уратно приделали к лицу в качестве украшения.
– Надо полагать, вы поговорили с Елизаветой Андреевной? – снова заговорил Амирханов.
Глеб кивнул:
– Да.
– По телефону вы сказали, что она готова к разговору. Но ведь она ясно дала мне понять, что не хочет продавать картину.
– Она уже в этом не уверена. Все будет зависеть от того, какую цену вы предложите.
– Гм… Женское непостоянство. И долго вы ее уговаривали?
– Меньше, чем вы думаете.
Амирханов улыбнулся и кивнул:
– Я же говорил – вы из тех, кто умеет воздействовать на женщин. Могу я поинтересоваться, где сейчас находится картина?
– Зачем вам это?
– Вопрос касается условий хранений. Если они не соблюдены, картина могла сильно пострадать.
– Картина в порядке, – небрежно сказал Глеб. – Назначайте цену.
Амир Амирович чуть склонил голову набок и спокойно произнес:
– Кажется, цену мы уже обсудили. Двести тысяч долларов. По-моему, вполне достойная сумма.
– Сумма достойная, но какая же сделка без торга? – возразил Глеб.
– Что ж, давайте поторгуемся.
– Поторговаться мы успеем, – сказал Глеб. – А для начала я хочу побеседовать с Ольгой.
На смуглом лице Амирханова отобразилось замешательство.
– С какой Ольгой? – не понял он.
– Не валяйте дурака, Амирханов. Я говорю про Ольгу Фаворскую.
– Ах про Фаво-орскую. – Амир Амировмич развел руками. – Но, дорогой мой, я с ней даже незнаком. Мы никогда не встречались лично. И уж тем более я никогда не говорил с ней о Тильбохе. Я ведь с самого начала знал, что по завещанию нынешняя владелица картины – Елизавета Андреевна.
– Откуда вы узнали про завещание? – поинтересовался Глеб.
– Вы заставляете меня повторяться. Я уже говорил – у меня есть свои источники информации.
Корсак пристально посмотрел коллекционеру в глаза:
– Ольга не отвечает на звонки, дома ее нет. Мне нужно с ней встретиться.
– Далась вам эта Ольга, – поморщился Амирханов. – Ну хотите, поклянусь здоровьем, что ничего о ней не знаю? Нет? Тогда подумайте сами – на кой черт мне связываться с Ольгой? С момента развода она не имела никаких прав на имущество Виктора. Если она избегает с вами встречаться, то это касается только вас лично. Я не лезу в чужие дела, мне и своих проблем хватает.
Глеб некоторое время сидел молча. Потом кивнул и сухо сказал:
– Хорошо. Лиза готова продать картину за полмиллиона долларов.
– Полмиллиона? – воскликнул Амирханов. – Дорогой мой, но это же безумие! Картина не стоит таких денег.
– В таком случае нам больше не о чем говорить, – отрезал Глеб и сделал вид, что встает с кресла.
– Сядьте! Сядьте, прошу вас!
Корсак сел. Амирханов несколько секунд разглядывал его молча, затем произнес серьезным голосом:
– Скажу прямо, я не уверен, что Тильбох у Елизаветы Андреевны. Покажите мне картину – тогда и будем торговаться.
– Не уверены? Но ведь вы сами позвонили Лизе.
– Позвонил, – согласился Амирханов. – Но с тех пор многое могло измениться. Скажем так, у меня есть основания полагать, что картину вы проворонили.
– Что за странное предположение?
– Повторяю – у меня есть основания так полагать. Покажите мне картину, и мы сторгуемся. Вы назвали заоблачную цену, но, так и быть, я готов ее обсудить. И еще… – Амирханов слегка наклонился к Корсаку и понизил голос: – Как я уже говорил, я щедрый человек и никогда не забываю дружеских услуг.
Корсак облизнул губы.
– Что с этого буду иметь лично я?
– Уговорите Елизавету Андреевну продать картину за триста тысяч, и сто я положу в ваш карман.
Корсак вновь облизнул губы и усмехнулся:
– Чувствую себя, как на восточном базаре.
Амирханов засмеялся:
– Но ведь я восточный человек!
– А если я не смогу достать картину? Вы что, объявите мне джихад?
Хозяин кабинета криво усмехнулся:
– Что за дикие домыслы? Нет, конечно. Между нами говоря, меня мутит от всех этих оголтелых «воинов Аллаха». Боюсь, они дальше от райских врат, чем самый отъявленный гяур, с утра до вечера пожирающий свинину. Но хватит о пустяках. Вернемся к картине. Я хочу получить ее, и я ее получу. Чего бы мне это ни стоило.
– Будьте поосторожней в выборе методов, если не хотите попасть за решетку, – посоветовал Глеб.
– Это мне не грозит. У меня слишком хорошие связи. – Он стряхнул с сигаретки пепел, снова поднял на Глеба глаза и с грустной улыбкой проговорил: – Эх, Глеб Иванович, Глеб Иванович… Скучно стало жить. Вокруг ни одного порядочного человека, одни сволочи. Впрочем, я порядочным не особо симпатизирую. В массе своей они просто неудачники и лицемеры. Вас я в виду, разумеется, не имею. При всей вашей мнимой порядочности вы такая же скотина, как и я. Ведь правда?
Глеб ничего не ответил. Амирханов откинул голову и рассмеялся отрывистым, неприятным смехом.
9
Покинув офис восточного коллекционера, Глеб набрал номер Лизы:
– Я только что был у Амирханова, – сообщил он. – Картины у него нет. Но он в курсе того, что мы ее потеряли.
– Откуда?
