– Ну что ж, рассказывайте, – Диана села на стул.
– Всё началось в девяносто первом году. Я тогда выпустился из университета и находился в весьма затруднительном финансовом положении, к тому же мне нужно было содержать семью. Краилов предложил мне неплохие деньги.
– За что? – спросила Диана.
– За то, чтобы я писал, что они все умерли от естественных причин или от несчастных случаев.
– Дамен, – не оборачиваясь, сказала Диана, – принесите человеку бумаги и кофе, мне и ему, и, если хотите, себе, мы здесь надолго.
– Я вам мальчик на побегушках, что ли? – фыркнул Дамен из угла.
Диана посмотрела на него и, ничего не ответив, повернулась обратно к патологоанатому.
– Что заставило вас придти сюда сегодня и признаться в этом?
Она услышала, как Дамен издал какой-то непонятный звук, а потом дошел до двери и свистнул кого-то в коридоре. Диана усмехнулась.
– Вот это, – мужчина развернул газету и повернул к ней.
На первой полосе Der Glass размещалась разоблачительная статья о работе берлинской полиции, и, в частности, о Марке Шнайдере, который переметнулся на сторону преступности.
– Побоялись заполнить полосу материалом о Фейербахе, – покачала головой Диана. – Кто же им Марка-то слил? – словно риторически спросила она.
– У каждого свои методы работы, комиссар Кройц, – отозвался откуда-то сзади Дамен.
– Комиссар Шнайдер хороший полицейский, – произнёс Каров, – он предан своей работе, и… в общем-то мне терять уже нечего, но я хочу, чтобы вы защитили меня от Краилова.
– Хотела бы я пообещать, что сделаю всё возможное, но меня отстранили от этого дела.
– Я поговорю с Вуртом, – прошипел сквозь зубы Дамен.
Дверь открылась, и вошёл офицер. Он принёс стопку бумаги и три пластиковых стаканчика с кофе в картонной подставке.
– Вот и замечательно, – Диана придвинула Карову бумагу, а Дамен передал ручку. – Начнём по порядку…
Только поздним вечером, освободившись после допроса Фолька-Карова, Диана приехала к Марку в больницу и застала его за необычным занятием. Поставив посреди палаты мольберт, он рисовал на нём оранжевые и фиолетовые круги и полосы.
– О, Ди, – обрадовался он. – Посмотри, я художник.
Диана посмотрела на рисунок и улыбнулась.
– Знаю-знаю, ты скажешь, что я хреновый художник, – рассмеялся он, вырисовывая всё новые и новые линии, – но это сильнее меня. Я проснулся сегодня с непреодолимым желанием рисовать. Тезер привёз мои краски и кисти, – он мотнул головой в сторону кровати, где они были свалены в кучу. – Ты знала, что бывают кисточки как ручки? В них вода наливается и можно хоть в дороге рисовать, а? Что? – спросил он, заметив, что Диана слегка отошла назад. – Я тоже себя немного пугаю. Иногда в голове возникают странные желания или мысли, вроде того, чтобы позвонить какой-то Ульрике, а потом вдруг понимаю, что Ульрика – это мой агент, и мы организовываем выставку. Представляешь, целую выставку вот такой вот мазни, – широким жестом он добавил длинную зелёную полосу.
– Может быть, тебе обратиться к доктору? – осторожно спросила Диана.
– Я жил с этим столько лет, я справлюсь, просто мне нужно время. Господи, теперь я понимаю, почему некоторые люди считали меня странным. Особенно забавно с Виолеттой получилось. Я думал, что она изменяет мне с Акселем, – он протяжно вздохнул. – Я идиот, да?
– Ты один из самых удивительных людей, с которыми мне приходилось встречаться, – улыбнулась Диана. – Кстати, я пришла сказать, что Фольк признался.
– Признался, что работает на вампиров? – посмеялся Марк.
– Нет, конечно, но Бернхард Ульман и господин Краилов объявлены в розыск по подозрению в серии убийств. С тебя сняты все обвинения, и когда будешь готов, ты можешь приступать к работе.
– Пожалуй, я не буду с этим спешить, – произнёс он, – у меня осталось кое-какое незаконченное дело…
Глава 49
Прошло пять лет.
Солнечное октябрьское утро в пригороде Берлина плавно переходило в день. В прозрачном воздухе стоял кисло-сладкий запах яблок и преющей травы. Диана выглянула из-под капота своей Alfa Romeo Montreal 1970 года и посмотрела на разложенные на асфальте инструменты.
«Марк, подай-ка мне гаечный ключ на десять. Нет, не этот, а тот, который рядом, да, правильно, давай-ка сюда. Спасибо, солнышко», – она потрепала малыша по головке и взяла из его маленькой ручонки гаечный ключ.
Мальчик рассмеялся и, выхватив из коробки с инструментами отвёртку, принялся бегать с ней по двору.
«Эй, а ну верни, она мне ещё пригодится!» – крикнула она ему вслед, но мальчик и не думал возвращать ей инструмент.
Второй мальчик, не обращая внимания на поднявшуюся вокруг суету, деловито оттопырив нижнюю губу, собирал с земли опавшие листья.
Мальчишкам недавно исполнилось полтора года, и они были похожи друг на друга как две капли воды. Из-под шерстяных шапок выбивались светлые волосёнки, совсем как у мамы с папой.
