В начале 1916 года затягивание войны все более и более беспокоило германских стратегов. В Берлине стали думать и о том, как активизировать борьбу на море. Это вдохновило сторонников беспощадной подводной войны. К этому времени ситуация на европейских фронтах изменилась. Немцы готовили решающее генеральное наступление под Верденом, а это диктовало необходимость эффективно перерезать коммуникации союзников со своими заокеанскими поставщиками вооружения и связи Британии с континентом. Фалькенгайн и новый руководитель адмиралтейства гросс-адмирал Г. Гольцендорф в конце осени 1915 года начали пересматривать свое в недалеком прошлом негативное отношение к беспощадной подводной войне. Фалькен-гайн полагал, что в условиях затягивания войны и угрозы полного экономического истощения Германии курс на дипломатическое маневрирование и заигрывание с Америкой не оправдывает себя. Тяжелая экономическая ситуация и возможность проявления массового недовольства, по его мнению, не оставляли немцам другого выхода, кроме достижения военной победы в 1916 году при использовании всех возможных средств. Еще 27 октября 1915 года Гольцендорф рекомендовал как можно быстрее возобновить подводную войну на прежних условиях.
Противоборство между различными группировками в Берлине по поводу возобновления подводной войны в начале 1916 года было крайне острым и привело к большим кадровым изменениям. Как бы то ни было, правительство Германии 11 февраля официально заявило о начале с 1 марта 1916 года так называемой «обостренной» подводной войны, при которой командирам немецких субмарин давался приказ без предупреждения торпедировать только вооруженные торговые суда Антанты. Эта не была «неограниченная», «беспощадная» подводная война, за которую ратовали крайние милитаристы, но и она могла привести к далеко идущим последствиям. 4 марта было решено отложить начало неограниченной подводной войны до 1 апреля, а оставшееся до этого дня время активно использовать для убеждения в правомерности подобного шага союзников и нейтралов[140].
Пока в берлинских верхах шли дискуссии, на море произошло событие, которого и следовало ожидать. «Обостренная» подводная война рано или поздно обязательно должна была привести к новому американо-германскому конфликту. 24 марта 1916 г. французский пассажирский пароход «Сассекс» был без предупреждения атакован в Ла-Манше немецкой подводной лодкой UB-29. И хотя судно не было потоплено, в инциденте погибли и были ранены 80 человек, в том числе несколько американцев. Реакция Белого дома была крайне резкой. Ближайшие советники президента США В. Вильсона — полковник Э. Хауз и государственный секретарь Р. Лансинг — требовали самого решительного ультиматума в отношении Германии. Еще больше ситуацию усугубила нота Берлина от 10 апреля, в которой вопреки фактам отрицалось, что «Сассекс» был атакован немецкой субмариной. После этого президент В. Вильсон направил в Берлин жесткий ультиматум с требованием немедленно прекратить атаки на торговые и пассажирские суда, возвратившись к правилам ведения «крейсерской войны» и под водой.
Некоторые весьма влиятельные лица в Берлине опасались обострения споров с США по поводу подводной войны. 24 апреля 1916 года в имперской канцелярии состоялось совещание по этой проблеме. Большинство его участников, в их числе и сам канцлер, статс-секретарь по иностранным делам Г. фон Ягов, его заместитель А. Циммерман, министр внутренних дел К. Гельферих, морской министр Э. фон Капелле — преемник на этом посту Тирпица, пришли к выводу об абсолютной необходимости уступок США. Двусмысленную позицию занял лишь начальник морского Генерального штаба Гольцендорф. Совещание пришло к выводу о целесообразности уступок Соединенным Штатам и ведении впредь подводной войны по правилам крейсерской. Подобной точки зрения на события к этому времени стал придерживаться и кайзер.
В этот же день Гольцендорф отдал приказ морякам в Вильгельмсхафене прекратить все военные действия против торговых судов вокруг Британских островов и впредь вести операции по правилам крейсерской войны. В свою очередь, командование подводного флота отказалось от ведения крейсерской войны, сославшись на большой риск для субмарин.
Адмирал Тирпиц вспоминал: «Нота по поводу «Сассекса» явилась поворотным пунктом в ходе войны, она знаменует собой начало нашей капитуляции. Весь мир увидел, что Америка сломила нас. Со времени этого решения мы пошли назад». И он был не одинок в своих суждениях.
В начале лета 1916 года произошли события, еще более усилившие значение подводных лодок в борьбе на море. В результате Ютландского боя в конце мая — начале июня 1916 года оказались окончательно дискредитированы все прежние стратегические идеи войны на море. То была единственная генеральная битва флотов Великобритании и Германии на протяжении войны.
