Пип.
«Анника, куда ты запропастилась? Я бросил совещание и сейчас нахожусь в больнице Дандерюд с Калле — позвони мне!»
Анника плача продолжала ехать, слушая сообщения.
Пип.
«Лучше бы ты занялась чем-нибудь действительно важным. Позвони мне».
Пип.
«Я сейчас был у врача, мамочка. Мне повязали на голову огромную повязку. Она, правда, такая большая. Когда ты приедешь ко мне, мама?»
Пип.
«Мы уже дома. Я приготовил обед. Мне надо вернуться на работу, будь любезна, позвони, как только получишь это сообщение».
Последний звонок был от Томаса. Он говорил ледяным тоном.
«Стоит мне поехать туда, куда я считаю нужным, стоит мне на четыре часа отключить телефон, как наступает конец света. Это нечестно».
Она как сумасшедшая всю дорогу гнала машину. Резко затормозив на подъездной дорожке, рывком распахнула дверь и опрометью кинулась к дому.
— Калле! — закричала она, взбегая вверх по лестнице в его комнату. — Калле, где ты? Что с тобой?
Калле рисовал, лежа на полу в кабинете, а Томас сидел за компьютером.
— Привет, мам. Смотри, какая у меня повязка!
Мальчик встал и подошел к матери, она опустилась рядом с ним на колени и обняла сына. Она тихонько покачивала его, стараясь сдержать готовые хлынуть из глаз слезы.
— Прости, — шептала она, — я уехала и выключила телефон и поэтому не знала, что ты ушибся. Что случилось? Ты упал?
Она ослабила объятие, погладила Калле по голове и взглянула на его лоб. Губы мальчика задрожали, глаза наполнились слезами.
— Так сильно болит? Ты плохо себя чувствуешь?
Мальчик покачал головой.
— Что такое? — сказала она. — Расскажи маме, что случилось.
— Они злые, — ответил Калле. — Другие мальчики злые. Они толкнули меня со стенки, и я упал.
Она посмотрела на Томаса, который в это время встал из-за стола.
— Это правда? — спросила Анника. — Это сделали маленькие подонки в саду?
Выбирай выражения при ребенке, — сказал Томас. — Да, похоже что так. Я говорил с воспитательницами, они поговорят с детьми.
Анника встала.
— Все правильно! — кивнула она. — Я прямо сейчас поеду…
Томас шагнул вперед и крепко взял жену за руки.
— Анника, — резко произнес он. — Успокойся. Персонал поговорит с родителями сделавших это детей. Не надо усугублять положение.
Из глаз Анники потекли злые слезы.
— Я этого не вынесу, — прошептала она. — Это невыносимо — чувствовать свое бессилие.
Томас отпустил ее и вздохнул.
— Врачи сделали томографию, не нашли признаков кровотечения или повреждения в мозге, — сказал он, не глядя на Аннику. — Но тебе придется сегодня последить за ним, потому что симптомы могут появиться позже, через несколько часов. Ему можно спать, но надо будить его каждый час. Чтобы узнать, в сознании ли он.
— Ему нужны какие-нибудь лекарства?
Томас посмотрел на часы.
— Ему дали что-то болеутоляющее, но через час можно дать ему еще парацетамол. Ладно, я поехал на работу.
Он, не оглянувшись, вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице.
После ухода Томаса Калле немного поспал, проснулся он в ясном сознании и с вполне осмысленным взглядом. Играть и носиться ему не хотелось, он хвостом ходил за Анникой, помог ей накрыть стол на террасе. Они постелили на стол темно-синюю скатерть, поставили лучшие бокалы и белые фарфоровые тарелки. Мальчик не жаловался на боль. Его не тошнило.
Потом Анника почитала ему историю про Альфи Аткинса и покачала его на коленях, всем телом ощущая родное тепло сынишки.
«Спасибо, спасибо за то, что не было хуже, за то, что он здесь, со мной, за то, что он вообще есть».
Они поехали в магазин Арнинге, купили готовый рыбный суп, который надо было просто разогреть, несколько французских багетов и охапку лилий.
Потом поехали в детский сад за Эллен, куда успели за десять минут до закрытия. Всех других детей уже разобрали. Так же как в городе, родители играли в игру «Кто первый?». Кто забирал детей первым, считался победителем. Анника почти всегда проигрывала.
— Какие мальчики толкнули Калле? — спокойно спросила Анника у Лотты, пока Эллен устраивалась на заднем сиденье.
Лотта, работавшая в две смены, тяжело вздохнула в ответ.
— Бенджамин и Александр, — сказала она. — Ты же их знаешь, не так ли? Они не хотели, все получилось случайно.
— Конечно случайно, — саркастически заметила Анника, не повышая голоса. — Ты с ними разговаривала?
— Да, и с их родителями…
Фраза осталась незаконченной.
— И?.. — спросила Анника. — Как они отреагировали?
Лотта опустила глаза.
— Они пытаются свести все это к случайности, — ответила Лотта, пнув мячик к серванту. — Они говорят, что я делаю из мухи слона. Мальчишки есть мальчишки. Я сказала им, что произошло, сказала, что их дети нарочно столкнули Калле с высоты. Я нисколько в этом не сомневаюсь.
— Ты видела, как это было?
— Нет, но видела Марика, воспитательница младшей группы. Она абсолютно в этом уверена.
