Ксюша медленно открыла глаза и увидела вверху вращающийся дощатый потолок. Она вздохнула и почувствовала, как глаза наполняются слезами. После нескольких суток в аду она впервые смогла рассмотреть хоть что-то в окружающей обстановке, даже несмотря на головокружение – хотя оно было куда меньшей помехой для этого по сравнению с остальным, в частности – вдавливающей тебя в пол многотонной громадиной. Но то, что она увидела, заставило её в обессиленном страхе закрыть отяжелевшие веки.
Потолок до ужаса походил на тот, что был в месте её последнего заточения. В самом страшном и отвратительном месте, откуда перед смертью ей удалось ненадолго вырваться.
Впрочем, для её личного ада в этом не было ничего удивительного.
Перед смертью…
Неожиданно ею овладело любопытство. А куда она, собственно, попала, и как это место выглядит полностью? При жизни Ксюша не сильно интересовалась вопросами, куда человек попадает после смерти, как и не особо верила в существование ада и рая, негласно обрисованных большей частью общества как предположения, позволяющие каким-то образом ликвидировать неизвестность перед тем, что ждёт «на той стороне». Но, если Ксюше и доводилось представлять эти места, то делала она это тоже просто, шаблонно и схематично – совсем не так подробно, как в известной «Божественной комедии» Данте: рай она видела как небесное и возвышенное место последнего упокоения. Величественное, светлое, дарующее блаженство и умиротворение, счастливое освобождение души от всех земных беспокойств и насущных терзаний, дарованное за достойный жизненный путь и множество испытаний на нем. Возможно, там есть великолепный сад и ангелы, а ещё там обитают души всех добрых умерших людей. Может, и у них там есть свои дома… и развлечения… и то, чего при жизни им так не хватало.
Насчёт ада у неё были не такие однозначные мысли. Просто некое темное и душное место, освещаемое дьявольским огнём, голые земляные и скалистые стены которого постоянно содрогались от стонов и криков испытывающих муки грешников, наводнённое чертями и демонами – слугами самого сатаны, выступающих в роли палачей и мучителей. Правда, было ещё чистилище – место, где душе давали возможность искупить свои грехи, после чего он мог попасть в рай. Оно было похоже на ад: как и там, души, недобросовестно прожившие отведённое им время, подвергались личным, персональным испытаниям и мукам, но при условии, что они искренне усвоят совершенные ими ошибки и раскаются в них, могут попасть в рай. Вот только кому даётся подобный шанс – всем «недостойным» или только лучшим из них – Ксения не могла понять точно, но всё-таки склонялась к последнему варианту.
Так может, она не в аду, а в чистилище? Тогда у неё есть шанс вернуться в светлое место. Она всё ещё помнила его – величественный купол, с которого падал ослепительный золотой свет…
Удивительно: здесь у неё сохранились осязание и все чувства и ощущения. Например, вот сейчас она понимала, что лежит на мягкой и тёплой поверхности, может шевелить плечами, руками, ногами, и даже дышать.
Как странно.
Сильнейшая заинтересованность окончательно вытеснила страх того, что она может увидеть вокруг, и Ксюша открыла глаза.
Заметив перед собой всё тот же потолок, она опустила взгляд и заметила, что лежит, похоже, на кровати. Ноги её были укрыты белым толстым одеялом, а выше она была облачена в непонятное чёрное одеяние. Она посмотрела влево, на свою руку: широкий чёрный рукав заканчивалась примерно на нижней трети плеча, а дальше тянулась лишь её обнаженная бледная кожа. Только запястье обхватывал браслет с неровными краями. Украшение было насыщенного тёмно-красного цвета, похожего на запекшуюся кровь.
В её голове лениво и медленно, словно кто-то мешал в кипящей воде тюк с грязным бельём, заворочались последние воспоминания. Она ощутила приступ тошноты и жара.
Нет – это не браслет. Это – след от верёвок маньяка.
Приглядевшись, она увидела на предплечье следы многочисленных царапин, а также уже побледневших, но бывших когда-то багровыми кровоподтеков. Кроме этого, тут и там на коже встречались размывчатые пятна лилово-жёлтых синяков.
Эти простые действия отняли у неё так много сил, что Ксюша, испустив тихий стон, опустила голову обратно, одновременно с этим мельком зафиксировав, что там находится подушка.
Очередной приступ кашля заставил её повернуться на бок и скрутиться в позу зародыша. Казалось, все альвеолы и бронхи мгновенно заполнились вязкой, тягучей жидкостью, грозя ей неминуемым удушьем от нехватки воздуха. Вдыхая ртом столько воздуха, сколько могла в коротком перерыве облегчения, она извивалась, стараясь найти себе такое положение, при котором дышать бы стало легче, а усилившаяся боль в груди сошла на нет.
Наконец, всё ещё тяжело дыша, Ксюша откинулась обратно на спину. Жар был такой, что, по ощущениям, она должна была излучать волны тепла, который сразу бы почувствовал любой приблизившийся к ней хоть на два метра.