Папа всё так же собирал волосы в хвост, но атласные туфли и бархатные камзолы надевал лишь на светские приёмы в своей бывшей обители. Клуб работал и приносил хороший доход, но жизнь Лиона проходила теперь здесь, в двухэтажном загородном доме, выкрашенном бордовой краской.
– Ты не передумала насчёт суаре? – спросил он, с улыбкой наблюдая за мальчишками.
– Нет, – Диана открутила гайку и выпрямилась. – Оставайся и ты дома. Сегодня Марк обещал заехать, завезти какие-то вещи.
– Я не могу, – мужчина вздохнул и обнял её сзади. – Я же господин Лион.
– Господин Лион, – посмеялась Диана, – кажется, Акселю пора менять подгузник…
Марк и Тезер сидели в припаркованной машине. С этого места им открывался отличный вид на ресторан японской кухни, в котором несколько минут назад скрылся их подозреваемый. В окне стоял картонный самурай с катаной.
Марк откинул немного спинку сидения и сполз чуть-чуть вниз.
– Пять лет прошло, – протянул Тезер, разглядывая нарисованного самурая. – Как думаешь, мы услышим в этом году о Берни?
– Не услышим, – Марк сложил руки на груди и улыбнулся.
– Почему ты так уверен? Ни его, ни Краилова так и не нашли… Неужели ты? Ты имеешь к этому какое-то отношение?
– Я не знаю, где сейчас Берни Ульман, но вот насчёт Ангела Краилова я уверен на сто процентов.
– И где же?
– На виноградниках Саксонии, смытый дождями в мутные воды Эльбы, – нараспев произнёс Марк, уставившись в потолок. – Дамен тогда мне здорово удружил. Его ребята отслеживали Краилова по всей Европе. Благодаря им я точно знал, где его искать не надо, и ведь он прятался у них почти под самым носом. Ему стоило уехать из страны сразу же, а он какого-то чёрта остался и сидел в этом маленьком городишке под Дрезденом. Вот уж не знаю, чего он ждал или кого, я не стал спрашивать.
– Как ты нашёл его?
Марк поморщился и посмотрел куда-то вдаль.
– Фейербах подсказал, где его можно поискать, – словно нехотя признал он.
Тезер погладил бородку и покачал головой.
– Те три месяца прошли для тебя не зря, – сказал он.
– Если бы не Фольк, я потратил бы их, чтобы доказать свою невиновность.
– Невиновность, – усмехнулся Тезер.
– Ну знаешь, когда кругом сплошная ложь, ни к чему говорить правду. Особенно такую. Полиция Берлина охотится на вампиров, ну что за бред? – рассмеялся он.
Тезер засмеялся в ответ. Столько времени прошло, а он всё равно верил в то, что сказал им однажды Лион: «Вампиров не бывает».
– Как семья, Тез? – перевёл тему Марк.
– Нормально, у младшей вылез первый зуб.
– О, скоро можно будет нового заводить.
– Нет, мы решили, что шесть нам хватит, – улыбнулся Аталик. – А вы как?
– Лил зимой будет уже четыре с половиной. Вон собрал всякое барахло, которое нам уже не надо, – он мотнул головой в сторону заднего сидения, заваленного детскими игрушками, – отвезу Диане, пускай мальчишки играют.
– Как Кристина?
– Крис вдарилась в карьеру, получила MBA, Фейербах обещал ей место в экономическом отделе.
– Общаетесь с ним?
– Сейчас более-менее, Лили, правда, на него странно реагирует, чувствует, видимо, что он какой-то не такой.
– А Эмма?
– Я… О, смотри-ка, это наш парень, – Марк поднял спинку и завёл двигатель. – Держись крепче, он что, убегает?…
Занятия в университете закончились, и Эмма с подругами вышла на улицу. Оранжевые фонари отражались в мокрой брусчатке.
– Смотри, опять её встречает этот мужчина, – одна из её подруг толкнула другую, и они вместе посмотрели на Эмму. – Ну, когда же ты нам уже расскажешь, кто это? – почти в один голос сказали они.
В ответ девушка лишь загадочно улыбнулась и легко пробежала по ступенькам и выбежала за ворота, где прислонившись к чёрному блестящему авто, стоял Штефан Фейербах.
– Прошу, – галантно поклонившись, он открыл перед ней дверь, и она плавно опустилась на бежевое кожаное сидение. Да, за время общения со Штефаном, она научилась элегантным манерам.
– Куда ты поведешь меня сегодня? – спросила она, когда Штефан устроился рядом с ней и дал сигнал водителю, что можно ехать.
– В Ковент-Гардене[15] сегодня ставят «Евгения Онегина».
– Тебе не кажется, что я слегка не одета для Ковент-Гардена? – она расправила на коленях строгое серое платье, выглядывавшее из-под кашемирового полупальто.
– Ты всегда прекрасно выглядишь, – ответил он. – Как Дерек?
– Мы расстались. Его ничего не интересует, кроме этого проклятого футбола. Но теперь я встречаюсь с Деймоном, он с юридического, – она повернулась к Фейербаху, внимательно наблюдая за его реакцией. – С ним так интересно, он знает всё на свете, и… я думаю переехать к нему.
– Если ты считаешь, что готова к этому, и это именно то, чего ты хочешь, то я только рад за тебя, – улыбнулся он, но Эмма заметила, как изменился его взгляд.