Она запила лазанью глотком воды.
– Я общалась со многими психотерапевтами; чаще всего мне ставили диагноз «посттравматическое стрессовое расстройство». Но, по-моему, ты выразился лучше.
– Я?
– Ты сказал, что я склонна отрицать свои эмоции. Постоянно держу все в себе и отказываюсь испытывать боль. Но меня так раздосадовали сделанные сегодня ошибки, что я уже не могла сдерживаться. Если бы я сейчас не выпустила пар, то взорвалась бы. Ты сам советовал мне все отпустить.
– Да…
Он сам не знал, радоваться ему или звонить в психбольницу. Предпочел первое.
– Поздравляю.
– Насчет поцелуя… извини. – Она пожала плечами. – Просто твои губы оказались рядом.
– Поцелуй что-то значил. Я же был с тобой. Я тоже почувствовал. Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал.
– Да… – Она посмотрела в тарелку со стремительно исчезающей лазаньей. – Но я не хочу, чтобы поцелуй мешал нашей работе или нашей дружбе. Да и не похоже, чтобы у нас могли завязаться отношения, – продолжала она. – Помнишь тест у Мурано?
– Единственный вопрос, который он нам задал?
– Ну да.
Он не стыдился своего ответа. Учитывая все, он всегда выбирал любовь.
– У меня есть возражение. Мурано – вовсе не такой признанный специалист, каким себя считает. И еще замечу, что любовь и доверие сочетаются, как арахисовая паста и виноградное желе. Впрочем, не собираюсь ни к чему тебя принуждать.
Джинни кивнула.
– Мне не терпится взглянуть на то, что прислала Анна-Роза.
Они сменили тему и заговорили об убийстве. Больше всего Ноа беспокоило то, что Уоррик предрек неприятности лично ему. Скорее всего, его пытались подставить. Но почему?
После того как они поужинали, Ноа сварил кофе, и они перешли в большой кабинет на первом этаже, который располагался между гостиной и кухней.
Он поставил большой монитор на длинный стол, встроенный в стену. Джинни села в кресло на колесиках и подъехала поближе, чтобы рассмотреть первый снимок.
– Покажи письмо от Руби, – попросила она. – Мне не терпится его прочесть.
Ноа вывел изображение на монитор и распечатал две копии – одну ей, одну себе. Сегодня им предстоит разбираться со множеством данных. Распечатки позволят проверять улики с удобной для каждого скоростью.
Он быстро пробежался по тексту.
– Она пишет об особенной ночи, что она его никогда не забудет и так далее.
– Здесь гораздо больше, – возразила Джинни. – Во-первых, у Руби красивый почерк – она как будто скопировала его из прописей.
– И что? – Он не понял, к чему она упоминает про почерк.
– Значит, она писала старательно, не спеша. И она употребляет много красивых образов, например, пишет, что ветер у нее в волосах был мягким, как крылья бабочки, и она купалась в сиянии чистого серебряного звездного света.
– И что это доказывает, кроме того, что она запала на этого типа? Почему Анна-Роза решила, что Руби солгала?
– Вот тебе ответ. – Джинни выделила на мониторе одну фразу и прочла вслух: – «Твои красивые глаза, темнее, чем кофе с молоком, насыщенного шоколадного оттенка».
– Не понял.
– Шоколадные глаза, – повторила она. – У него шоколадные глаза.
– Ну и что?
– Слокам был платиновым блондином с бледно-голубыми глазами. Самая яркая черта Уоррика – его ярко-ярко-ярко-голубые глаза.
– Руби целовалась с кем-то еще! – воскликнул Ноа. – Она солгала!
– Кто же этот таинственный мужчина? – Она посмотрела на него. – Есть предположения, кареглазый?
Теперь его подставляют с поцелуем. Что дальше?
Глава 16
Под предлогом изучения цвета его глаз Джинни склонилась ближе к Ноа и посмотрела на него в упор. Ей следовало сосредоточиться на последней зацепке, но его глаза очень отвлекали – опьяняющее зрелище!
– Твои глаза… теплее; их цвет больше похож на виски, чем на шоколад.
– Значит, с меня подозрения сняты?
– Да ладно тебе! Я вовсе не думала, что ты способен закрутить роман с женой генерала.
Тем не менее целовался он замечательно. Мысленно Джинни прокручивала недавний поцелуй, поставив его на бесконечный повтор.
– Что еще ты обнаружила в письме? – спросил он.
– Зачем ты меня спрашиваешь? Сам читай.
– Но я, скорее всего, не замечу чего-то важного. Я мужчина и многого не понимаю, так сказать, не знаю код.
– Код? Надеюсь, ты не хочешь сказать, что существует какой-то «девичий код», когда они описывают мужчин? Если так, я обиделась.
– Я не хотел тебя обидеть! – воскликнул он. – Просто мужчины и женщины воспринимают мир по-разному.
– И что же мы с тобой видим по-разному?
– Вот пример, – отозвался он. – Твои первые впечатления, скорее всего, основаны на одежде и стиле.
– А что замечают мужчины?
Не думая, он попытался изобразить жестом женскую грудь, но тут же опомнился и поднял ладонь к подбородку.
– Рост. Мужчины замечают рост. А еще тембр голоса, – ответил он. – Не выношу скрипучего голоса или пришепетывания.
