— Я понял, вождь, — сказал старый воин.
— Ты не боишься?
— КрайЮ не боится.
Воину было страшно. Но худшим, чем смерть, позором было признаться перед своим вождем в страхе.
— Господин, — из вездехода высунулся младший брат КрайЮ, — можно я останусь тоже?
— Нет, — сказал Пруг. — Ты будешь нужен.
Вездеход медленно уполз. КрайЮ осторожно взобрался на развалины. Он ждал. Он слушал.
На обратном пути Пруг приказал остановиться на старых раскопках. Он знал о них по фотографиям и планам, отнятым у Фотия ван Куна. Когда-то бомба попала здесь в подземные склады, и перекрытия рухнули. Археологи вскрыли подземелья. Там было много интересного именно для археологов, но то, что интересовало Пруга, оказалось в весьма плачевном виде. В разбитых ящиках, сплавившись в слитки металла, лежали пули, ржавые изогнутые стволы пушек торчали из земли, бесформенные куски металла когда-то были боевыми машинами.
Гнев Пруга сменился усталостью. Когда Фотий ван Кун говорил ему, что оружие из арсеналов Ар-А бесполезно, Пруг относил эти слова за счет хитрости археолога. Теперь он убедился в том, что археолог прав.
— Но это ничего не значит, — сказал он, трогая носком золотого башмака изогнутый ржавый ствол.
— Простите, господин? — не понял его ВосеньУ.
— Здесь плохое оружие. В другом месте хорошее оружие.
Пруг показал в сторону мертвого города.
— Мы возвращаемся? — спросил ВосеньУ.
— Воины! — воскликнул Пруг, который любил, чтобы все знали, что он блюдет древние обычаи. — Завтра мы найдем большие богатства. А сегодня вы можете взять все, что вам нравится в этом доме.
И широким жестом он направил воспрянувших духом воинов к куполу археологов.
— Что им здесь нужно? — спросил Львин, стоя у входа в подземелье и глядя, как мелкий дождик стучит по неровным плитам и мостовой. — Чего прискакали?
— Они верят в арсеналы Ар-А, — сказал Фотий ван Кун.
Эльза принесла им по куску пирога.
— Я правильно сделала, что взяла пирог, — сказала она. — По крайней мере, поедите как люди. Ты говоришь, что они дикие?
— Относительно, — сказал Фотий ван Кун. — Ведут себя как варвары. А знаете, я там, на Пэ-У, нашел солдатиков. Боюсь, что они их потеряют.
— А, солдатиков! — понимающе откликнулся Львин.
— Ну что же мы стоим! — вдруг взорвался Фотий. — Я же повторяю: они варвары! Они на все способны!
Несмотря на то что он побывал в руках у горцев, за часы, проведенные на воле, он как бы забыл о собственном ужасе и унижении. Сейчас он горел желанием немедленно отомстить Пругу.
— А что ты предлагаешь? — спросил Тимофей Браун.
Он аккуратно доел кусок пирога, собрал крошки на ладонь и высыпал их в рот.
— Я? — Ван Кун уже знал, что надо делать. — Мы сейчас едем к кораблю. Как только стемнеет, берем его штурмом. Снимаем охрану и освобождаем наших. Это так очевидно!
— Корабль стоит на открытом месте, — сказал Браун. — Вход только один. Разбойники вооружены.
— А что? Стоять и ждать? Да? Стоять и ждать? А они там избивают их! А тебе все равно? — разбушевался ван Кун.
— Спокойнее, Фотий, — сказала Эльза. — Ты же знаешь, какой Тимофей разумный. Он обязательно что-нибудь придумает.
Но Браун ничего не мог придумать. Кроме того, что отсиживаться глупо. Но, наверное, сначала надо вернуться на базу, поглядеть, уехали ли они с нее, а там запастись всем необходимым. Они бежали так быстро, что многое забыли.
— Так поехали, — сказал Тимофей. — Выводи вездеход, и поехали.
— Пожалуй, Эльзе лучше остаться здесь, — сказал Тимофей. — И одному из нас.
— Я бы поехала с вами, — сказала Эльза.
— Нет, дорогая. — Браун был тверд, и Эльза кивнула. Она привыкла ему подчиняться, потому что была той счастливой женщиной, которая уже двенадцать лет убеждена, что ее муж — самый разумный и серьезный человек в Галактике. Если это и было не так, то Эльзу с ее позиции не смог бы сбить никто.
— Кто останется с Эльзой?
Он посмотрел на Львина. Маленький бирманец отрицательно покачал головой.
— Я не хотел бы оставаться, — сказал он.
Львин знал, что Браун умен и рассудителен. Но в отличие от Эльзы он мог ставить под сомнение окончательность его решений.