Впереди себя она увидела низкую округлую спинку дивана с вельветовой, как она предположила, тёмно-коричневой обивкой с узорами в виде причудливых, разных размеров кругов кофейного цвета с чёрными точками и небольшими прямоугольниками посередине. Сразу за диваном была стена, представляющая собой облицовку в стиле блок-хаус из темного дерева. На ней висели настенные часы в тонкой медной оправе с римскими цифрами на циферблате, на стекле которых играли блики от отражающегося в нем света, падающего откуда-то сзади Ксюши. Да и во всем помещении было светло – она только сейчас запоздало этому удивилась.
Странный ад. И откуда в нем вообще мог взяться свет?
Она посмотрела направо и увидела рядом с разложенным диваном дубовый двухстворчатый шкаф для одежды (прямо над длинными створками располагались ещё две меньшей длины, за которыми, как правило, находились полки для белья), за которым зиял пустотой дверной проём, обрамлённый досками того же цвета, что и потолок. А вдоль правой стены – всей её части, что попадала в поле зрения Ксюши, тянулся стеллаж с множеством полок, сплошь забитыми книгами. Удивлённая, она попыталась разглядеть их названия на корешках, но не смогла, а кроме того, недомогание снова дало о себе знать – она вновь прилегла на подушку, закрыла глаза, и, не сдержавшись, чихнула, прикрыв нос рукой.
Теперь она соображала достаточно чётко для того, чтоб, интерпретировав всю полученную информацию происходящего с ней и вокруг, понять: она не умерла. Каким-то невероятным образом ей удалось выжить после утопления в реке и оказаться здесь, в неизвестном доме, у неизвестных людей. Должно быть, ей повезло: она утонула, но не умерла до конца, а лишь потеряла сознание. Или впала в кому, летаргию. Может, даже клиническую смерть, а благодаря холодной воде работа её мозга сохранилась. А здешние хозяева (или хозяин) и были теми, кто нашёл её, смог вывести из коматоза и принялся выхаживать дальше… Да, только так могло объясняться то, что она была ещё жива.
Продолжая размышлять об этом, Ксюша сама не заметила, как плавно уплыла в сон.
Проснулась она от ощущения, что кто-то смотрел на неё. Опасливо приоткрыв глаза, Ксения заметила, что рядом на постели, повернувшись лицом к ней, сидит неизвестный мужчина. Она подумала, что, скорей всего, он и был тем самым жителем этого дома, нашедшим и спасшим её – либо его помощником, что, впрочем, не умаляло ему определённо значимую роль в исходе её судьбы.
Склонившись над чем-то, стоявшим перед ним, он методично и сосредоточенно возился с невидимыми Ксюше предметами, но по звуку напоминающими ей шуршание целлофановых упаковок, картон и звяканье металлической ложки о фарфоровую тарелку.
На вид мужчине было лет сорок с небольшим. Тёмно-русые волосы и такого же цвета брови, широкий лоб с начавшими уже на нем появляться морщинами, впалые, тронутые щетиной щёки и подбородок. Опущенные вниз глаза сейчас наполовину скрывали длинные ресницы, но Ксюша приблизительно видела, что они были светлыми – голубыми или зелёными. Сам он был плотного телосложения, и одет в тёмно-синюю футболку и мешковатые серые домашние штаны. В целом, в его внешности не было ничего особенного и примечательного – самый обычный мужчина средних лет. Единственное, что бросилось Ксюше в глаза – большие тёмные круги у него под глазами, как будто их обладатель не спал как следует вот уже несколько суток. И в целом, вид у него был совершенно уставший – такой, она помнила, иногда бывал у старших коллег-учительниц во времена её работы в школе – в частности, она подумала про Антонину Михайловну, строгую преподавательницу физики, бравшей помимо основной работы и обязанностей завуча ведение курсов довузовской подготовки и допоздна бегавшей причастным ученикам.
Оторвавшись от своих дел, мужчина выпрямился, поднял взгляд и заметил, что она на него смотрит. Ксюша скорее услышала, чем увидела, как он, то ли облегченно, то ли раздражённо вздохнул, и склонил голову, внимательно смотря на неё, пытаясь увидеть некие, только ему одному сейчас понятные симптомы. Затем он протянул вперёд свою руку и мягко коснулся тыльной стороной пальцев Ксюшиного лба. Затем повернул запястье и притронулся к нему уже ладонью. После этого он зачем-то переместил её на левую щеку, и, задержав там это прикосновение не более чем на пару секунд, убрал руку.
Ксюша смотрела на него с искренним любопытством, но так и не решалась ничего сказать, хотя у неё было множество вопросов. Один раз она даже шевельнула губами, но едва их почувствовала. После второй неудачной попытки сорвать с них хоть слово она провела по ним языком и поняла, что они высохли напрочь.
– Вот этого пока не надо, – мягко, совсем не осуждающе, с ноткой обеспокоенности в голосе проговорил мужчина. Голос у него оказался вполне приятным тенором. Он наклонился и укрыл её одеялом до пояса, а затем усадил её, сам расположившись сзади так, что она опиралась на его грудь. Ксюша услышала неподалёку шевеление, а затем у её рта оказалась маленькая плошка. Проглотив содержимое, она быстро ощупала его во рту языком и поняла, что эти небольшие предметы – три круглых, два из которых были плоскими, один выпуклый; а четвёртый – круглый и продольный, с ребрением посередине – очевидно, были неведомыми таблетками.