— Понятно, — сказала Анника. — Спасибо за заботу.
Приехав домой, они поставили суп на плиту. Анника забыла убрать вино в холодильник, поэтому пришлось сунуть бутылки в морозилку. Надо надеяться, что она не забудет их оттуда вытащить. Дети хотели есть, и Анника пожарила им рыбные палочки с картофельным пюре. Она разрешила им поесть до прихода гостей, и ели они с китайского фарфора.
Поев, дети с удовольствием свернулись около телевизора и принялись смотреть фильм про «Бородатого папу».
Анника убрала из столовой мелки, альбомы и комиксы, постелила на стол скатерть и поставила цветы. Она быстро пропылесосила пол и смахнула пыль с кухонных столов. Стремительно прошлась по дому, рассовывая по местам разбросанную одежду и детские игрушки. Торопливо помыла раковины и унитазы и развесила в ванных чистые полотенца.
Свечи? Надо ли зажигать свечи в конце мая?
Она подумала и решила, что не надо.
Так, ну, пожалуй, все.
Она пошла в спальню — переодеться.
Надеть платье? Или это будет слишком нарочито?
Наступил вечер. Уже половина восьмого, но на улице еще тепло, градусов двадцать.
Наверное, скоро вернется Томас.
Она причесалась, надела хлопчатобумажное платье, подкрасила губы и вдела в уши пару золотых сережек. Посмотрела на себя в зеркало и решила, что похожа на женщину из группы поддержки футбольной команды, попытавшуюся нарядиться юрсхольмской домохозяйкой.
Она быстро сняла платье, стерла помаду, натянула джинсы и отутюженную белую блузку. Сережки — подарок бабушки — оставила на месте.
В дверь позвонили. Вот черт, а Томаса до сих пор нет! Что делать?
Она, как была босиком, бегом спустилась по лестнице и открыла входную дверь.
Стоявший за дверью мужчина от неожиданности отступил на пару шагов, потом рассмеялся и сказал:
— О, привет! Мы не ошиблись? Это дом Самуэльссонов?
Мужчина был высок, худ и темноволос, зато у него была красивая маленькая жена.
— Нет, не ошиблись, — ответила Анника, чувствуя, что у нее пересыхает во рту. — Входите, входите, прошу вас…
Она широко открыла дверь и отступила в сторону.
— Томаса еще нет, но вы не стесняйтесь, заходите…
Супруги Ларссон пожали Аннике руку и представились. Анника уже слышала о Ларссоне от Томаса: еще один автор ограничительных драконовских законов.
Ларссоны принесли цветы и бутылку красного вина с красивой этикеткой.
— Не хотите что-нибудь выпить? — спросила Анника, вдруг обнаружив, что у нее слишком большие для ее комплекции руки.
— Немного сухого «Мартини», думаю, нам не повредит, — сказал господин Ларссон.
— Да, а почему бы и нет? — с улыбкой поддержала мужа фру Ларссон.
Анника почувствовала, что ее улыбка становится натянутой и фальшивой.
Как, черт возьми, делают сухой «Мартини»?
Неужели есть на свете люди, которые действительно его пьют?
Она опустила глаза и поняла, что надо немедленно принимать решение. Либо она будет пытаться делать то, что не умеет и вечер станет еще более неловким, или сдастся и разом покончит со смущением и неловкостью.
— Я не знаю, как делают сухой «Мартини», — сказала она. — Наверное, Томас умеет, но мы обычно держим дома очень мало спиртного. Я положила несколько бутылок белого вина в морозилку. Не знаю, успели ли они остыть, но если вы поможете мне их открыть, то мы это проверим.
Ларссоны от удивления вскинули брови, но решили не поддаваться панике. Господину Ларссону даже удалось извлечь пробку, несмотря на то что она замерзла и стала твердой как камень. Мало того, он сказал, что у вина идеальная температура.
— Прекрасно, — улыбнулась Анника. — Но давайте положим вино в холодильник, как вы думаете? Оно становится таким противным, когда замерзает.
Едва они с бокалами в руках устроились на плетеном диване на террасе, как пришел Томас.
— Господи, простите, так вышло… — задыхаясь, произнес он и бросился приветствовать гостей.
— Все нормально, — засмеялся господин Ларссон. — Кроме того, ты ошибся — я не Господь.
Все засмеялись, кроме Анники. Она пошла посмотреть, что делают дети.
— Как ты себя чувствуешь, Калле? — спросила она, пристально глядя ему в глаза. — Голова болит?
— Мама, ты загораживаешь телевизор, — сказал мальчик, наклоняясь в сторону, чтобы видеть экран.
— Эллен, — обратилась Анника к дочке. — Пора переодеваться в пижамку. Хочешь, я тебе помогу?
— У нас есть попкорн? — с надеждой в голосе спросила девочка.
— Попкорн будет не сегодня. Мы поедим его в пятницу.
— Но папа же купил вино, — возразила Эллен.
— Еще пять минут, и в кровать, — распорядилась Анника.
Она пошла на кухню, посмотреть, что делается с рыбным супом. Суп мирно кипел на медленном огне в кастрюле с приоткрытой крышкой. Наверное, когда наступит время его разливать, он превратится в густое рыбное желе, но пока Аннике было это безразлично.
Калле вполне спокойно пережил травму. Правда, на лбу у него останется шрам.