Браун хотел было сказать, что он сильнее Львина, что он лучше его обращается с оружием и водит машину. Но эти аргументы были условны и неубедительны. Просто Браун не представлял себе, как он останется здесь и будет в бездействии ждать. Ему было страшно оставлять Эльзу. Но куда опаснее брать ее с собой. Они уже знали, что живут с Пругом и его спутниками по разным законам. Настолько разным, что даже нет точек взаимопонимания. В мире без войн, в мире установленных законов Пруг был вызовом не только галактическому обществу вообще, но и комплексу морали каждого из тех, кто с ним сталкивался. Одно дело — Галактический центр. Ему приходилось иметь дело с существами и ситуациями куда более драматическими и опасными, чем Пруг — в общем, мелким явлением даже в масштабах его собственной планеты. Требовалось сочетание экстраординарных обстоятельств, чтобы из воробьиного яйца вылупился коршун. Но уж раз коршун вылупился, обращаться с ним можно было лишь как с хищником. И всем участникам этой драмы пришлось внутренне перестроиться, хотели они того или нет. Если можно сравнивать, а любое сравнение приблизительно, археологи были, скорее всего, жителями города, в котором прорвало дамбу и приходится вставать ночью, идти к реке и таскать мешки с песком, потому что стихию нельзя уговорить или умолить. И именно серьезность того, что происходило, заставила Тимофея Брауна оставить Эльзу в подземелье, что было нарушением всех инструкций. Но Браун знал, что волки в подземелья не заходят и по-настоящему опасные хищники находятся на корабле. В то же время Браун понимал, что не имеет достаточной власти над археологами, чтобы оставить здесь кого-либо из них.
— Я прошу тебя, — Браун старался говорить сухо и буднично, словно отправлялся на раскоп, — далеко от укрытия не отходить.
— Может, все же разрешишь…
Эльза криво улыбнулась. Ей не страшно было оставаться, об этом она в тот момент не думала, она очень боялась за Тимофея.
— Я приготовлю ужин к вашему возвращению, — сказала она.
И все согласились, что это очень правильное решение.
Они довольно долго, спрятав вездеход за деревьями, наблюдали за станцией, чтобы выяснить, не оставлена ли на ней охрана. В конце концов ожидание стало невыносимым, и Львин перебежками добрался до купола. Остальные следили за ним, готовые бежать ему на помощь.
Львин подбежал, пригибаясь, к окну станции и заглянул в него. Затем поднялся во весь рост и уже смело пошел к двери. Дверь была приоткрыта. Он исчез внутри, через минуту вышел вновь на порог и крикнул:
— Идите. Только не пугайтесь.
Когда Фотий и Браун подошли к станции, Львин сказал:
— Какое счастье, что Эльзы нет. Она бы умерла от горя.
Тимофей, знавший, какой чистюлей была его жена, согласился с Львином. Мало того, что на станции все было перевернуто и разбито, словно там веселилось стадо слонов, но создавалось впечатление, будто налетчики нарочно гадили там, запугивая ее обитателей. Особенно досталось кухне. Жалкие остатки праздничного обеда, который так изобретательно и тщательно готовила Эльза, были разбрызганы по комнате, а затем кастрюлями кто-то играл в футбол…
— Что ж, — сказал Браун, — теперь к кораблю. Уже темнеет, и лучше нам подобраться поближе, пока не стало совсем темно.
Они вернулись к вездеходу и поехали к посадочной площадке, но не прямым путем, а по длинной, похожей на ятаган ложбине, которая должна была вывести к кораблю с фланга, где их вряд ли ждали.
Наступил теплый вечер. Из тех сказочных, мирных вечеров, что бывают на Ар-А в конце лета. Небо, темно-синее над головой, алело к закатному солнцу, а облака, которые слоями плыли в той стороне, были зелеными, с очень светлыми, оранжевыми краями. Пэ-У уже поднялась в небо, как большая луна, она была желтой, и видно было, как по лицу ее океанов завиваются вихри циклонов. Редкие птицы — генетическая война сильно разрядила и их мир — кружились над осторожно ползущим вездеходом, потому что, разбуженные его гусеницами, взлетали перепуганные жуки и бабочки.
Старый КрайЮ, лучший охотник Брендийского клана, который попадал из духовой трубки в глаз птице, летящей под облаками, и мог выследить горного медведя по следу, оставленному три дня назад, услышал, как по улице ползет вездеход. Он не видел, откуда вездеход выбрался, и не смог найти по следам подземелье, потому что вездеход не оставлял следов на каменных оползнях и мостовых, но смог перебраться к подземелью ближе, чем те развалины, в которых его оставили. Оттуда он и сообщил на корабль, что археологи что-то замышляют.
— Хорошо, — сказал ВосеньУ, — я доложу князю.
— Хорошо, — сказал Пруг, узнав об этом. — Мы пойдем кушать. Когда они будут близко, сообщи.
Вездеход археологов запеленговали в километре от корабля.
Возвращаясь после неудачной охоты на археологов, Пруг был удивлен, что смог подъехать к самому пандусу «Шквала» и никто его не заметил. Поэтому он приказал ДрокУ включить на темное время прожекторы и пеленгаторы и посадить на пульте управления ВосеньУ — на всю ночь. А рядом воина позлее, чтобы не дал ВосеньУ заснуть.
Сам наследник Брендийский в это время как раз откушал в обществе ДрокУ, и настроение его куда как улучшилось. Его сладко тянуло в сон, и он дал бы волю этому благородному желанию, если бы не остались еще дела.
Отодвинув плошки и курильницу, Пруг склонился над картой археологических раскопок, чтобы определить дела на завтра. В этот момент и вызвал его ВосеньУ.
— Вождь, — сказал он, — мы видим машину, которая медленно едет к кораблю.
— Далеко? — спросил Пруг.
— Они сейчас примерно в тысяче шагов. Едут не прямо, а лесом, стараются не выходить на открытое место.