– И я тоже.
– И волосы. Больше всего мне нравится естественный цвет… как у тебя.
Она распушила пальцами еще влажные волосы.
– Надо будет не забыть передать твой комплимент парикмахеру, который их мне высветляет.
– Вот женщина сразу бы поняла, что ты красишься. – Он отвернулся и стал читать письмо Руби на экране. – Мы отклоняемся от темы! Давай вернемся к делу.
– Теперь, когда мы точно знаем, что Руби солгала, надо понять, почему. Что она пыталась скрыть?
Джинни еще несколько раз перечитала письмо. По сути, Руби описывала романтическое свидание, которое происходило ранним вечером. Свидание состоялось где-то в горах. Влюбленных окружали леса и девственные скалы. Встреча была особенной, и она никогда этого не забудет, но любит мужа и больше не хочет видеть красавца с шоколадными глазами.
– Руби упоминает ветер в волосах, так что они явно находились не в помещении. В горах, окруженных деревьями и девственными скалами… Значит, высоко забрались… – Подумав, она продолжала: – Описание напоминает мне башню в институте.
Ноа чертыхнулся.
– Это был Мурано!
– Глаза у него именно такого цвета.
– Извращение какое-то. Перед началом благотворительного приема Руби ясно дала понять, что не выносит Мурано и не хочет, чтобы он приходил к ней в дом.
– Как говорится в письме, она больше не хочет его видеть.
– Дай пять! – воскликнул Ноа. – Мы молодцы!
– Мне жалко генерала. Он играет в гольф и устраивает благотворительные приемы для типа, который флиртует с его женой.
– Может быть, она потому и солгала. Не хотела расстраивать Роджера. Должен сказать, за это ее стоит уважать.
– Когда ты был женат, жена тебе изменяла? – Едва эти слова слетели с ее губ, она о них пожалела. – Можешь не отвечать. Забудь.
– Да ничего страшного. Я считаю свой неудачный брак предостережением. Дело не в неверности – мы никогда не изменяли друг другу.
Значит, ему можно доверять. Джинни это понравилось. Раз уж она так откровенно любопытна, можно узнать все до конца.
– Почему вы разошлись?
– Мы оба сильные личности, у которых мало общего. Я тебе говорил, что она адвокат? У нас бывали грандиозные ссоры…
Звякнул его телефон, лежащий в противоположном углу стола. Ему пришлось встать, чтобы посмотреть, кто звонит. Он включил громкую связь.
– Алло, Тони, что случилось? Ты где?
– Вернулся к Хеймаркету после того, как мне позвонила Зоуи – она сегодня дежурит в ночную смену. Лоретта Слокам вернулась.
Джинни испытала облегчение, узнав, что отважная коротышка из Нашвилла благополучно покаталась на угнанном роскошном внедорожнике и с ней ничего не случилось.
– Она что-нибудь говорит?
– Джинни у тебя? – спросил Тони.
– Я переночую у Ноа в горах, пока в моем доме не установят сигнализацию. Места у него хватит.
– У вас там сильный дождь?
– Ливень, – ответил Ноа. – Расскажи про Лоретту.
– По словам Зоуи, она извинилась за то, что «взяла покататься» машину Руби. Она искала документы, которые спрятал Дин, но не нашла их. Предположительно, у ее деверя было три дома. Она осмотрела дом в южной части Денвера и коттедж в окрестностях Боулдера. Третий дом, в горах, она найти не смогла. Сейчас она раскаивается. Зоуи ее пожалела.
Джинни не испытывала никакого сочувствия к Лоретте. Хотя она не была кровной родственницей Дина, у них имелись общие черты: жадность и склонность к манипуляциям.
– А что еще?
– Все, – ответил Тони. – Она еще здесь, в доме. Сейчас ее допрашивают агенты ФБР.
– На этот раз им стоит не спускать с нее глаз, – заметил Ноа.
– Чем вы там занимаетесь? – поинтересовался Тони.
– Читаем документы, которые были в телефоне Лоретты. Если повезет, мы найдем там указания на жилище Слокама в горах.
– Я мог бы вам помочь, – предложил Тони.
– Лучше оставайся в городе и присматривай за домом генерала. Утром мы туда подъедем. Пока! – Он нажал отбой и вернулся к компьютеру. На длинном столе лежали две стопки бумаг – его и ее распечатки документов из телефона Лоретты. Он придвинул одну стопку Джинни. – Я просмотрел их только мельком, но думаю, что их можно разделить по категориям.
Перебирая разрозненные листки, Джинни увидела фотографию. На ней были изображены голые мужчина и женщина, которые сплелись в объятиях. Она повертела фото так и эдак.
– Похоже, их снимали через полузакрытые жалюзи. Не могу точно сказать, что я вижу, и людей опознать невозможно.
– Трудно поверить, что Слокам мог кого-то шантажировать при помощи такого снимка.
Она нашла еще четыре похожих снимка. На них невозможно было разобрать лица, только отдельные части тела.
Ноа отложил фотографии изображением вниз.
– Вряд ли мы много узнаем, разглядывая эти снимки.
– К тому же они все непристойные. – Она встала, потянулась и зевнула. – Мне вдруг захотелось принять душ.
– Я поднимусь наверх с тобой, – сказал он. – Мне не помешает переодеться.