Во время Ютландского сражения со всей очевидностью обнаружились ограниченность и нежизнеспособность как стратегии «генерального сражения» британского адмиралтейства, так и теории «уравнивания сил», проповедуемой кайзеровскими адмиралами. Англичане потеряли 14 судов общим тоннажем 113 570 т, при этом 6097 человек были убиты, 510 ранены и 177 взяты в плен. Немцы потеряли 11 судов общим тоннажем 60 250 т при 2551 убитом и 507 раненых[141]. Таким образом, «по очкам» победа вроде бы досталась немцам, однако это было лишь видимостью. В реальной же жизни крупнейшая битва на море за всю историю человечества так и не решила ни одной из поставленных задач как для одних, так и для других: британский флот не был разгромлен, и расстановка сил на море кардинальным образом не изменилась. С другой стороны, немцам также удалось сохранить главные силы флота и не допустить его уничтожения, каковое неизбежно сказалось бы и на действиях подводного флота рейха.
После Ютландского боя в Берлине было окончательно осознано, что германскому флоту не хватит сил разгромить англичан в следующем генеральном сражении и тем самым внести коренной перелом в ходе борьбы на море. Они вновь обратили свои взоры к подводному флоту.
9 июня Гольцендорф уведомил канцлера о том, что после Ютландского боя многое прояснилось. Поэтому он попросит аудиенции у кайзера, с тем чтобы убедить того возобновить с 1 июля 1916 года в ограниченных формах подводную войну. Канцлер отнесся к этому известию негативно. Наступление русских войск в Галиции, опасность вступления в войну Румынии, отрицательное отношение к подводной войне со стороны нейтралов, прежде всего США, Нидерландов и Швеции, — все это могло в случае возобновления акций немецких субмарин привести к нежелательным для Германии последствиям.
В июне 1916 года крайним милитаристам так и не удалось столкнуть Германию в пропасть — было решено подождать окончания президентских выборов в США и вполне вероятного тогда начала американо-мексиканской войны. Именно эта грядущая война должна была, по замыслу немцев, отвлечь внимание Белого дома от европейских дел.
Но 29 августа в военной верхушке Германии произошли серьезные перестановки, что непосредственно сказалось и на отношении к подводной войне. Фалькенгайн на посту начальника Генштаба был заменен Гинденбургом в тесной связке с Людендорфом. Для последнего была специально создана должность первого генерал-квартирмейстера. Возникновение так называемого Третьего Верховного командования (3-е ОХЛ), решающее слово в котором все чаще принадлежало именно Людендорфу, означало, по сути, установление в Германии своего рода военно-диктаторского режима, сосредоточение в руках ОХЛ не только военных, но и политических, экономических и дипломатических рычагов и решений. Этот новый центр власти со временем решительно потеснил не только имперское правительство, но и самого Вильгельма II с его окружением.
С приходом тандема Гинденбурга и Людендорфа к руководству армией связывались надежды и «верхов», и значительной части германского общества на переход от «бухгалтерски расчетливого» стиля войны к «тотальной войне» (терминологическое нововведение Людендорфа). Оба военачальника являлись сторонниками победы любой ценой. И хотя они детально не разбирались в специфике военных действий на море, но активно поддерживали и здесь самые решительные действия[142]. Людендорф, например, полагал, что «неограниченная подводная война является последним средством закончить войну победоносно, не затягивая ее до бесконечности. Если подводная война в такой форме могла стать решающей, — а флот надеялся на это, — то она при нашем военном положении становилась долгом по отношению к германскому народу»[143].
Гинденбург и Людендорф дали толчок к возобновлению дискуссии о подводной войне, когда 31 августа на совещании в Плесе заявили о необходимости возврата к ней. И вновь их оппонентами стали те в правящих кругах Берлина, кто хотел добиться заключения мира при помощи сепаратных переговоров с Антантой при посредничестве США. Возобновление подводной войны ставило крест на всех попытках достижения сепаратного мира с Лондоном. Тем не менее в начале осени 1916 года в германском адмиралтействе и в командовании океанического флота началась интенсивная разработка новых планов возобновления беспощадной подводной войны. По существу, однако, ни Гольцендорф, ни командующий флотом адмирал Р. Шеер и его помощники не предложили никаких новых идей. При полном игнорировании опасности вступления в войну на стороне Антанты Соединенных Штатов они требовали скорейшего возобновления акций субмарин в самых жестких формах.
Тревожные сообщения из-за океана никоим образом не оказали влияния на мышление германских военных стратегов. Опьяненный успехами в Румынии, Гинденбург 8 декабря представил меморандум. В одном из его разделов говорилось, что немецкие войска в Румынии будут продвигаться лишь до реки Сирет, а затем перебросятся на Запад для ведения войны против Дании и Нидерландов. Одновременно с этим в январе 1917 года он обещал возобновить неограниченную подводную войну. Таким образом, впервые из уст военных прозвучала конкретная дата интенсификации войны на море.