, ты знаешь, о каких картинах я говорю…
Крейн вздохнул. Как бы выпить-то? Сьюзен уже ждет его.
– Да знаю я эти треклятые картины. – За окном со своей стороны он увидел надпись: «АРТ’С. ЛАУНДЖ И РЕСТОРАН – МОГИЛЬНЫЕ СКИДКИ[22]». Похоже, в этом городе скидки только на могилы, подумал он.
– И уже много лет я не ела красного мяса, не ела ничего, приготовленного в железной посуде и, – она сверкнула на него глазами, – я девственница.
Боже…
– Это замечательно… прости, как, ты сказала, тебя зовут?
– Нарди Дин.
– Это замечательно, Нарди. Послушай, ты, как мне кажется, хорошая девочка, и я дам тебе очень, очень хороший совет, лады? Беги из Лас-Вегаса и забудь обо всем этом. Отправляйся в Нью-Йорк, в Париж, куда угодно, и никогда не играй в карты. Если глубоко влезешь в эти дела, то погибнешь ни за что, только и всего. Боже мой, ты же видела, как парня застрелили всего несколько минут назад…
– Заткнись! – рявкнула она. – Бес-то-лочь!
Она изо всех сил вцепилась в «баранку» и с присвистом дышала трепещущими ноздрями. Она была раза в два моложе Крейна, но он поймал себя на том, что попытался отодвинуться от нее и что начал краснеть, столкнувшись с ее нескрываемым гневом.
– Осирис! – бросила она. – Адонис, Таммуз, мистер Аполлон-младший собственной персоной… не просто одышливый старый пропойца, а… а еще и слепой безмозглый идиот! Господи! Да рядом с тобой и мой братец покажется вполне приличным.
Машина остановилась на перекрестке в полосе для левого поворота.
– Знаешь, – сказал Крейн, чувствуя себя совсем уж неловко, и дернул за дверную ручку. – Я сейчас выйду…
Она нажала на педаль газа, вывернула руль и, под пляшущими лучами приближавшихся машин, швырнула такси в поток на Стрип. Открытая пассажирская дверца моталась на петлях, и Крейн уперся ногами в пол, а левой рукой в «торпеду», чтобы не вывалиться на несущийся совсем рядом асфальт. Рявкали гудки, взвизгивали шины, и Крейн услышал позади звуки, самое меньшее, одного столкновения, но тут Нарди выровняла руль и устремилась в удачно открывшийся просвет в южном направлении.
Крейн позволил себе немного расслабиться, и когда встречный ветер прижал-таки открытую дверь, он захлопнул ее с такой силой, что оторвал ручку.
«Автомобиль – это смертоносное оружие, – подумал он, а я не желаю умирать трезвея, а не пьяным. Надо утихомирить эту психованную».
– Я, собственно… – начал было он делано легким и непринужденным тоном, но она тут же перебила его.
– О, нет, – сказала она с фальшивой веселостью, – позволь закончить мою мысль, дорогой. – Она вела машину быстро, обгоняя другие машины, и за окном Крейна мелькнул огромный бело-розовый клоун, стоявший перед входом в «Сёркус-сёркус». – Значит, смотри. Во-первых, я тебе не девочка, понял? И вряд ли когда-нибудь была ею. И я не хорошая – я в новогоднюю ночь зарезала старуху в одном доме около Тонопы, и искренне надеюсь, что мой брат окажется единственным человеком, которого мне придется убить до Пасхи. Но у меня рука не дрогнет… Если бы твоя червовая дама не погибла, я без раздумий расправилась бы с ней, если бы она оказалась на моем пути. – Она, похоже, выговорилась, гнев ее утих, и теперь покачала головой чуть ли не смущенно. – Будь я хорошей девочкой, я не смогла бы спасти тебе жизнь.
Крейн снова принял относительно расслабленную позу, но ему приходилось напрягать мышцы век, чтобы глаза не закрылись.
– Очень сомневаюсь, что у тебя это получилось, – сказал он. – Отец очень глубоко запустил в меня свои крючки. Сдается мне, что надежды для меня не осталось с шестьдесят девятого года, когда я сыграл в «присвоение» в его плавучем доме.
Нарди резко свернула на стоянку «Сизарс пэлас», промчалась по подъездной дорожке и остановилась в ряду, предназначенном для такси.
И, повернувшись на сиденье всем телом, взглянула на него широко раскрытыми глазами.
– Ты играл в «присвоение»?
Крейн тяжело кивнул.
– И… выиграл, если можно так выразиться. Я взял деньги за свою зачатую «руку».
– Но… нет, зачем тебе это понадобилось? Ведь ты уже был его сыном.
– Он этого не знал. И я тоже.
– Какого черта тебя вообще занесло туда, на эту лодку? Тебя затянуло туда или как?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Я был профессиональным игроком в покер, как и мой приемный отец. Там играли в покер.
– Вылезай из машины.
Крейн помахал оторванной ручкой.
– Тебе придется меня выпустить.
В мгновение ока она выскочила из машины, пробежала перед капотом и распахнула его дверь.
Он вылез и потянулся в сухом, горячем воздухе.
– Хочешь хороший совет? – спросила Нарди, глядя на него снизу вверх с непроницаемым выражением лица.