– Понятия не имею. Возможно, он установил за нами слежку.
– Ой, ну вы прямо Штирлиц. Приезжайте ко мне в гости. Если увидите на подоконнике тридцать восемь сломанных утюгов, значит, все в порядке. А если… – Тут Лиза громко икнула. – Ой, пардон, я не хотела.
– Погодите… – Лицо Корсака вытянулось от внезапной догадки. – Вы что, пьяны?
– Я? Нет. Ну, может быть, совсем немножко.
– Где вы?
– В кинотеатре. У нас сегодня была громкая кинопремьера. Французский блокбастер про чудовищ, которые притворяются людьми. Я смотрела и вспоминала вас. А потом я осталась на фуршет.
– И сколько вы выпили?
– Три бокала шампанского… Ну, может, четыре… А впрочем, я не считала.
– Думаю, на этом можно и остановиться, – сказал Глеб.
– Не волнуйтесь, я уже ухожу домой… – Лиза снова икнула. Хихикнула и сказала: – Ой, кажется, я совсем не в форме.
– Я заеду за вами через полчаса.
– Не стоит. Я поймаю таксу… То есть такси. – Она снова хихикнула. – Какое смешное слово – так-си! Прямо как мерси!
– Ждите меня в холле. Я уже еду.
К кинотеатру Глеб подъехал через сорок минут. Лиза с двумя подругами курила на улице. Вернее, они курили, а она просто стояла рядом и что-то весело им рассказывала. Вся троица была сильно под хмельком.
– А вот и он! – сказала Лиза, заметив приближающегося Глеба.
– Тот самый? – спросила одна из девиц.
– Угу.
Девушки посмотрели на Корсака, затем для чего-то оглядели его брюки, захихикали и стали перешептываться. Глеб поздоровался с девицами, затем взял Лизу под руку и повел ее к машине.
– Чего это они так веселились? – спросил Глеб. – Вы рассказали им что-то интересное?
– Угу. Сказала, что у вас двадцать пять сантиметров. Видели бы вы, в какой они пришли восторг! Берегитесь – теперь эти нимфоманки объявят на вас охоту.
– Н-да, – с усмешкой произнес Глеб, – никогда не думал, что человека может так развезти от трех бокалов шампанского.
– Я и сама не думала, пока не запила шампанское конь… – Лиза икнула, – яком.
Лиза споткнулась и непременно упала бы, но Глеб подхватил ее за талию.
– Не обнимайте меня, – капризно сказала Лиза, – а то я позову на помощь.
Глеб кое-как усадил Лизу в машину, затем сел за руль и завел мотор.
– Лучшие друзья девушек – это бриллиа-а-анты… – пропела Лиза. Потом насмешливо посмотрела на Глеба, громко икнула, устало прислонила щеку к стеклу и вскоре задремала.
Вывести Лизу из машины оказалось еще труднее, чем усадить. Лиза долго не могла понять, где находится, и отказывалась выходить, капризно бормоча:
– Я с вами никуда не пойду… Я хочу домой.
– Я вас туда и веду, – сказал Глеб.
Наконец, девушка слегка пришла в себя и выбралась-таки из машины. На улице темнело. Слава богу, двор был пуст. Глеб обхватил Лизу за талию и повел ее к подъезду. По дороге она окончательно проснулась и уже у самых дверей подъезда неожиданно потребовала:
– Поцелуйте меня!
– С какой стати? – сказал Корсак.
– Я этого хочу! И вы тоже хотите. С самого первого дня нашего знакомства!
Глеб усмехнулся:
– Уж больно вы самоуверенны. А что, если вы ошибаетесь?
– А вы поцелуйте, и я пойму. – Тут Лиза икнула и мучительно произнесла: – Черт, никогда не думала, что буду уговаривать мужчину меня поцеловать. А ведь мне еще нет и семидесяти. Так вы будете меня целовать или нет?
– Нет, – сказал Глеб.
– Ну и черт с вами! Вы просто жалкий бор-зо-пи-сец!
– Если не перестанете ругаться, я сдам вас в милицию, – пригрозил Корсак.
Лиза махнула рукой:
– Куда угодно, лишь бы подальше от вас. Не такой уж вы неотразимый. Даже наоборот. Вы знаете, что вы довольно уродливый мужчина?
– Догадываюсь.
– И глаза у вас вовсе не красивые. Они слишком глубоко посажены, ясно вам? И губы… губы у вас не такие уж и мягкие.
– Согласен. Это просто игра освещения.
Они вошли наконец в подъезд.
– И нос… – продолжила было Лиза, но тут Глеб ее прервал:
– А вот нос попрошу не трогать. Я слишком трепетно к нему отношусь.
– Вот как? – Лиза сжала руку в кулак. – Тогда я дам вам по носу кулаком!
Она подняла руку, но, пошатнувшись, упала Корсаку в объятия, обвила его шею руками и поцеловала в губы. Поцелуй получился долгим и страстным. Щеки Лизы слегка порозовели.
– Ну вот, а вы боялись, – сказала она со смущенной улыбкой. – Между прочим, я не буду возражать, если вы отведете меня домой и уложите в постель. Боюсь, самой мне не добраться. Я слишком пьяна.
– Придется постараться, – сказал Глеб, нажимая на кнопку вызова лифта. – Вы уже признали, что пьяны, а это первый шаг к отрезвлению.
Лиза капризно наморщила нос и сказала:
– Вы самый скользкий тип из всех, кого я знаю.
– Ваша правда, – согласился Корсак.
– Но самое ужасное, что мне это нравится, – удрученно добавила Лиза.